Пепел кардиолога Люде
Оригинал взят у valkiriarf в Пепел кардиолога Люде
Фельетон
Был солнечный мартовский день. Умытое после серой зимы московское небо приятно радовало взор Вероники Игоревны Скворцовой. Министр здравоохранения сидела в кресле и, задумчиво глядя куда-то вдаль, готовилась к новым свершениям.
«Так, с «Пфайзером», вроде, замяли. Прицепился же этот Гаврилов - «зачем 3 ярда на закупки у американцев потратили?», - тихо бормотала она под нос. - Да затем! Все жить хотят. Не только больные. Их-то уколют - и ладно. А мы люди другого масштаба. Нам уколы не нужны».
Вероника Игоревна открыла блокнот. «У Печатникова все в порядке - про рейтинг врачей рассказал, про борьбу с очередями в поликлиниках тоже…По «скорой» пока все тихо». Она нажала кнопку на «Панасонике»: «Кто в приемной?» «Салагай. Говорит, важно», с наработанной заботой в голосе выдохнула секретарша. «Давай, запускай, посмотрим, почитаем».
В кабинет как-то бочком зашел главный по СМИ. Вероника Игоревна подобралась - когда все было в порядке, Салагай входил прямо, улыбаясь неотразимой, как он думал, улыбкой пресс-секретаря федерального масштаба. В воздухе запахло бедой.
«Садись, - буркнула с ходу госпожа министерша. - Что там понаписали?» «Вероника Игоревна, - поджав губы, начал Салагай, - тут это…» «Не дрожи, первый раз нам, что ли?» - уже понимая, что случилось что-то серьезное, решительно прервала его Скворцова.
«Очередной онкобольной в окошко шагнул. 86 лет. Кардиолог. У Бокерии работал когда-то. Пишут, что в госпитализации ему отказали несколько раз. Вот он и..»
«Таа-ак… - голубое небо за окнами резко посерело. - И многие уже написали?»
«Да больше сотни. Там Следственный комитет подключился. Из Думы звонили - коммунисты срочно запрос Бастрыкину направляют с просьбой проверить Леонида Михайловича».
Скворцова подняла трубку: «Мне Печатникова, сро… Да? Сам? Ну давай… Да, Леонид Михалыч, привет. Да не добрый. Как объяснять-то будем? Не, весеннее обострение не пойдет - ты об этом месяц назад говорил, повторяться нельзя. Про недоступность лекарств тоже не можем - зачем правду-то? Так… что еще… что еще… Давай 15 минут на подумать и потом созвонимся. Чтоб в одну дуду дуть».
Положив трубку, министр сурово посмотрела из-под очков на пресс-секретаря. Тот безмолвно стоял, чуть пригнув голову с выражением абсолютной чиновной покорности. «Олег, ты иди. Я вызову». Скворцова окинула внимательным взглядом «верного Кента»: «И костюм с галстуком поменяй! Что ты все в коричневых тонах ходишь! Не модно это сейчас!»
«Чертов Семашко, - злилась она, крутя в руке карандаш. - Придумал эту бесплатную и доступную для всех. Майся теперь, доказывай, что хорошо лечат только за деньги…» Вероника Игоревна отвела взор от дверей. Ей почудилось, что мимо окна что-то стремительно пролетело вниз. Она чертыхнулась. «И Люде этот на мою голову. Думай... думай, Вероничка… Так, что сказать… Ага! Проверку Росздравнадзором обязательно. Затем… Так, все! Идем в отказ. Рак был в начальной стадии, болей не было, а значит, не нужна была и госпитализация. Так, хорошо….»
Министр закрыла глаза. Ее накрыло волной креатива. «Вскрытие должно показать, что онкодиагноза не было вообще. Стало быть, от болей выброситься не мог. Обязательно наблюдался у терапевта. И было… что у него было... ну, как у стариков - воспаление легких, например. Перелом шейки бедра не пойдет… Да, проблемы с легкими! Отлично! И не забыть раскидать эти тезисы по СМИ. И депутаты… что же с депутатами…Придумала! Договорюсь, чтобы им и членам их семей лекарства бесплатно выдавали. Может, замолчат уже, наконец».
«Вероника Игоревна! - позвал откуда-то слева тихий старческий голос. Скворцова обернулась: у окна стоял сильно пожилой человек. Лица видно не было, потому что он, скрючившись, держался за живот и глухо стонал. - Вы же врачом были, мы же с вами клятву Гиппократу давали… Вы даже не представляете, как это больно. А «скорая» в больницу не везет. Три раза вызывал - и не берут. Понимаю, зачем им тяжелый…картинку-то портить. Вдруг умру…»
«Эдмунд Николаевич? - министра едва не парализовало. - Так вы же вроде… того..». «Да нет, Вероника Игоревна, с головой у меня все в порядке. Я ж не собирался так. Думал, хоть в больнице помогут. Врачи. А им теперь нельзя. Не везут. Реформа….»
Пока фигура, задыхаясь, вполголоса произносила эти слова, глава минздрава опомнилась. Набрав побольше воздуха, она начала: «Не надо, уважаемый, реформа идет по плану, мы закупили новейшее оборудование, в Москве происходит структурная оптимизация, несколько тысяч врачей будут уволе.. тьфу ты, переобучены и мы… Эй, вы куда?»
Странный человек вдруг выпрямился, и Скворцова увидела его лицо. Ей стало страшно и она закрыла глаза. Хлопнула створка… и снова тишина. И никого.
«Вероника Игоревна! Вероника Игоревна!» - кто-то настойчиво тряс министра за плечо. «Да! Что?» - вскинулась она. Это была секретарша. «Вы просили Салагая зайти. Мне вызвать?» «Да, вызывай», - сглотнув, ответила Скворцова.
Когда за секретаршей захлопнулась дверь, Вероника Игоревна с опаской подошла к окну. Оно было закрыто, и только на подоконнике лежала непонятно откуда взявшаяся кучка серого пепла…
В дверь постучали. «Заходи, будем писать», и главный врач страны открыла блокнот.
Фельетон
Был солнечный мартовский день. Умытое после серой зимы московское небо приятно радовало взор Вероники Игоревны Скворцовой. Министр здравоохранения сидела в кресле и, задумчиво глядя куда-то вдаль, готовилась к новым свершениям.
«Так, с «Пфайзером», вроде, замяли. Прицепился же этот Гаврилов - «зачем 3 ярда на закупки у американцев потратили?», - тихо бормотала она под нос. - Да затем! Все жить хотят. Не только больные. Их-то уколют - и ладно. А мы люди другого масштаба. Нам уколы не нужны».
Вероника Игоревна открыла блокнот. «У Печатникова все в порядке - про рейтинг врачей рассказал, про борьбу с очередями в поликлиниках тоже…По «скорой» пока все тихо». Она нажала кнопку на «Панасонике»: «Кто в приемной?» «Салагай. Говорит, важно», с наработанной заботой в голосе выдохнула секретарша. «Давай, запускай, посмотрим, почитаем».
В кабинет как-то бочком зашел главный по СМИ. Вероника Игоревна подобралась - когда все было в порядке, Салагай входил прямо, улыбаясь неотразимой, как он думал, улыбкой пресс-секретаря федерального масштаба. В воздухе запахло бедой.
«Садись, - буркнула с ходу госпожа министерша. - Что там понаписали?» «Вероника Игоревна, - поджав губы, начал Салагай, - тут это…» «Не дрожи, первый раз нам, что ли?» - уже понимая, что случилось что-то серьезное, решительно прервала его Скворцова.
«Очередной онкобольной в окошко шагнул. 86 лет. Кардиолог. У Бокерии работал когда-то. Пишут, что в госпитализации ему отказали несколько раз. Вот он и..»
«Таа-ак… - голубое небо за окнами резко посерело. - И многие уже написали?»
«Да больше сотни. Там Следственный комитет подключился. Из Думы звонили - коммунисты срочно запрос Бастрыкину направляют с просьбой проверить Леонида Михайловича».
Скворцова подняла трубку: «Мне Печатникова, сро… Да? Сам? Ну давай… Да, Леонид Михалыч, привет. Да не добрый. Как объяснять-то будем? Не, весеннее обострение не пойдет - ты об этом месяц назад говорил, повторяться нельзя. Про недоступность лекарств тоже не можем - зачем правду-то? Так… что еще… что еще… Давай 15 минут на подумать и потом созвонимся. Чтоб в одну дуду дуть».
Положив трубку, министр сурово посмотрела из-под очков на пресс-секретаря. Тот безмолвно стоял, чуть пригнув голову с выражением абсолютной чиновной покорности. «Олег, ты иди. Я вызову». Скворцова окинула внимательным взглядом «верного Кента»: «И костюм с галстуком поменяй! Что ты все в коричневых тонах ходишь! Не модно это сейчас!»
«Чертов Семашко, - злилась она, крутя в руке карандаш. - Придумал эту бесплатную и доступную для всех. Майся теперь, доказывай, что хорошо лечат только за деньги…» Вероника Игоревна отвела взор от дверей. Ей почудилось, что мимо окна что-то стремительно пролетело вниз. Она чертыхнулась. «И Люде этот на мою голову. Думай... думай, Вероничка… Так, что сказать… Ага! Проверку Росздравнадзором обязательно. Затем… Так, все! Идем в отказ. Рак был в начальной стадии, болей не было, а значит, не нужна была и госпитализация. Так, хорошо….»
Министр закрыла глаза. Ее накрыло волной креатива. «Вскрытие должно показать, что онкодиагноза не было вообще. Стало быть, от болей выброситься не мог. Обязательно наблюдался у терапевта. И было… что у него было... ну, как у стариков - воспаление легких, например. Перелом шейки бедра не пойдет… Да, проблемы с легкими! Отлично! И не забыть раскидать эти тезисы по СМИ. И депутаты… что же с депутатами…Придумала! Договорюсь, чтобы им и членам их семей лекарства бесплатно выдавали. Может, замолчат уже, наконец».
«Вероника Игоревна! - позвал откуда-то слева тихий старческий голос. Скворцова обернулась: у окна стоял сильно пожилой человек. Лица видно не было, потому что он, скрючившись, держался за живот и глухо стонал. - Вы же врачом были, мы же с вами клятву Гиппократу давали… Вы даже не представляете, как это больно. А «скорая» в больницу не везет. Три раза вызывал - и не берут. Понимаю, зачем им тяжелый…картинку-то портить. Вдруг умру…»
«Эдмунд Николаевич? - министра едва не парализовало. - Так вы же вроде… того..». «Да нет, Вероника Игоревна, с головой у меня все в порядке. Я ж не собирался так. Думал, хоть в больнице помогут. Врачи. А им теперь нельзя. Не везут. Реформа….»
Пока фигура, задыхаясь, вполголоса произносила эти слова, глава минздрава опомнилась. Набрав побольше воздуха, она начала: «Не надо, уважаемый, реформа идет по плану, мы закупили новейшее оборудование, в Москве происходит структурная оптимизация, несколько тысяч врачей будут уволе.. тьфу ты, переобучены и мы… Эй, вы куда?»
Странный человек вдруг выпрямился, и Скворцова увидела его лицо. Ей стало страшно и она закрыла глаза. Хлопнула створка… и снова тишина. И никого.
«Вероника Игоревна! Вероника Игоревна!» - кто-то настойчиво тряс министра за плечо. «Да! Что?» - вскинулась она. Это была секретарша. «Вы просили Салагая зайти. Мне вызвать?» «Да, вызывай», - сглотнув, ответила Скворцова.
Когда за секретаршей захлопнулась дверь, Вероника Игоревна с опаской подошла к окну. Оно было закрыто, и только на подоконнике лежала непонятно откуда взявшаяся кучка серого пепла…
В дверь постучали. «Заходи, будем писать», и главный врач страны открыла блокнот.