Вглубь утра
Наш Шейх говорит, что Хайдеггер - человек, который языком западноевропейской философии произнёс вторую часть шахады. На руинах, на пепелище, после ничтожащей работы Ницше по истреблению богов Запада, он произнёс: «…кроме Бога».
Ницше вызвал сумерки идолов. Хайдеггер пришёл в полночь как певец утра. Того утра, что бушует словно океан. Это утро просыпающегося Бытия. Как нащупавший это «…кроме Бога» посреди ницшеанской пустоты, Хайдеггер огласил всё ещё не Таухид, но вахдат. И опять это вечноиспытующее «всё ещё не…»
Вахдат Хайдеггера - это недискретность, нерасчленимость текстуры Бытия, его единство. В том, что Едино, увидим, как маячит Единый. Единое, единящееся в Едином.
Условная шахада Хайдеггера дихотомически поделила на тех, кто застрял в хромой ночи своего куфра и тех, кто идёт туда, откуда веет жаром. К рассвету людей, соприкасающихся с Единым. Он нашёл живые ростки в пепле ницшеанских кремационных камер. И, найдя их, он отрезал их от мира закатывающегося, погружающегося в забытье Запада.
Хайдеггер - человек, идущий с факелом. Он с горизонта, где зима полночи, чтобы вернуть солнце на Запад. Солнце, восходящее с Запада; он человек конца времён. Хайдеггер будто бы раструбивший ангелов Апокалипсиса.
Мы говорим: суфийская хайдеггериана. Хайдеггерианский суфизм - это упование на Единого в мире, пережившем удары Ницше и Хайдеггера.
Откуда мистический профессор берёт своих проснувшихся, самые ростки? - Из точки Полуночи. Полярной совиной ночи, где тьма сгущается в нигредо, а чёрное становится чернее черноты. Из неё, из могилы уходящего в сокрытие Бытия, он называет своё гремящее утро.
Поэтому мы говорим, пожалуй, самые глубокие наши слова: Хайдеггер - это дервиш, рядящийся заполночь…
В Священном Коране есть момент, который от и до излагает Хайдеггера, величайшего из живших немцев. Сура ад-Духа («Утро»), 93-я:
«Kлянycь yтpoм. И нoчью, кoгдa oнa гycтeeт! He пoкинyл тeбя твoй Гocпoдь и нe вoзнeнaвидeл. Beдь пocлeднee для тeбя - лyчшe, чeм пepвoe…»
У нас есть утро, которым клянётся Бог. Хайдеггер нам больше не нужен. Он - философ мужества идущих на ощупь и не ведая, что Некто уже поклялся утром. Он - трагически страшный голос интуиции, звучащий туда, страх перед чем перегорает в нашей любви.
Бог имеет Бытие, и оно - ваджиб аль-вуджуд - Бытие необходимое. Бог имеет Таухид, и дороги к нему лежат через вахдат - осознание Бытия кожей как непрерывности, массы, событийной сверхплотности. Люди Таухида не нуждаются в глазах для того, чтобы читать Коран. Они читают его бытием и собственной кожурой.
Бог - абсолютное Бытие. Прежде чем сказать о ночи, оно нежно шепчет: «Клянусь утром». Слышите ли вы, как грохот катится в сферах?
Ибо Аллах, приглашающий в свой Таухид, Он ведает, что утро близко. Так оно предопределено, эта информация уже сообщена. Иди в утро, путь на утро - в ночи, сквозь её сгустившийся мрак. Аллах прямо указывает на «ночь, когда она густеет». Когда в ней вязнет бытие, а отчаяние, онтологический кошмар, страхи наползают со всех углов.
Но… «нe пoкинyл тeбя твoй Гocпoдь и нe вoзнeнaвидeл». Это Sorge. Господь - Ар-Рахман, Милостивый. Его забота выше материнской; это забота матки, которая памятует и любит всё - даже то, что единожды ушло и забыло.
Вы должны миновать эту точку сгущённой ночи. Этот фрагмент, когда силы иссякают и беспамятство неверия настигает лучших из нас. Ведь нам обещано утро, к которому безнадёжно шёл Хайдеггер - мусульманин без Ислама.
Последнее для нас «лучше, чем первое». И конец для нас лучше его начала. Мы присутствуем в ситуации конца, в нём для нас благо, даже если не ведаем. Такова планида друзей Пророка: быть от него далеко, но быть ему другом.
Близятся времена, когда щупанье Бытия будет подобно тому, чтобы держать в ладони раскалённые угли: нестерпимые терзания.
И случится то, чем мы завершаем этот момент Суры ад-Духа, торжествующе, триумфально утренней суры: «Вeдь дacт тeбe твoй Гocпoдь, и ты бyдeшь дoвoлeн».
Твой враг падёт, когда его обдаст чадом Господнего гнева. Твой враг - колосс - унизится и оскопится. И тогда Господь даст нам к довольствию нашему. Это и есть «дыхание Бытия», которое сведёт с ума любого, кроме того, кто уверовал, не имея ничего в закромах. Такого, жалкого и одинокого, вдруг возвысившегося над поверженным врагом. Ибо ты вверился обещанию, что утро «вот-вот», а враг - нет. Он всё ещё агент ночи.
О, если бы они только понимали! - мы говорим по-настоящему смертельные вещи. Хайдеггер искал восток солнца в ночи, где та выпячивает темноту.
Но идти надо вглубь утра. Туда. Там пункт назначения.
Ницше вызвал сумерки идолов. Хайдеггер пришёл в полночь как певец утра. Того утра, что бушует словно океан. Это утро просыпающегося Бытия. Как нащупавший это «…кроме Бога» посреди ницшеанской пустоты, Хайдеггер огласил всё ещё не Таухид, но вахдат. И опять это вечноиспытующее «всё ещё не…»
Вахдат Хайдеггера - это недискретность, нерасчленимость текстуры Бытия, его единство. В том, что Едино, увидим, как маячит Единый. Единое, единящееся в Едином.
Условная шахада Хайдеггера дихотомически поделила на тех, кто застрял в хромой ночи своего куфра и тех, кто идёт туда, откуда веет жаром. К рассвету людей, соприкасающихся с Единым. Он нашёл живые ростки в пепле ницшеанских кремационных камер. И, найдя их, он отрезал их от мира закатывающегося, погружающегося в забытье Запада.
Хайдеггер - человек, идущий с факелом. Он с горизонта, где зима полночи, чтобы вернуть солнце на Запад. Солнце, восходящее с Запада; он человек конца времён. Хайдеггер будто бы раструбивший ангелов Апокалипсиса.
Мы говорим: суфийская хайдеггериана. Хайдеггерианский суфизм - это упование на Единого в мире, пережившем удары Ницше и Хайдеггера.
Откуда мистический профессор берёт своих проснувшихся, самые ростки? - Из точки Полуночи. Полярной совиной ночи, где тьма сгущается в нигредо, а чёрное становится чернее черноты. Из неё, из могилы уходящего в сокрытие Бытия, он называет своё гремящее утро.
Поэтому мы говорим, пожалуй, самые глубокие наши слова: Хайдеггер - это дервиш, рядящийся заполночь…
В Священном Коране есть момент, который от и до излагает Хайдеггера, величайшего из живших немцев. Сура ад-Духа («Утро»), 93-я:
«Kлянycь yтpoм. И нoчью, кoгдa oнa гycтeeт! He пoкинyл тeбя твoй Гocпoдь и нe вoзнeнaвидeл. Beдь пocлeднee для тeбя - лyчшe, чeм пepвoe…»
У нас есть утро, которым клянётся Бог. Хайдеггер нам больше не нужен. Он - философ мужества идущих на ощупь и не ведая, что Некто уже поклялся утром. Он - трагически страшный голос интуиции, звучащий туда, страх перед чем перегорает в нашей любви.
Бог имеет Бытие, и оно - ваджиб аль-вуджуд - Бытие необходимое. Бог имеет Таухид, и дороги к нему лежат через вахдат - осознание Бытия кожей как непрерывности, массы, событийной сверхплотности. Люди Таухида не нуждаются в глазах для того, чтобы читать Коран. Они читают его бытием и собственной кожурой.
Бог - абсолютное Бытие. Прежде чем сказать о ночи, оно нежно шепчет: «Клянусь утром». Слышите ли вы, как грохот катится в сферах?
Ибо Аллах, приглашающий в свой Таухид, Он ведает, что утро близко. Так оно предопределено, эта информация уже сообщена. Иди в утро, путь на утро - в ночи, сквозь её сгустившийся мрак. Аллах прямо указывает на «ночь, когда она густеет». Когда в ней вязнет бытие, а отчаяние, онтологический кошмар, страхи наползают со всех углов.
Но… «нe пoкинyл тeбя твoй Гocпoдь и нe вoзнeнaвидeл». Это Sorge. Господь - Ар-Рахман, Милостивый. Его забота выше материнской; это забота матки, которая памятует и любит всё - даже то, что единожды ушло и забыло.
Вы должны миновать эту точку сгущённой ночи. Этот фрагмент, когда силы иссякают и беспамятство неверия настигает лучших из нас. Ведь нам обещано утро, к которому безнадёжно шёл Хайдеггер - мусульманин без Ислама.
Последнее для нас «лучше, чем первое». И конец для нас лучше его начала. Мы присутствуем в ситуации конца, в нём для нас благо, даже если не ведаем. Такова планида друзей Пророка: быть от него далеко, но быть ему другом.
Близятся времена, когда щупанье Бытия будет подобно тому, чтобы держать в ладони раскалённые угли: нестерпимые терзания.
И случится то, чем мы завершаем этот момент Суры ад-Духа, торжествующе, триумфально утренней суры: «Вeдь дacт тeбe твoй Гocпoдь, и ты бyдeшь дoвoлeн».
Твой враг падёт, когда его обдаст чадом Господнего гнева. Твой враг - колосс - унизится и оскопится. И тогда Господь даст нам к довольствию нашему. Это и есть «дыхание Бытия», которое сведёт с ума любого, кроме того, кто уверовал, не имея ничего в закромах. Такого, жалкого и одинокого, вдруг возвысившегося над поверженным врагом. Ибо ты вверился обещанию, что утро «вот-вот», а враг - нет. Он всё ещё агент ночи.
О, если бы они только понимали! - мы говорим по-настоящему смертельные вещи. Хайдеггер искал восток солнца в ночи, где та выпячивает темноту.
Но идти надо вглубь утра. Туда. Там пункт назначения.