(no subject)
Этому меня научила Элизабет. Мы пересекали Мариенплатц в будний день, обеденный перерыв. Она обронила что-то про красоту площади, и тут выяснилось, что наши с ней взгляды очень расходятся. Я терпеть не могла это место. Невыразительная чумная колонна, фонтан, облепленный усталыми туристами, занавешенное сеткой здание ратуши, вход в метро. И люди, много, очень много людей в любое время года и любую погоду. Мне бы хотелось знать, почему оживающие фигуры в часах неизменно привлекают так много внимания.
Она понимающе кивнула. Ты знаешь кафе-булочную Rischart, прямо напротив ратуши? (Да, знаю, все туристы отправляются за неоправданно дорогой выпечкой именно туда) Приезжай прямо к открытию или чуть позже. Устрой себе праздник: возьми что-нибудь вкусное на завтрак и поднимайся на второй этаж. Сядь у окна. И смотри: вся Мариенплатц - твоя. В шесть утра на ней нет туристов. В шесть утра она величественна и трагична. В шесть утра она прекрасна.
Я так и не последовала ее совету в Мюнхене.
Я приехала в Прагу под вечер. На узких улицах толкаются туристы. Я не любила Карлов Мост, но с него должен открываться красивый вид на Градчаны, сказочные своими огнями в темноте. Мне всегда сложно найти дорогу к нему с этой стороны реки, но я была полна решимости. И я даже не перешла дорогу, отделявшую меня от его башни. По сравнению с мостом, улочки стали казаться привлекательно малолюдными. И уже разогревалось инструментальное трио, которое позже я слушала, затаив дыхание, совсем замерзнув, пока они не убрали в чехлы свои инструменты. Пожалуй, Карлов Мост раздражал меня даже больше, чем Мариенплатц.
Я поставила будильник на без четверти шесть. Через час я подходила к мосту. Было еще темно, рассвет не начался. Компанию мне составили тридцать статуй и четыре человека. Время шло, становилось все тяжелее дышать, появлялось все больше людей. Около семи двадцати я увидела четырех азиатов с фотоаппаратом и штативом, подпрыгивающих в воздух на фоне еще впечатляющего рассвета. В семь тридцать я ушла.
Что мне нравится в Чехии, так это то, что наша любимая булочная, расположенная совсем близко к мосту, открывается в семь. Большинство других булочных тоже. Пеканов осталось не так много, но все они были так же дешевы и вкусны, как и восемь месяцев назад.
Улицы были еще почти пустынны. Кто-то гулял с собаками. Полицейские садились в свой катер, не предлагая мне речную прогулку. Светловолосая семья в спортивной одежде садилась в машину после массовой зарядки на небольшой площади у небольшого дворца.
Я заглядывала им в лица. Я была уверена, что на них светится самодовольная гордость, что этот неземной город их, а не мой. Но им было все равно. Только садовник, спускавшийся с Петришина по дорожке мне навстречу, улыбнулся мне робко, словно стесняясь своего богатства: было около восьми и от открывающегося с холма вида захватывало дух. Я ободряюще и как можно нежнее, стараясь копировать самих чехов, ответила на его утреннее приветствие и только несколько минут спустя поняла, что его застенчивость может быть связана с тем, что он слышал, как я пою. В таком случае, надеюсь, Сплин ему понравился.
