Ф.М. Достоевский о панславизме
«… по внутреннему убеждению моему, самому полному и
непреодолимому - не будет у России, и никогда еще не было, таких
ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все
эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа
согласится признать их освобожденными!
читать далее
И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я
преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю
славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так
именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто
бы, характеру славян, совсем нет, - у них характер в этом смысле как у
всех, - а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не
могут.
Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с
того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например,
ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте
европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это
и сделают.
Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо
вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни
малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва
спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не
вмешайся Европа, так Россия проглотила бы их тотчас же, «имея в виду
расширение границ и основание великой Всеславянской империи на
порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому
племени».
Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно
трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут
заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию,
сплетничать на нее и интриговать против нее.
О, я не говорю про отдельные лица: будут
такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для
них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком
меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже
политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и
трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой
высшей европейской культуре, тогда как Россия - страна варварская,
мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и
ненавистник европейской цивилизации.
У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это
чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в
парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что
после долгой парламентской бури пало наконец министерство в (…страну по
вкусу…) и составилось новое из либерального большинства и что
какой-нибудь ихний (…фамилию по вкусу…) согласился наконец принять
портфель президента совета министров.
России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные
славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся
европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом
должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем
постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом
славянском призвании в среде человечества.
Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу
завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту
какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за
помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на
нас Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они
всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что
Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что
если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный
магнит - Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем
сдерживает их целость и единство….»