О смысле жизни...
Капитан кивнул.
- Расскажите мне про эту вашу здешнюю цивилизацию, - сказал он, показав
рукой в сторону горных селений.
- Они умели жить с природой в согласии, в ладу. Не лезли из кожи вон,
чтобы провести грань между человеком и животным. Эту ошибку допустили мы,
когда появился Дарвин. Ведь что было у нас: сперва обрадовались, поспешили
заключить в свои объятия и его, и Гексли, и Фрейда. Потом вдруг обнаружили,
что Дарвин никак не согласуется с нашей религией. Во всяком случае, нам так
показалось. Но ведь это глупо! Захотели немного потеснить Дарвина, Гексли,
Фрейда. Они не очень-то поддавались. Тогда мы принялись сокрушать религию. И
отлично преуспели. Лишились веры и стали ломать себе голову над смыслом
жизни. Если искусство - всего лишь выражение неудовлетворенных страстей,
если религия - самообман, то для чего мы живем? Вера на все находила ответ.
Но с приходом Дарвина и Фрейда она вылетела в трубу. Как был род
человеческий заблудшим, так и остался.
- А марсиане, выходит, нашли верный путь? - осведомился капитан.
- Да. Они сумели сочетать науку и веру так, что те не отрицали одна
другую, а взаимно помогали, обогащали.
- Прямо идеал какой-то!
- Так оно и было. Мне очень хочется показать вам, как это выглядело на
деле.
…
Cпендер повел его в небольшое марсианское селение, сооруженное из
безупречного прохладного мрамора. Они увидели большие фризы с изображением
великолепных животных, каких-то кошек с белыми лапами и желтые круги -
символы солнца, увидели изваяния животных, напоминавших быков, скульптуры
мужчин, женщин и огромных собак с благородными мордами.
- Вот вам ответ, капитан.
- Не вижу.
- Марсиане узнали тайну жизни у животных. Животное не допытывается, в
чем смысл бытия. Оно живет. Живет ради жизни. Для него ответ заключен в
самой жизни, в ней и радость, и наслаждение. Вы посмотрите на эти
скульптуры: всюду символические изображения животных.
- Язычество какое-то.
- Напротив, это символы бога, символы жизни. На Марсе тоже была пора,
когда в Человеке стало слишком много от человека и слишком мало от
животного. Но люди Марса поняли: чтобы выжить, надо перестать допытываться,
в чем смысл жизни. Жизнь сама по себе есть ответ. Цель жизни в том, чтобы
воспроизводить жизнь и возможно лучше ее устроить. Марсиане заметили, что
вопрос: "Для чего жить?" - родился у них в разгар периода воин и бедствий,
когда ответа не могло быть. Но стоило цивилизации обрести равновесие,
устойчивость, стоило прекратиться войнам, как этот вопрос опять оказался
бессмысленным, уже совсем по-другому. Когда жизнь хороша, спорить о ней
незачем.
- Послушать вас, так марсиане были довольно наивными.
- Только там, где наивность себя оправдывала. Они излечились от
стремления все разрушать, все развенчивать. Они слили вместе религию,
искусство и науку: ведь наука в конечном счете - исследование чуда, коего мы
не в силах объяснить, а искусство - толкование этого чуда. Они не позволяли
науке сокрушать эстетическое, прекрасное. Это же все вопрос меры. Землянин
рассуждает: "В этой картине цвета как такового нет. Наука может доказать,
что цвет - это всего- навсего определенное расположение частиц вещества,
особым образом отражающих свет. Следовательно, цвет не является
действительной принадлежностью предметов, которые попали в поле моего
зрения". Марсианин, как более умный, сказал бы так: "Это чудесная картина
Она создана рукой и мозгом вдохновенного человека. Ее идея и краски даны
жизнью. Отличная вещь".
Они помолчали. Сидя в лучах предвечернего солнца, капитан с
любопытством разглядывал безмолвный мраморный городок.
- Я бы с удовольствием здесь поселился, - сказал он.
Р. Брэдбери «Марсианские хроники»