У нас в Москве... Продолжение 2
https://mama-zima2013.livejournal.com/594380.html - У нас в Москве...
https://mama-zima2013.livejournal.com/595331.html - У нас в Москве. Продолжение.
https://mama-zima2013.livejournal.com/595569.html - Коротко о детстве
https://mama-zima2013.livejournal.com/596360.html - У нас в Москве... Продолжение 1
Вчера не писалось и не рисовалось. Слушала музыку, заполняла пробелы : Pink Floyd, Procol Harum. Конечно, я знала все знаменитые группы, отдельные хиты, но тогда они как-то меня не увлекали, а сейчас что-то изменилось.
Вспоминаю, под какие песни я росла. Я себя помню, наверно, лет с четырех - пяти. Родилась я в Свердловске, но мы прожили там всего несколько месяцев у кого-то в комнатке за печкой, потом папа выписался из госпиталя, где долгое время лечился после ранения под Выборгом, и мы все вместе поехали в Москву за назначением, а потом обратно, но уже в Читу. Читу я тоже не помню, а вот Владивосток мне запомнился.
Это был портовый город, в котором в то время было много интересного. По праздникам по улицам ходили толпы матросов в белых рубашках с синим воротником, в бескозырках. На рынке продавали медвежий жир, круги замороженного молока. Это то, что запомнилось. Мы сначала жили в старом доме для пограничного комсостава, а потом переехали в соседний двор в новый дом. Мы жили на третьем этаже, а на втором жил Павел Иванович Зырянов с женой Калисой Гавриловной и детьми Тамарой и Володей. Павел Иванович был настоящий сибиряк, крепкий, такой кряжистый. Папа был его заместителем. Калису Гавриловну я побаивалась, она была не очень приветливой женщиной, я так предполагаю, что она была из купеческого рода, держалась гордо, обособленно. Тамара была такая же, а с Вовкой мы были лет с пяти не разлей вода.
Наверно, наши шумные игры не очень нравились Калисе Гавриловне, но она ни разу не сделала нам замечания. Впрочем, я не могу судить, какая она была, ведь мне было слишком мало лет, а она никогда ни о чем со мной не разговаривала.
Слева Александр Дианов, Александр Тиканов и Арефьев.
В этом доме во всех квартирах жили семьи пограничников: Зыряновы, Диановы, Ионовы, Арефьевы, Просекины и мы. Все праздники встречали в какой-нибудь квартире вместе, а дети бегали по всему дому.
Я точно знаю, что родители часто заводили американские пластинки и среди них был Фрэнк Синатра. В портовом городе приобрести такие пластинки было несложно. Я где-то читала. что во Владивостоке всегда, даже во время войны, была особая атмосфера свободы. Но об этом мне трудно судить.
Из владивостокского детства пришли и песни :
" Бродяга к Байкалу подходит, рыбацкую лодку берет, и грустную песню заводит, о Родине что-то поет..." или "Славное море, священный Байкал. Славный корабль - омулевая бочка. Эй, баргузин. пошевеливай вал, молодцу плыть недалечко...". Мне ужасно нравилось слово "баргузин", хотя тогда я не знала, что это название ветра.
А еще были вальсы "Амурские волны", "На сопках Маньчжурии",
Любимый Владивосток, как жаль, что я никогда больше не увидела твои улицы, бухту Золотой Рог, океан.
В институте я проучилась шесть лет. Последний год мы провели в закрытой библиотеке, занимаясь до позднего вечера. Тогда как раз в Москве объявился маньяк, которого прозвали Мосгаз, потому что он представлялся как техник из Мосгаза. Мы тогда жили в Кузьминках, чтобы сократить путь домой, я шла не по главной улице, а напрямик за домами и думала, что я буду делать, если появится этот маньяк. Но, слава богу, он не появился. Это шестилетнее обучение в институте дало мне потом возможность получить звание старшего лейтенанта на год раньше, а из института мы вышли лейтенантами (или младшими лейтенантами). Но тогда это не имело для меня значения. Меня, Колю Немчикова, Мишу Сокальского, Свету Фролову, Фаину Бегичеву и Илюшу Старостина распределили в ГСНИИОХТ в разные лаборатории. Мы часто ходили друг к другу в гости, делились впечатлениями. Кто-то защитился и встал во главе группы, как Миша Сокальский. Света Фролова стала великим борцом за справедливость, Коля Немчиков был старше нас года на два-три. Он рано умер, не дожив до 40 лет.
Я территориально оставалась в НИИ даже тогда, когда перешла в Институт противопожарной обороны МВД СССР. Папа, когда узнал, что я получила звание лейтенанта очень расстрогался. Все же он ждал, что я появлюсь на свет мальчиком. Они потеряли своего первенца Вадима, и это было для них страшным ударом. Папа тогда только начал служить в армии. Вадиму было 8 месяцев, мама оставила его на попечении папиной сестры - шестнадцатилетней Нади. А Наде срочно понадобилось идти к подружке, в результате малыш простудился и заболел воспалением легких. Спасти его не смогли. Потом через шесть лет родились семимесячные двойняшки Валя и Ира. Ира прожила только неделю. Родители жили тогда в отряде в белорусском городе Станьково, которое я всегда называла Встаньково. Валя была крепче, она выжила, но родители всегда считали её слабенькой. Собственно, она и назвала меня Ирой, так что я живу за себя и за сестру Иру. По идее я должна была родиться в Литве, но не пришлось. Судьба забросила меня на Урал. Правда, эта же судьба дала мне возможность родиться. Дело в том, что у папы был отрицательный резус, а тогда об этом даже не знали. После рождения Вали и Иры у мамы дети умирали, не родившись, но судьба распорядилась так, что у меня был положительный резус, как у мамы. Я почему пишу об этом ? Потому что мне был дан шанс родиться в трудное, голодное время, вырасти и прожить эту мою разнообразную жизнь. Сестра, увидев, что я заняла какую-то немалую часть жизни родителей, меня не очень жаловала. Прошло время, пока мы стали очень близкими друг другу людьми.
Большого пупса мне папа привез из Москвы. Тогда игрушек особо не было, а мне и не надо было : чурбачки, пара маленьких пупсов, тряпочки, и комната для пупсов готова.
Вернемся к моему первому месту работы: в районе Новых домов все жители знали про наш институт, что там варили отраву. Действительно, тогда и в моем отделе, и в других работали уже очень пожилые научные сотрудники, которые во время войны синтезировали кожно - нарывные ОВ типа иприта. Ими заполняли сосуды. Ходила молва, что заполняли чуть ли не половниками. Но, оказывается, еще задолго до ВОВ здесь была освоена поточная линия по заполнению снарядов ипритом. Конечно в конце 60-х этой линии уже не было.
Еще на территории нашего НИИ в 40-ые годы была "шарашка", из тех, что были описаны Солженицыным. Потом в этом помещении была лаборатория, а в войну в этой "шарашке" работали будущие звезды военной химии. Я их видела в нашем институте в 60-ые.. Это были старики в пиджаках с орденскими колодками, они тогда уже были консультантами, за их плечами были научные труды по военной химии. Вспомнила только В.С. Зайкова, а еще начальника лаборатории Кирьяна. который попал в эту "шарашку" почти сразу после института. Зайков был уже почтенным старцем, а Кирьян был вполне моложавым человеком.
Я после института попала в лабораторию ТОС на опытную установку по получению нитрила акриловой кислоты. Все знают свитера из искусственного волокна, очень похожего на шерсть. Вот это он и есть. Работали в две смены, и я должна была звонить профессору каждый вечер и сообщать параметры процесса.
А вот, когда я перешла в институт пожаротушения, то там мы занимались защитой производств самых опасных ядов. Работали мы на территории завода в полной защите, вещество нам приносили в контейнере. Но однажды мы уже стояли у вытяжного шкафа, а вещество все не несут. Через какое-то время начали беспокоиться. Нас всегда сопровождал кто-то из местной лаборатории, он побежал звонить. Но оказалось, что контейнер отнесли в другое место. Был еще один момент, когда мы все, кто стоял у вытяжного шкафа почувствовали одно и то же: вещество залили в тигель (были такие кварцевые небольшие емкости), подожгли, и в этот момент у тигля отвалилось дно, вещество вылилось на горячую плитку, шкаф заполнился белым дымом. И, хотя мы были в защите, а вещество было за стеклянной стенкой, мы все попрощались с жизнью, но не надолго. Этот цех был оснащен очень хорошо, в нем было этажа три наземных и несколько подземных. Когда у нас было свободное время, местные химики показывали мне подземные этажи этого цеха. Мы все были в защитных костюмах и противогазах, никто никого не узнавал, а посторонний в цех попасть не мог. Хотя, конечно, мое посещение нижних этажей было нарушением. Со мной часто работала жена главного инженера завода, очень милая женщина. Я сталкивалась с её мужем по работе, он был суровый мужик, но дома он был совсем другим. Однажды мне пришлось докладывать ему и еще каким-то начальникам, как прошел опыт, я, конечно, сначала немного занервничала, но потом приказала себе быть самой собой, и все прошло хорошо. Они интересовались ходом опыта, расспрашивали меня вполне доброжелательно.
Первые годы, когда мы выходили из рабочей зоны, снимали защитную одежду, то сразу попадали в сауну, чтобы хорошенько прогреться, и там был необыкновенно вкусный чай. Потом это все куда-то исчезло.
Ну, вот я и написала про этот цех. Я должна была это написать и забыть.
Однажды мы приехали в этот город зимой, мороз был градусов 40, сначала мы долго ехали в троллейбусе, потом шли до цеха, пришли уже совсем замерзшие. И тут нас стали поить этим чудесным чаем.
Как-то мне пришлось ехать туда с Акимовым, руководителем группы ГСНИИОХТ. Он был огромного роста, большой, шумный, слегка хамоватый, любил выпить. Вечером нужно было чего-то поесть, нашли пирожки с морковью. Это был, наверно, 1975-76 год, с продуктами тогда было плохо. Помню, мы пришли к конструкторам, и Анатолий Петрович стал командирским голосом что-то объяснять, я просто почувствовала как атмосфера стала напряженной : приехал москвич и распоряжается. Но чаще всего обстановка была дружеская. Я даже побывала там в гостях и у лаборанток, и у научных сотрудников : квартиры были у всех с полным набором хрусталя, сервизов, особенно, сервиза "Мадонна". Дело в том, что этот город снабжался гораздо лучше, чем соседние городки. Все эти хрустали и сервизы туда привозили, и продуктами их снабжали лучше, поэтому всегда туда приезжали отовариваться соседи. Позже, когда в Москве были перебои с кофе, мы привозили оттуда растворимый кофе. Мы ездили иногда в соседние села, дома там были добротные, а в сельских магазинах можно было увидеть чугунки, ухваты, косы и много чего такого, что мы видели только в фильмах. Как-то я разговорилась с пожилым мужчиной в гостинице, он принес картошку и чеснок. Он рассказал, что раньше в селах двери в домах не запирали, воровства не было. А потом в поезде кто-то, смеясь сказал, что для татар главным является одежда, а для чувашей - обстановка в доме.
Помню, мы приехали несколько человек самый первый раз, и нас поселили в каком-то домике для важных персон. А утром Женя Кирюшкин, как всегда в своей Балашихе, вышел на пробежку в шортах. Больше нас в этом домике не селили.
Чаще всего под заводскую гостиницу определяли обычный дом с квартирами. А внутри уже распределялись сами. Командировочных всегда было много, приезжали проектировщики. бухгалтеры и химики. Квартира - женская, квартира - мужская. Везде есть чайник, кастрюли, тарелки, чашки и прочая нужная утварь. Телевизора иногда не было. Местные часто просили привезти что-то для подарка кому-то, апельсины, сливочное масло возили в 70-ые почти всегда.
Вот такая интересная была жизнь.
https://topos.memo.ru/en/node/75 - история ГСНИИОХТ
https://www.svoboda.org/a/29096697.html - ГСНИИОХТ
https://mama-zima2013.livejournal.com/595331.html - У нас в Москве. Продолжение.
https://mama-zima2013.livejournal.com/595569.html - Коротко о детстве
https://mama-zima2013.livejournal.com/596360.html - У нас в Москве... Продолжение 1
Вчера не писалось и не рисовалось. Слушала музыку, заполняла пробелы : Pink Floyd, Procol Harum. Конечно, я знала все знаменитые группы, отдельные хиты, но тогда они как-то меня не увлекали, а сейчас что-то изменилось.
Click to viewВспоминаю, под какие песни я росла. Я себя помню, наверно, лет с четырех - пяти. Родилась я в Свердловске, но мы прожили там всего несколько месяцев у кого-то в комнатке за печкой, потом папа выписался из госпиталя, где долгое время лечился после ранения под Выборгом, и мы все вместе поехали в Москву за назначением, а потом обратно, но уже в Читу. Читу я тоже не помню, а вот Владивосток мне запомнился.
Это был портовый город, в котором в то время было много интересного. По праздникам по улицам ходили толпы матросов в белых рубашках с синим воротником, в бескозырках. На рынке продавали медвежий жир, круги замороженного молока. Это то, что запомнилось. Мы сначала жили в старом доме для пограничного комсостава, а потом переехали в соседний двор в новый дом. Мы жили на третьем этаже, а на втором жил Павел Иванович Зырянов с женой Калисой Гавриловной и детьми Тамарой и Володей. Павел Иванович был настоящий сибиряк, крепкий, такой кряжистый. Папа был его заместителем. Калису Гавриловну я побаивалась, она была не очень приветливой женщиной, я так предполагаю, что она была из купеческого рода, держалась гордо, обособленно. Тамара была такая же, а с Вовкой мы были лет с пяти не разлей вода.
Наверно, наши шумные игры не очень нравились Калисе Гавриловне, но она ни разу не сделала нам замечания. Впрочем, я не могу судить, какая она была, ведь мне было слишком мало лет, а она никогда ни о чем со мной не разговаривала.
Слева Александр Дианов, Александр Тиканов и Арефьев.
В этом доме во всех квартирах жили семьи пограничников: Зыряновы, Диановы, Ионовы, Арефьевы, Просекины и мы. Все праздники встречали в какой-нибудь квартире вместе, а дети бегали по всему дому.
Я точно знаю, что родители часто заводили американские пластинки и среди них был Фрэнк Синатра. В портовом городе приобрести такие пластинки было несложно. Я где-то читала. что во Владивостоке всегда, даже во время войны, была особая атмосфера свободы. Но об этом мне трудно судить.
Из владивостокского детства пришли и песни :
" Бродяга к Байкалу подходит, рыбацкую лодку берет, и грустную песню заводит, о Родине что-то поет..." или "Славное море, священный Байкал. Славный корабль - омулевая бочка. Эй, баргузин. пошевеливай вал, молодцу плыть недалечко...". Мне ужасно нравилось слово "баргузин", хотя тогда я не знала, что это название ветра.
А еще были вальсы "Амурские волны", "На сопках Маньчжурии",
Любимый Владивосток, как жаль, что я никогда больше не увидела твои улицы, бухту Золотой Рог, океан.
В институте я проучилась шесть лет. Последний год мы провели в закрытой библиотеке, занимаясь до позднего вечера. Тогда как раз в Москве объявился маньяк, которого прозвали Мосгаз, потому что он представлялся как техник из Мосгаза. Мы тогда жили в Кузьминках, чтобы сократить путь домой, я шла не по главной улице, а напрямик за домами и думала, что я буду делать, если появится этот маньяк. Но, слава богу, он не появился. Это шестилетнее обучение в институте дало мне потом возможность получить звание старшего лейтенанта на год раньше, а из института мы вышли лейтенантами (или младшими лейтенантами). Но тогда это не имело для меня значения. Меня, Колю Немчикова, Мишу Сокальского, Свету Фролову, Фаину Бегичеву и Илюшу Старостина распределили в ГСНИИОХТ в разные лаборатории. Мы часто ходили друг к другу в гости, делились впечатлениями. Кто-то защитился и встал во главе группы, как Миша Сокальский. Света Фролова стала великим борцом за справедливость, Коля Немчиков был старше нас года на два-три. Он рано умер, не дожив до 40 лет.
Я территориально оставалась в НИИ даже тогда, когда перешла в Институт противопожарной обороны МВД СССР. Папа, когда узнал, что я получила звание лейтенанта очень расстрогался. Все же он ждал, что я появлюсь на свет мальчиком. Они потеряли своего первенца Вадима, и это было для них страшным ударом. Папа тогда только начал служить в армии. Вадиму было 8 месяцев, мама оставила его на попечении папиной сестры - шестнадцатилетней Нади. А Наде срочно понадобилось идти к подружке, в результате малыш простудился и заболел воспалением легких. Спасти его не смогли. Потом через шесть лет родились семимесячные двойняшки Валя и Ира. Ира прожила только неделю. Родители жили тогда в отряде в белорусском городе Станьково, которое я всегда называла Встаньково. Валя была крепче, она выжила, но родители всегда считали её слабенькой. Собственно, она и назвала меня Ирой, так что я живу за себя и за сестру Иру. По идее я должна была родиться в Литве, но не пришлось. Судьба забросила меня на Урал. Правда, эта же судьба дала мне возможность родиться. Дело в том, что у папы был отрицательный резус, а тогда об этом даже не знали. После рождения Вали и Иры у мамы дети умирали, не родившись, но судьба распорядилась так, что у меня был положительный резус, как у мамы. Я почему пишу об этом ? Потому что мне был дан шанс родиться в трудное, голодное время, вырасти и прожить эту мою разнообразную жизнь. Сестра, увидев, что я заняла какую-то немалую часть жизни родителей, меня не очень жаловала. Прошло время, пока мы стали очень близкими друг другу людьми.
Большого пупса мне папа привез из Москвы. Тогда игрушек особо не было, а мне и не надо было : чурбачки, пара маленьких пупсов, тряпочки, и комната для пупсов готова.
Вернемся к моему первому месту работы: в районе Новых домов все жители знали про наш институт, что там варили отраву. Действительно, тогда и в моем отделе, и в других работали уже очень пожилые научные сотрудники, которые во время войны синтезировали кожно - нарывные ОВ типа иприта. Ими заполняли сосуды. Ходила молва, что заполняли чуть ли не половниками. Но, оказывается, еще задолго до ВОВ здесь была освоена поточная линия по заполнению снарядов ипритом. Конечно в конце 60-х этой линии уже не было.
Еще на территории нашего НИИ в 40-ые годы была "шарашка", из тех, что были описаны Солженицыным. Потом в этом помещении была лаборатория, а в войну в этой "шарашке" работали будущие звезды военной химии. Я их видела в нашем институте в 60-ые.. Это были старики в пиджаках с орденскими колодками, они тогда уже были консультантами, за их плечами были научные труды по военной химии. Вспомнила только В.С. Зайкова, а еще начальника лаборатории Кирьяна. который попал в эту "шарашку" почти сразу после института. Зайков был уже почтенным старцем, а Кирьян был вполне моложавым человеком.
Я после института попала в лабораторию ТОС на опытную установку по получению нитрила акриловой кислоты. Все знают свитера из искусственного волокна, очень похожего на шерсть. Вот это он и есть. Работали в две смены, и я должна была звонить профессору каждый вечер и сообщать параметры процесса.
А вот, когда я перешла в институт пожаротушения, то там мы занимались защитой производств самых опасных ядов. Работали мы на территории завода в полной защите, вещество нам приносили в контейнере. Но однажды мы уже стояли у вытяжного шкафа, а вещество все не несут. Через какое-то время начали беспокоиться. Нас всегда сопровождал кто-то из местной лаборатории, он побежал звонить. Но оказалось, что контейнер отнесли в другое место. Был еще один момент, когда мы все, кто стоял у вытяжного шкафа почувствовали одно и то же: вещество залили в тигель (были такие кварцевые небольшие емкости), подожгли, и в этот момент у тигля отвалилось дно, вещество вылилось на горячую плитку, шкаф заполнился белым дымом. И, хотя мы были в защите, а вещество было за стеклянной стенкой, мы все попрощались с жизнью, но не надолго. Этот цех был оснащен очень хорошо, в нем было этажа три наземных и несколько подземных. Когда у нас было свободное время, местные химики показывали мне подземные этажи этого цеха. Мы все были в защитных костюмах и противогазах, никто никого не узнавал, а посторонний в цех попасть не мог. Хотя, конечно, мое посещение нижних этажей было нарушением. Со мной часто работала жена главного инженера завода, очень милая женщина. Я сталкивалась с её мужем по работе, он был суровый мужик, но дома он был совсем другим. Однажды мне пришлось докладывать ему и еще каким-то начальникам, как прошел опыт, я, конечно, сначала немного занервничала, но потом приказала себе быть самой собой, и все прошло хорошо. Они интересовались ходом опыта, расспрашивали меня вполне доброжелательно.
Первые годы, когда мы выходили из рабочей зоны, снимали защитную одежду, то сразу попадали в сауну, чтобы хорошенько прогреться, и там был необыкновенно вкусный чай. Потом это все куда-то исчезло.
Ну, вот я и написала про этот цех. Я должна была это написать и забыть.
Однажды мы приехали в этот город зимой, мороз был градусов 40, сначала мы долго ехали в троллейбусе, потом шли до цеха, пришли уже совсем замерзшие. И тут нас стали поить этим чудесным чаем.
Как-то мне пришлось ехать туда с Акимовым, руководителем группы ГСНИИОХТ. Он был огромного роста, большой, шумный, слегка хамоватый, любил выпить. Вечером нужно было чего-то поесть, нашли пирожки с морковью. Это был, наверно, 1975-76 год, с продуктами тогда было плохо. Помню, мы пришли к конструкторам, и Анатолий Петрович стал командирским голосом что-то объяснять, я просто почувствовала как атмосфера стала напряженной : приехал москвич и распоряжается. Но чаще всего обстановка была дружеская. Я даже побывала там в гостях и у лаборанток, и у научных сотрудников : квартиры были у всех с полным набором хрусталя, сервизов, особенно, сервиза "Мадонна". Дело в том, что этот город снабжался гораздо лучше, чем соседние городки. Все эти хрустали и сервизы туда привозили, и продуктами их снабжали лучше, поэтому всегда туда приезжали отовариваться соседи. Позже, когда в Москве были перебои с кофе, мы привозили оттуда растворимый кофе. Мы ездили иногда в соседние села, дома там были добротные, а в сельских магазинах можно было увидеть чугунки, ухваты, косы и много чего такого, что мы видели только в фильмах. Как-то я разговорилась с пожилым мужчиной в гостинице, он принес картошку и чеснок. Он рассказал, что раньше в селах двери в домах не запирали, воровства не было. А потом в поезде кто-то, смеясь сказал, что для татар главным является одежда, а для чувашей - обстановка в доме.
Помню, мы приехали несколько человек самый первый раз, и нас поселили в каком-то домике для важных персон. А утром Женя Кирюшкин, как всегда в своей Балашихе, вышел на пробежку в шортах. Больше нас в этом домике не селили.
Чаще всего под заводскую гостиницу определяли обычный дом с квартирами. А внутри уже распределялись сами. Командировочных всегда было много, приезжали проектировщики. бухгалтеры и химики. Квартира - женская, квартира - мужская. Везде есть чайник, кастрюли, тарелки, чашки и прочая нужная утварь. Телевизора иногда не было. Местные часто просили привезти что-то для подарка кому-то, апельсины, сливочное масло возили в 70-ые почти всегда.
Вот такая интересная была жизнь.
https://topos.memo.ru/en/node/75 - история ГСНИИОХТ
https://www.svoboda.org/a/29096697.html - ГСНИИОХТ