В.П. Крапивин "Пироскаф «Дед Мазай» (Глава 1)
Оригинал взят у timur_mass в В.П. Крапивин "Пироскаф «Дед Мазай» (Глава 1)
Текст выложен для общего доступа и свободного скачивания с разрешения автора.
Публикация в интернете вызвана тем, что
издательство "Эксмо" остановило печать крапивинских книг и по непонятным причинам отказалось сотрудничать с автором.
Автор не хочет чтобы ЕГО ЧИТАТЕЛИ "ждали у моря погоды" и предлагает данное художественное произведение для общего обозрения.
-----------------------------------------
Владислав Крапивин
Пироскаф «Дед Мазай»
Роман-сказка для самого себя
Предисловие автора
Ясно из подзаголовка, что эту книгу автор написал прежде всего для себя…
У меня и раньше были такие книги. «Лоцман», «Синий Треугольник», «Дырчатая Луна», «Топот шахматных лошадок», «Пять скачков до горизонта»… Книги, где я уходил к себе, в ту страну, где мне было хорошо с друзьями и на родных берегах. Туда, где меня понимали…
Эту книгу многие не поймут. Если и прочитают, то с кислым лицом и оттопыренной губой. Прежде всего - так называемые взрослые читатели. Я зримо представляю их. Прежде всего это девицы и дамы послестуденческого возраста, которые, оттопырив наманикюренные мизинцы и помахивая сигаретой, говорят:
- Ах, я купила эту книжку, прочитала четыре страницы, и они меня не зацепили. Книжка совершенно не пошла. Больше не буду покупать книги Крапивина. Там опять дети спорят со взрослыми К тому же, автор на старости лет совершенно разучился писать и чудовищно повторяется…
В том, что автор повторяется, его стали обвинять в 1966 году, когда он в журнале «Пионер» после повести «Та сторона, где ветер» напечатал «Оруженосца Кашку». «Слава, ты опять об одном и том же! Сколько можно?».
Сколько существую, столько и можно. Потому что живу в мире, где живут рядом со мной девчонки и мальчишки с добрыми душами и верными сердцами. Порой они крепко страдают от «наманикюренных» дам (среди которых немало и существ мужского рода), но держатся…
Короче говоря, что касается большинства взрослых читателей, то «лос фигос» с ними, как выражаются герои «Пироскафа».
Другое дело - ребята… У меня нет радужных надежд. Мальчики и девочки нашего времени с книгами дружат меньше, чем раньше. Но кое-кто дружит. И я думаю, что кто-нибудь из них прочтет (или хотя бы пролистает) роман о Пироскафе. И, возможно, зацепится там за мысль, что жить на свете гораздо лучше, когда у тебя есть настоящие друзья. И когда есть свой «Пироскаф» - не обязательно старый пароход, а может быть просто любимая игрушка, книга или хотя бы поселившаяся в душе сказка… Если так случится, выходит, что я писал не зря…
Впрочем, я и так знаю, что не зря. Потому что у меня есть один верный и неизменный читатель (кроме меня самого). Это мой крепкий друг, третьеклассник Никита Петухов. Мы познакомились год назад в трудные дни киносъемочной работы на дне знойного Тюменского лога. В первый час знакомства Никитка встал на цыпочки и шепотом сказал мне в ухо:
- Владислав Петрович, я буду читать ваши книжки всю жизнь…
И читает.
Он стал и первым читателем рукописи о Пироскафе. И даже ее первым редактором… Впрочем, Никитку и себя я здесь ощущаю одним человеком. Мы одинаково смотрим на мир, любим старые тополя, одуванчики, приключенческие книжки, сосновые кораблики и воздушных змеев. Мы даже родились почти в один день, в середине октября. А то, что я ухитрился сделать это на шестьдесят четыре года раньше, не играет никакой роли.
Осенью 2011 года моему другу Никите исполнится девять лет, и к этому дню я дарю и посвящаю ему уже отредактированную книгу «Пироскаф «дед Мазай».
Владислав Крапивин
Июль 2011 г.,
Тюмень
Первая часть. Счастливый билет
Холодное молоко
Героя нашей книги зовут Сушкин. В начале этой истории было ему девять лет с хвостиком. Вернее, с ба-альшим хвостом, потому что Сушкин к тому времени закончил третий класс. И вот однажды утром он, уже в штанах и рубашке, но еще не умытый, лежал на кровати в пустой спальне и пытался вспомнить, что ему снилось ночью. Кажется, ничего не снилось. Зато гудели и чесались ноги. Гудели от затяжной футбольной игры на пустыре за детдомовским гаражом, а чесались оттого, что их накусали голодные вечерние комары. Теперь на ногах темнели длинные подсохшие расчесы…
Но это ничего! В таких ощущениях была даже приятность - напоминание, что наконец-то пришло лето… Зато не было никакой приятности в голосе Капки Бутыриной, которая сунулась в приоткрытую дверь.
- Сушкин! Ты почему валяешься на постели? Это же не разрешается!
- А что разрешается? - зевнул он.
- Завтракать… Ты почему не пришел в столовую?
- А что там? Наверно, опять жареная рыба с вермишелью.
- С капустой…
- Тьфу…
- Ох, какой ты при… ви.. рдели…
- …редливый, - подсказал он.
- Ага… А почему не пошел со всеми в зоопарк?
- Чего я там не видел? Было одно доброе существо, страус Феня, да и того уморили. Остались два облезлых попугая и плешивый верблюд…
- Венера Мироновна говорит, что ты… этот…
- Кто я?
- Ин… диви… дву…
- …дуа…
- ага… лист. Вот.
- Сама ты «лист»! Банный. Прилипла, как в парилке к ж…
- Хулиган!
- К железному тазу… Чего надо-то?
- Мне вовсе ничего. Марина Егоровна велела, чтобы ты пришел в канцелярию.
- Зачем?
- А я знаю? Она сама скажет, зачем… - объяснила Капка с ехидной ноткой.
- Даже на каникулах нет покоя… - Сушкин спустил с кровати ноги, нащупал ими растоптанные кроссовки, потянулся, поддернул комбинезон с куцыми клетчатыми штанинами. Обошел на пороге Бутырину…
В канцелярию звали обычно для нагоняя за какую-нибудь провинность. Но Сушкин провинностей за собой не знал. Он лениво прискакал на второй этаж и стукнул костяшками в приоткрытую дверь.
- Здрасте. Вот, я пришел...
Молодая симпатичная Марина Егоровна скользнула по нему бархатистыми глазами.
- Вижу, что пришел… Сушкин. Почему ты такой помятый?
Он пожал плечом, отчего лямка с блестящей пряжкой съехала с плеча, он поймал ее локтем. Набросил опять. Тронул у левого уха колечко. Вопросительно глянул на воспитательницу.
Марина Егоровна работала здесь недавно. Пришла на эту должность, в третью группу, вместо Галины Евгеньевны, которая отправилась в декретный отпуск - она собиралась рожать ребенка (дело, сами понимаете, непростое, требует подготовки). Галину Евгеньевну не то, чтобы очень любили, но была она своя, привычная. А Марина - непривычная. Непонятная даже. То улыбалась и заигрывала, то злилась и кричала непонятно из-за чего. «Видимо, у нее мало педагогического опыта», - решила третья группа.
Сейчас Марина сказала без сердитости, но и без улыбки:
- Судя по всему, ты валялся на кровати…
Сушкин переступил, почесал левой кроссовкой правую ногу и сообщил, что не валялся.
Марина Егоровна прищурила подведенные ресницы:
- Честное слово?
- Честное слово… не валялся, а просто отдыхал.
- Да-а?.. От каких это трудов?
- От учебного года.
-Хм… по-моему, ты не особенно надрывался. В дневнике тройка на тройке и тройкой погоняет…
- По чтению пятерка, - возразил Сушкин. - И четверка по физкультуре… И по пению…
- Ну, разумеется! Ведущие предметы!
- Чтение - ведущий.
- Чтение для тебя не уроки, а удовольствие. Потому и пятерка.
- Ну, естественно, - согласился Сушкин и опять почесал кроссовкой ногу.
Марина Егоровна за недолгую свою работу воспитателем еще не привыкла к способности Сушкина спорить спокойно и без грубостей - так, что не придерешься. Поэтому не выдержала и придралась:
- Зачем ты носишь эту свою сережку?
- Нравится, - сказал Сушкин.
- Чушь какая! Что здесь может нравиться?
- Вы же свои носите, - напомнил Сушкин.
- Но я… я женщина! А мальчики не должны!
- Почему? Помните в кино «Пираты змеиных лагун» юнгу с синими волосами? У него тоже было в ухе кольцо…
- Нашел с кого брать пример!
Сушкин хотел еще сказать про Феликса, но не стал. Все равно ничего не докажешь.
- А я ни с кого не беру. Я сам по себе…
- Ты всегда «сам по себе»… - Марина Егоровна замолчала, не зная, что еще сказать (ну, мало же опыта…) Сушкин пришел ей на помощь:
- Вы меня позвали просто так поругать или по делу?
- По делу! - обрадовалась она. - Да! Известно, что вчера ты проник на кухню, без спроса вытащил из холодильника молоко и пил прямо из бутылки!
- Я хотел со спросом, а тети Клавы не было… Я разве виноват, что она куда-то провалилась? В рабочее время…
- Как ты рассуждаешь! Ты не имел права!
Сушкин убедительно объяснил:
- Такая жара была. Хотелось холодненького. Я всего два глотка. Жалко, что ли?
- Не жалко, а существует дисциплина… Если каждый начнет лазать в холодильник… К тому же молоко ледяное! Схватишь ангину, а тете Клаве придется отвечать! Скажут: не доглядела!
Внутри у Сушкина щекотнулась смешинка:
- Но она же правда не доглядела. Несмотря на все камеры...
- Что за чушь! Какие камеры?
- Да ладно притворяться-то, - вздохнул Сушкин. - Даже первоклассники знают, что микрокамеры понатыканы во все щели. И что на воспитательских мобильниках виден каждый угол… Даже когда на унитазе сидишь, чувствуешь, как оттуда следят в четыре глаза…
Марина Егоровна постаралась возмутиться изо всех сил:
- Какой! Несусветный! Бред!.. Я сегодня же расскажу про него Венере Мироновне.
- Ладно, - вздохнул Сушкин. - А мне-то что делать? Молоко я все равно теперь обратно из себя не выдою…
Видно, здесь Марине Егоровне почудилась откровенная насмешка.
- Убирайся вон! - Она ухватила Сушкина за лямку, развернула на пороге и дала шлепка. А он развернулся к ней вновь, и… бедная воспитательница увидела перед собой совсем другого Сушкина. С этакой пружинистой обидой в глазах.
- Та-ак… - выговорил Сушкин.
- Что? - слегка растерялась воспитательница.
- Значит, руки распускаем, да? Вы не знаете разве, что детей нельзя трогать даже пальчиком? Весной приходила представительница Комитета «Законы детства». Рассказывала о правах школьников. Если какой-нибудь взрослый заденет ребенка - это нарушение Всемирной Конвенции. Ребенок должен подать в Комитет заявление. И этого взрослого… знаете что?
Марина Егоровна, кажется, знала. Но спросила с ехидным любопытством:
- Любопытно, что же?
Сушкин затолкал кулаки в карманы, покачался на расчесанных ногах и прищурился.
- Если этот взрослый - воспитатель, у него отбирают воспитательский диплом. Можете работать дворником. И то не в детском учреждении…
- Ах, как страшно… - неуверенно сказала Марина Егоровна. И обрадованно спохватилась: - У тебя все равно нет свидетелей!
- Ха! - Сушкин, конечно, не собирался подавать заявление, но за шлепок надо было отыграться. - В каждой дырке камера. И все мотают записи…
Марина Егоровна, кажется, струхнула не на шутку.
- Подумаешь, чуточку хлопнули его… Если бы каждого взрослого наказывали за это, скоро все мамы работали бы дворниками. Потому что любая мама хоть раз в жизни дает шлепка сыну или дочери…
Сушкин снова качнулся на тощих ногах и глянул на Марину Егоровну, как на неразумную дошкольницу.
- Сравнили! Это же м а м а! Она может, потому что она с любовью. Сперва шлепнет, потом пожалеет…
- Ну… давай, я тебя тоже пожалею… - неуверенно предложила Марина Егоровна.
Сушкин сказал с грустной гордостью:
- Нет. Вы ведь это не от жалости, а с перепугу… Или… ой… - Сушкина осенила догадка.
- Что … «ой»? - пролепетала Марина Егоровна.
- Может быть, вы э т о меня не случайно?
- Совершенно случайно! - заверила его Марина Егоровна. - Я вовсе не хотела. Я нечаянно…
- Жалко… - опечалился Сушкин. - А то я подумал: вдруг вы решили стать моей приемной мамой!
Марина Егоровна заморгала.
Сушкин склонил голову к плечу. Глянул, как прицелился.
- А что? По-моему, из вас получилась бы нормальная мама…
В самом деле! Молодая, симпатичная. Не злая. Иногда сердится, но не сильно и не надолго…
- Мы бы поладили, - сказал Сушкин. - А? И тогда… шлепайте, хоть каждый день. Только не сильно…
Несчастная Марина Егоровна заегозила на стуле, будто хотела вскочить и убежать из-за стола.
- Согласны? - обрадовался Сушкин.
- Но… я не знаю… Это же серьезный вопрос… Надо подумать… Хотя бы до завтра…
- До завтра можно, - согласился Сушкин. И тоже стал думать: вдруг и правда получится?
Думал весь день, а потом и ночью просыпался два раза. Утром, во время зарядки и завтрака, он все посматривал: не появилась ли Марина Егоровна.
Она не появлялась. А к обеду стало известно, что Марина Егоровна срочно уволилась и тут же уехала из Воробьевска. Третья группа опять осталась без воспитателя. А Сушкин - без радужных планов на будущее. Словно вылили ему на голову из бутылки холодное молоко.
(Продолжение следует - жми ссылку ниже:)
http://krapivin-ru.livejournal.com/930760.html
Текст выложен для общего доступа и свободного скачивания с разрешения автора.
Публикация в интернете вызвана тем, что
издательство "Эксмо" остановило печать крапивинских книг и по непонятным причинам отказалось сотрудничать с автором.
Автор не хочет чтобы ЕГО ЧИТАТЕЛИ "ждали у моря погоды" и предлагает данное художественное произведение для общего обозрения.
-----------------------------------------
Владислав Крапивин
Пироскаф «Дед Мазай»
Роман-сказка для самого себя
Предисловие автора
Ясно из подзаголовка, что эту книгу автор написал прежде всего для себя…
У меня и раньше были такие книги. «Лоцман», «Синий Треугольник», «Дырчатая Луна», «Топот шахматных лошадок», «Пять скачков до горизонта»… Книги, где я уходил к себе, в ту страну, где мне было хорошо с друзьями и на родных берегах. Туда, где меня понимали…
Эту книгу многие не поймут. Если и прочитают, то с кислым лицом и оттопыренной губой. Прежде всего - так называемые взрослые читатели. Я зримо представляю их. Прежде всего это девицы и дамы послестуденческого возраста, которые, оттопырив наманикюренные мизинцы и помахивая сигаретой, говорят:
- Ах, я купила эту книжку, прочитала четыре страницы, и они меня не зацепили. Книжка совершенно не пошла. Больше не буду покупать книги Крапивина. Там опять дети спорят со взрослыми К тому же, автор на старости лет совершенно разучился писать и чудовищно повторяется…
В том, что автор повторяется, его стали обвинять в 1966 году, когда он в журнале «Пионер» после повести «Та сторона, где ветер» напечатал «Оруженосца Кашку». «Слава, ты опять об одном и том же! Сколько можно?».
Сколько существую, столько и можно. Потому что живу в мире, где живут рядом со мной девчонки и мальчишки с добрыми душами и верными сердцами. Порой они крепко страдают от «наманикюренных» дам (среди которых немало и существ мужского рода), но держатся…
Короче говоря, что касается большинства взрослых читателей, то «лос фигос» с ними, как выражаются герои «Пироскафа».
Другое дело - ребята… У меня нет радужных надежд. Мальчики и девочки нашего времени с книгами дружат меньше, чем раньше. Но кое-кто дружит. И я думаю, что кто-нибудь из них прочтет (или хотя бы пролистает) роман о Пироскафе. И, возможно, зацепится там за мысль, что жить на свете гораздо лучше, когда у тебя есть настоящие друзья. И когда есть свой «Пироскаф» - не обязательно старый пароход, а может быть просто любимая игрушка, книга или хотя бы поселившаяся в душе сказка… Если так случится, выходит, что я писал не зря…
Впрочем, я и так знаю, что не зря. Потому что у меня есть один верный и неизменный читатель (кроме меня самого). Это мой крепкий друг, третьеклассник Никита Петухов. Мы познакомились год назад в трудные дни киносъемочной работы на дне знойного Тюменского лога. В первый час знакомства Никитка встал на цыпочки и шепотом сказал мне в ухо:
- Владислав Петрович, я буду читать ваши книжки всю жизнь…
И читает.
Он стал и первым читателем рукописи о Пироскафе. И даже ее первым редактором… Впрочем, Никитку и себя я здесь ощущаю одним человеком. Мы одинаково смотрим на мир, любим старые тополя, одуванчики, приключенческие книжки, сосновые кораблики и воздушных змеев. Мы даже родились почти в один день, в середине октября. А то, что я ухитрился сделать это на шестьдесят четыре года раньше, не играет никакой роли.
Осенью 2011 года моему другу Никите исполнится девять лет, и к этому дню я дарю и посвящаю ему уже отредактированную книгу «Пироскаф «дед Мазай».
Владислав Крапивин
Июль 2011 г.,
Тюмень
Первая часть. Счастливый билет
Холодное молоко
Героя нашей книги зовут Сушкин. В начале этой истории было ему девять лет с хвостиком. Вернее, с ба-альшим хвостом, потому что Сушкин к тому времени закончил третий класс. И вот однажды утром он, уже в штанах и рубашке, но еще не умытый, лежал на кровати в пустой спальне и пытался вспомнить, что ему снилось ночью. Кажется, ничего не снилось. Зато гудели и чесались ноги. Гудели от затяжной футбольной игры на пустыре за детдомовским гаражом, а чесались оттого, что их накусали голодные вечерние комары. Теперь на ногах темнели длинные подсохшие расчесы…
Но это ничего! В таких ощущениях была даже приятность - напоминание, что наконец-то пришло лето… Зато не было никакой приятности в голосе Капки Бутыриной, которая сунулась в приоткрытую дверь.
- Сушкин! Ты почему валяешься на постели? Это же не разрешается!
- А что разрешается? - зевнул он.
- Завтракать… Ты почему не пришел в столовую?
- А что там? Наверно, опять жареная рыба с вермишелью.
- С капустой…
- Тьфу…
- Ох, какой ты при… ви.. рдели…
- …редливый, - подсказал он.
- Ага… А почему не пошел со всеми в зоопарк?
- Чего я там не видел? Было одно доброе существо, страус Феня, да и того уморили. Остались два облезлых попугая и плешивый верблюд…
- Венера Мироновна говорит, что ты… этот…
- Кто я?
- Ин… диви… дву…
- …дуа…
- ага… лист. Вот.
- Сама ты «лист»! Банный. Прилипла, как в парилке к ж…
- Хулиган!
- К железному тазу… Чего надо-то?
- Мне вовсе ничего. Марина Егоровна велела, чтобы ты пришел в канцелярию.
- Зачем?
- А я знаю? Она сама скажет, зачем… - объяснила Капка с ехидной ноткой.
- Даже на каникулах нет покоя… - Сушкин спустил с кровати ноги, нащупал ими растоптанные кроссовки, потянулся, поддернул комбинезон с куцыми клетчатыми штанинами. Обошел на пороге Бутырину…
В канцелярию звали обычно для нагоняя за какую-нибудь провинность. Но Сушкин провинностей за собой не знал. Он лениво прискакал на второй этаж и стукнул костяшками в приоткрытую дверь.
- Здрасте. Вот, я пришел...
Молодая симпатичная Марина Егоровна скользнула по нему бархатистыми глазами.
- Вижу, что пришел… Сушкин. Почему ты такой помятый?
Он пожал плечом, отчего лямка с блестящей пряжкой съехала с плеча, он поймал ее локтем. Набросил опять. Тронул у левого уха колечко. Вопросительно глянул на воспитательницу.
Марина Егоровна работала здесь недавно. Пришла на эту должность, в третью группу, вместо Галины Евгеньевны, которая отправилась в декретный отпуск - она собиралась рожать ребенка (дело, сами понимаете, непростое, требует подготовки). Галину Евгеньевну не то, чтобы очень любили, но была она своя, привычная. А Марина - непривычная. Непонятная даже. То улыбалась и заигрывала, то злилась и кричала непонятно из-за чего. «Видимо, у нее мало педагогического опыта», - решила третья группа.
Сейчас Марина сказала без сердитости, но и без улыбки:
- Судя по всему, ты валялся на кровати…
Сушкин переступил, почесал левой кроссовкой правую ногу и сообщил, что не валялся.
Марина Егоровна прищурила подведенные ресницы:
- Честное слово?
- Честное слово… не валялся, а просто отдыхал.
- Да-а?.. От каких это трудов?
- От учебного года.
-Хм… по-моему, ты не особенно надрывался. В дневнике тройка на тройке и тройкой погоняет…
- По чтению пятерка, - возразил Сушкин. - И четверка по физкультуре… И по пению…
- Ну, разумеется! Ведущие предметы!
- Чтение - ведущий.
- Чтение для тебя не уроки, а удовольствие. Потому и пятерка.
- Ну, естественно, - согласился Сушкин и опять почесал кроссовкой ногу.
Марина Егоровна за недолгую свою работу воспитателем еще не привыкла к способности Сушкина спорить спокойно и без грубостей - так, что не придерешься. Поэтому не выдержала и придралась:
- Зачем ты носишь эту свою сережку?
- Нравится, - сказал Сушкин.
- Чушь какая! Что здесь может нравиться?
- Вы же свои носите, - напомнил Сушкин.
- Но я… я женщина! А мальчики не должны!
- Почему? Помните в кино «Пираты змеиных лагун» юнгу с синими волосами? У него тоже было в ухе кольцо…
- Нашел с кого брать пример!
Сушкин хотел еще сказать про Феликса, но не стал. Все равно ничего не докажешь.
- А я ни с кого не беру. Я сам по себе…
- Ты всегда «сам по себе»… - Марина Егоровна замолчала, не зная, что еще сказать (ну, мало же опыта…) Сушкин пришел ей на помощь:
- Вы меня позвали просто так поругать или по делу?
- По делу! - обрадовалась она. - Да! Известно, что вчера ты проник на кухню, без спроса вытащил из холодильника молоко и пил прямо из бутылки!
- Я хотел со спросом, а тети Клавы не было… Я разве виноват, что она куда-то провалилась? В рабочее время…
- Как ты рассуждаешь! Ты не имел права!
Сушкин убедительно объяснил:
- Такая жара была. Хотелось холодненького. Я всего два глотка. Жалко, что ли?
- Не жалко, а существует дисциплина… Если каждый начнет лазать в холодильник… К тому же молоко ледяное! Схватишь ангину, а тете Клаве придется отвечать! Скажут: не доглядела!
Внутри у Сушкина щекотнулась смешинка:
- Но она же правда не доглядела. Несмотря на все камеры...
- Что за чушь! Какие камеры?
- Да ладно притворяться-то, - вздохнул Сушкин. - Даже первоклассники знают, что микрокамеры понатыканы во все щели. И что на воспитательских мобильниках виден каждый угол… Даже когда на унитазе сидишь, чувствуешь, как оттуда следят в четыре глаза…
Марина Егоровна постаралась возмутиться изо всех сил:
- Какой! Несусветный! Бред!.. Я сегодня же расскажу про него Венере Мироновне.
- Ладно, - вздохнул Сушкин. - А мне-то что делать? Молоко я все равно теперь обратно из себя не выдою…
Видно, здесь Марине Егоровне почудилась откровенная насмешка.
- Убирайся вон! - Она ухватила Сушкина за лямку, развернула на пороге и дала шлепка. А он развернулся к ней вновь, и… бедная воспитательница увидела перед собой совсем другого Сушкина. С этакой пружинистой обидой в глазах.
- Та-ак… - выговорил Сушкин.
- Что? - слегка растерялась воспитательница.
- Значит, руки распускаем, да? Вы не знаете разве, что детей нельзя трогать даже пальчиком? Весной приходила представительница Комитета «Законы детства». Рассказывала о правах школьников. Если какой-нибудь взрослый заденет ребенка - это нарушение Всемирной Конвенции. Ребенок должен подать в Комитет заявление. И этого взрослого… знаете что?
Марина Егоровна, кажется, знала. Но спросила с ехидным любопытством:
- Любопытно, что же?
Сушкин затолкал кулаки в карманы, покачался на расчесанных ногах и прищурился.
- Если этот взрослый - воспитатель, у него отбирают воспитательский диплом. Можете работать дворником. И то не в детском учреждении…
- Ах, как страшно… - неуверенно сказала Марина Егоровна. И обрадованно спохватилась: - У тебя все равно нет свидетелей!
- Ха! - Сушкин, конечно, не собирался подавать заявление, но за шлепок надо было отыграться. - В каждой дырке камера. И все мотают записи…
Марина Егоровна, кажется, струхнула не на шутку.
- Подумаешь, чуточку хлопнули его… Если бы каждого взрослого наказывали за это, скоро все мамы работали бы дворниками. Потому что любая мама хоть раз в жизни дает шлепка сыну или дочери…
Сушкин снова качнулся на тощих ногах и глянул на Марину Егоровну, как на неразумную дошкольницу.
- Сравнили! Это же м а м а! Она может, потому что она с любовью. Сперва шлепнет, потом пожалеет…
- Ну… давай, я тебя тоже пожалею… - неуверенно предложила Марина Егоровна.
Сушкин сказал с грустной гордостью:
- Нет. Вы ведь это не от жалости, а с перепугу… Или… ой… - Сушкина осенила догадка.
- Что … «ой»? - пролепетала Марина Егоровна.
- Может быть, вы э т о меня не случайно?
- Совершенно случайно! - заверила его Марина Егоровна. - Я вовсе не хотела. Я нечаянно…
- Жалко… - опечалился Сушкин. - А то я подумал: вдруг вы решили стать моей приемной мамой!
Марина Егоровна заморгала.
Сушкин склонил голову к плечу. Глянул, как прицелился.
- А что? По-моему, из вас получилась бы нормальная мама…
В самом деле! Молодая, симпатичная. Не злая. Иногда сердится, но не сильно и не надолго…
- Мы бы поладили, - сказал Сушкин. - А? И тогда… шлепайте, хоть каждый день. Только не сильно…
Несчастная Марина Егоровна заегозила на стуле, будто хотела вскочить и убежать из-за стола.
- Согласны? - обрадовался Сушкин.
- Но… я не знаю… Это же серьезный вопрос… Надо подумать… Хотя бы до завтра…
- До завтра можно, - согласился Сушкин. И тоже стал думать: вдруг и правда получится?
Думал весь день, а потом и ночью просыпался два раза. Утром, во время зарядки и завтрака, он все посматривал: не появилась ли Марина Егоровна.
Она не появлялась. А к обеду стало известно, что Марина Егоровна срочно уволилась и тут же уехала из Воробьевска. Третья группа опять осталась без воспитателя. А Сушкин - без радужных планов на будущее. Словно вылили ему на голову из бутылки холодное молоко.
(Продолжение следует - жми ссылку ниже:)
http://krapivin-ru.livejournal.com/930760.html