Амир Харун ар-Руси - "Ислам и будущее белой расы" (начало)
АМИР ХАРУН АР-РУСИ - "ИСЛАМ И БУДУЩЕЕ БЕЛОЙ РАСЫ"
1. ИСЛАМ И РАСА: ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
Взаимоотношения Ислама и расы - вопрос, приобретающий все большую злободневность и требующий серьезного и откровенного осмысления. Для этого нужно вывести за скобки пристрастные позиции по этому вопросу и рассмотреть его, как он есть.
Если речь идет о мусульманах, пристрастными являются два полярных подхода, оба субъективные и пропагандистские.
Первый - это хорошо известная мантра о том, что де «в Исламе не существует наций и рас», подобные плоскому пониманию евангельского изречения о том, что в христианстве «несмь ни эллина, ни иудея, ни мужа, ни жены, но все во Христе».
Второй - родившиеся как реакция на очевидные несуразицы такой позиции направления вроде «Черного Ислама» или «Белого Ислама», утверждающие абсолютную беспроблемность сосуществования Ислама с расовой идентичностью, на практике, а не только в теории также вызывающие острые вопросы.
За скобки нужно вывести и дискурс о наличии «расы духа» в противоположность «расе плоти» (по Эволе), имеющий право на существование, но в данном случае представляющий собой уход от вопроса.
В данном случае мы будем говорить о расе в ее очевидном значении, а именно о белой расе, и предпримем попытку объективного обсуждения ее соотношения с Исламом в практическом и доктринальном аспектах.
2. ИСЛАМ И СОВРЕМЕННЫЙ ЗАПАД
Уязвимость позиции «Белого Ислама» заключается в очевидной констатации того, что подавляющее большинство мусульманских иммигрантов на Западе не являются белыми, в связи с чем увеличение их количества выглядит как явный вызов расово однородной среде белых обществ.
Сразу необходимо определиться с тем, что происходит с белым Западом и какое отношение к этому имеет Ислам.
Белый Запад (Север) стремительно исчезает за счет наводнения многочисленными инорасовыми иммигрантами, в том числе мусульманами.
Какую роль в этом процессе играет Ислам? То, что он приходит на место исчезающих белых христианских обществ это факт, но является ли он причиной или следствием их исчезновения?
Ответ на этот вопрос очевиден не только с теоретической, но и с самой что ни на есть практической точек зрения - Ислам не является причиной исчезновения Белого Запада. Больше того, крайне важно подчеркнуть, что белый Запад исчезает и будет исчезать безотносительно Ислама, потому что раса и религия нетождественны.
Любой, кто имеет возможность наблюдать за расовой эволюцией крупных западных городов, подтвердит, что облик их обывателей стремительно меняется вне зависимости религии и культуры.
Все больше и больше даже носителей самой что ни на есть западной культуры и христианской или пост-христианской идентичности уже не являются белыми в расовом отношении. Это либо потомки ассимилировавшихся иммигрантов в том или ином поколении, либо смешанных браков между ними и местным населением, каковых становится все больше.
На их фоне особо выделяются религиозные мусульмане, но выделяются не столько в расовом, сколько в культурном отношении. Так, ассимилировавшийся иммигрант азиат или африканец, выглядящий по-западному, уже никому особо не режет глаз, чего нельзя сказать не только о его сородичах в традиционных исламских одеждах, но и об обличенных в таковые вполне себе белых турках, албанцах или боснийцах.
Это очень важно понять, чтобы констатировать - безотносительно того, во что завтра будут верить или одеваться европейцы, их расовый облик в любом случае будет меняться, а именно меняться в направлении утраты белой монолитности. И во всех спорах о мультикультурализме речь уже не идет о том, как сохранить Запад однородным в расовом отношении, но только о том, как сохранить его однородным в смысле «культуры».
В этом отношении Ислам воспринимается как угроза Западной цивилизации именно постольку, поскольку он очевидным образом оспаривает ее культурные ценности и однородность, в отличие от инорасовых иммигрантов, желающих и способных их принять. Вот почему целью антиисламского проекта на Западе является не пресечение инорасовой иммиграции и защита белого расового типа от замещения и смешения, но устранение Ислама как мировоззренческой системы, препятствующей ассимиляции необходимых Западу иммигрантов в его «культуре».
С Исламом или нет, Запад сегодня и завтра необратимо перестает быть расово монолитным, белым, следовательно, вопрос стоит только о том, будет ли он «мультикультурным», что предполагает возможность наличия обособленной группы мусульман, или монокультурным плавильным котлом.
Какую роль Ислам играет во всех описанных процессах? Очевидно, что появление Ислама на Западе не есть их причина, но есть их следствие. Все очень просто - когда Запад открыл двери для инорасовых иммигрантов, наряду с теми, кто хотел принять его систему ценностей и стандарты, в него хлынули и носители принципиально отличной ценностной системы - Ислама.
Это порождало серьезную проблему, ибо Западу, которому по ряду причин нужны чужие руки, ноги и гены, оказались совершенно не нужны чужие ценности и культуры. Поэтому Ислам, настаивающий на их сохранении своими носителями, объективно превратился в препятствие для необходимой Западу ассимиляции иммигрантов, а также источник потенциальной дезинтеграции социального и политического единства на культурной основе.
3. «РЕЛИГИЯ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА»
Когда сегодня говорят о вызове со стороны Ислама христианской Европе, зачастую подразумевается, что христианство является религией белой расы, которой противостоит Ислам как мультирасовая альтернатива.
Что ж, надо признать, что именно христианство в свое время стало религией белого Севера. Это было действительно уникальное время.
Во-первых, тем, что в период, примерно совпадающий с приходом христианства, возникает такой феномен как белая Европа - единство пространства и расы.
Надо понимать, что такое единство не было вечным и изначальным ни для расы, ни для пространства. Для расы, потому что с незапамятных времен индоевропейцы мигрировали по всему миру, иногда растворяясь и оставляя свой след в других расах, как, например, в случае с айнами, иногда оседая рядом с ними, частично смешиваясь и образуя новые культуры, как арии в Индии.
Для пространства, потому что Европа не была землей одной расы - наряду с безусловно европеоидной северной и атлантической расами ее населяли и средиземноморская, и динарская расы, происхождение которых не столь очевидно. Из смешения с ними в Центральной Европе, наиболее вероятно возникла альпийская раса, на генезис же восточноевропейской оказали влияние волны с Востока, генетическое воздействие которых на Европу гораздо глубже, чем появление венгров - угроязычного, пришлого по происхождению народа.
Христианизация Европы на определенный период, вплоть до начала эпохи новых колониальных открытий и миграций, с одной стороны, привязала европейцев к континенту, с другой стороны, провела по принципу религии черту, внутри которой происходила ассимиляция народов белой расы. Именно внутри этого пространства безусловно белая нордическая и атлантическая кровь, циркулируя и сообщаясь с другими христианскими народами Европы, обеспечивала формирование нового единства белой расы.
Нельзя сказать, что оно было безусловным - это только сегодня при столкновении с явно небелыми народами сложился такой миф. Внутри же этой белой Европы не прекращались распри о сомнительности происхождения между бритами и кельтами, галлами и франками, германцами и славянами, северянами и южанами.
Тем не менее, за многие века генетической притирки в Европе сложилось единство преобладающего вне зависимости от чистоты генеалогии фенотипа, который сегодня рассматривается как белый в широком смысле в противоположность небелым.
Роль христианства в этом процессе нельзя недооценить, потому что именно оно обеспечило единство многих промежуточных и смешанных расовых типов Европы с североатлантической кровью, за счет циркуляции последней сделав возможной их ассимиляцию в белой расе.
Долгое время христианство и было именно религией одной-единственной расы (за вычетом таких народов-изолятов как эфиопы или христианские общины арабов и ассирийцев в Исламском мире, отрезанные от Европы). Это способствовало тому, что смешение кровей происходило между родственными типами, способствуя консолидации белой расы и ее отгораживанию от других рас.
Такая расовая изоляция христианского Севера продолжалась вплоть до открытия Америки, а именно Южной Америки, где с приходом католиков испанцев и португальцев стали возникать новые, цветные расы латиносов.
Своего рода реакцией отторжения на эту начавшуюся христианскую глобализацию стало обособление северного протестантизма с его ярко выраженным расизмом. В отличие от католиков, везде, где появлялись протестанты, будь то англосаксы или голландцы, они создавали апартеидные общества, ограждавшие белых переселенцев от смешения с местным населением.
Впрочем, и англосаксонский протестантизм продержался лишь на несколько веков больше. Ведь как бы того же Барака Обаму ни попрекали отцом-мусульманином, факт в том, что он сам является американским баптистом, как и миллионы его сородичей - афроамериканских евангелистов, пятидесятников, методистов, пресвитерианцев и т.д.
Христианская глобализация, начавшаяся с католической контрреформации в Южной Америке и миссии в Африке, а также массовой экспансии евангелистов в страны Третьего мира покончила с белым христианством, как и капиталистическая глобализация расправляется на наших глазах с белым Западом.
4. ХРИСТИАНСТВО: РЕЛИГИЯ - КУЛЬТУРА - ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Для понимания судеб Запада и западного, белого христианства одним из ключевых мыслителей является Освальд Шпенглер, автор провидческого «Заката Европы».
Именно ему принадлежит фраза, описывающая логику появления белого христианства: «Христианство умерло, растворившись в культуре». Правда заключается в том, что провозгласив, что он создан «по образу и подобию Бога», на самом деле, белый человек сам создал своего бога по своему образу и подобию. Современный русский консерватор Михаил Ремизов, вторя на свой манер Шатову из «Бесов» Достоевского, честно формулирует религиозное кредо такого белого христианства: «Я не знаю, создал ли человека Бог, но я точно знаю, что человека создало христианство».
Такое христианство стало ничем иным как белой культурой, то есть способом культивирования белого человека на основе мифа богочеловечества, имеющих лишь номинальную связь с религией еврейского пророка Иисуса, мир ему.
Однако земная драма белого христианства состояла в том, что сама культура, в которой растворилось христианство, со временем сама растворилась уже в цивилизации.
По Шпенглеру, культура - это живой организм, который на Западе возник и раскрылся благодаря сочетанию города и деревни, связующим звеном между которыми является поместная аристократия. В этом организме город выступает как средоточие духа нации, крестьянство является ее плотью, а поместная аристократия является ее душой.
Однако природа города для культуры, по Шпенглеру, является двойственной - если в городе, который можно определить как национальный, рождаются высокая культура и нация как ее носитель, то в мировом городе, в который он со временем перерождается, они находят свою смерть.
И здесь Шпенглер вводит новое понятие, чтобы охарактеризовать то, во что со временем превращается культура - цивилизация. Если культура является органическим феноменом, связанным с природой, то цивилизация - целиком механическим, принадлежащим голой технике.
В этом смысле надо отдавать себе отчет в том, что цивилизация в понимании Шпенглера представляет собой не отграниченный от других «культурно-исторический тип», но единую мир-систему, опорой которой являются «мировые города». И если культура живет благодаря циркуляции крови, то цивилизация - исключительно денег, храмами которых являются мировые города.
Сама сущность мирового города, являющегося центром генерации и циркуляции денег, предполагает вовлечение в него все больших и больших человеческих ресурсов ради нарастающих темпов развития, которым больше не может соответствовать прошедшая через урбанизацию основная нация. А так как в таком положении оказались почти все нации белой расы, это делает неизбежной практически повсеместную деевропеизацию мировых городов.
Что же является мотором этой мультирасиализации мировых городов - форпостов западной цивилизации? Бесспорно, финансовый капитал, являющийся, в соответствии с ревизией Карла Шмитта применительно к нашим временам группой новых левых, ее подлинным сувереном.
Финансовый капитал порождает и ускоряет цивилизацию, та в свою очередь уничтожает белую расу, а как же со всем этим соотносится христианство?
Здесь будет уместно предоставить слово теоретику, который из совершенно иных посылок предвосхитил выводы правого Шпенглера - левого Карла Маркса. В своей работе «К еврейскому вопросу» он следующим образом описал эту эволюцию христианства на Западе от культуры к цивилизации:
«Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство. Христианин был с самого начала теоретизирующим евреем; еврей поэтому является практическим христианином, а практический христианин снова стал евреем.
Христианство только по видимости преодолело реальное еврейство. Христианство было слишком возвышенным, слишком спиритуалистическим, чтобы устранить грубость практической потребности иначе, как вознесши ее на небеса. Христианство есть перенесенная в заоблачные выси мысль еврейства, еврейство есть низменное утилитарное применение христианства, но это применение могло стать всеобщим лишь после того, как христианство, в качестве законченной религии, теоретически завершило самоотчуждение человека от себя самого и от природы.
Только после этого смогло еврейство достигнуть всеобщего господства и превратить отчужденного человека, отчужденную природу в отчуждаемые предметы, в предметы купли-продажи, находящиеся в рабской зависимости от эгоистической потребности, от торгашества».
Итак, мы видим, что в свое время своей интеграцией Европы и ее изоляцией от иноверцев христианство способствовало консолидации белой расы. Став религией, а точнее культурой Белого человека, христианство фактически стало ариохристианством, отождествившим принадлежность к Церкви спасенных и принадлежность к расе избранных.
Однако будучи культурой, оно оказалось бессильной перед вызовом цивилизации, которая взорвала ее организм изнутри, как социально-экономически, так и идеологически.
На смену феодальному укладу, прикрепляющему белого человека к земле, корням, сословию и месту, пришел капиталистический, отрывающий его от всего этого и бросающий в бездушную среду мирового города, привлекающего в себя все больше и больше цветных.
И тогда на смену ариохристианству как религии западной культуры приходит иудеохристианство как религия западной цивилизации, о которой писал Маркс. Эта религия уже обращается не к белому человеку традиционного сословного общества, но к атомарному человеку мирового города, оторванного от корней, подавленного технократической цивилизацией, но жаждущего утешения, которое ему предлагает Мировая Церковь.
Единственная этническая привязка, которая еще осталась у такого христианства, это привязка к «богоизбранному народу», в среде которого оно и возникло, но не народу пророков и первосвященников, а народу банков и бирж, разрушающих традиционный уклад как белых христиан, так и иудеев.
5. ИСЛАМ: ЦИВИЛИЗАЦИЯ EX NIHILO
А какова же социальная сущность Ислама?
В отличие от христианства, которое родилось как антисистема Римской цивилизации и затем мучительно преобразовывалось в культуру на ее обломках, Ислам, стремительно утвердив свою власть, изначально был не культурой, но цивилизацией.
Действительно, только чудом можно объяснить то, что из полукочевого уклада арабов-бедуинов за жизнь одного-двух поколений сразу возникает мировой город - Дамаск, в котором организуются имперский правовой и политический порядок, ориентированный на глобальную экспансию. Именно он становится форпостом для его продвижения, создания и утверждения новой ойкумены в ключевом для судеб цивилизации регионе - Средиземноморье, на ее Юге, с которого арабы на какой-то момент продвигаются почти до середины Франции.
Мы должны хорошо понимать социальную подоплеку этих событий - новый порядок несли на своих мечах и копьях люди родоплеменного общества, всю историю находившегося на задворках империй и цивилизаций. Нечто схожее можно найти в примере монгольских племен, завоевавших полмира, однако, монголы не смогли создать никакой цивилизации - вот в чем принципиальная разница.
Вчерашние же кочевники получили в свои руки трансцендентную систему мировоззрения и права, которая называется религией Ислам, но которая сама определяет себя словом Дин, что можно перевести как всеобъемлющий и универсальный Закон, по сути, именно цивилизацию.
Ее вторым отличием от чисто захватнического порядка монголов было и то, что она утверждалась не как этнократическая, но как глобалистская, вовлекая в себя многочисленные народы, принявшие ее паттерн.
В этом смысле цивилизация Ислама очень быстро становится мультирасовой - начиная с перенесения ее центра в Багдад, стремительно формируется общность, которая считается арабами, но которые являются такими лишь по языку. Арабы по крови остаются лишь в отдельных очагах среди племен и отдельных провинций Старой Аравии, тогда как весь эпицентр нового Халифата Аббасидов был полиэтническим сплавом на основе Ислама и арабского языка.
Весьма интересно, что если этот, юго-восточный вектор цивилизации Ислама был обращен на народы, которые можно либо с трудом назвать, либо вообще нельзя назвать «белыми», то с ее западным вектором дело обстоит принципиально иначе. Так, династия Оммеядов, спасшись от захвативших власть Аббасидов на западной окраине аль-Андалус, положила начало цивилизации, основанной на сплаве изначальных, этнических арабов, т.е. в основе своей европеоидов (не надо их путать с последующими «арабами») с местными племенами готов, вандалов и романо-иберийцев.
Западная Исламская цивилизация Андалусии была бесспорным цивилизационным лидером своего времени как в Европе, так и в Исламском мире. Именно здесь расцветали науки, новые искусства и стили архитектуры, правовая, естественнонаучная и политическая философия. И основным ее носителем был тот переплавленный генотип, который и при ней, и после ее гибели утвердился и распространился по обе стороны Средиземного моря, вобрав в себя гены арабов, германцев, сакалиба-славян, иберийцев, потомков которых сегодня можно встретить как в Испании и Португалии, так и в странах Магриба.
Вторым европейским проектом цивилизации Ислама на полтысячелетия становится Османский халифат. И здесь повторяется модель плавильного котла на европейской почве - придя в Анатолию из Центральной Азии, за несколько веков скрещивания с потомками византийцев и славянами, Османы из тюрков превращаются в выраженных европеоидов по крови. Европеоидным был костяк всей военно-политической элиты османов, кадры которой черпались из янычар - отборных детей различных народов Империи, а также часто из европейских иммигрантов, уже не говоря об исламизированных белых народах - боснийцах, албанцах, мусульман-болгар и т.д.
В обоих цивилизационных проектах тиглями для такой расовой переплавки во многом становились их центры - мировые города: Кордова, Стамбул.
Возникновение крупных городов (Дели, Бомбей, Калькутта) можно считать точкой отсчета для становления еще одной версии Исламской цивилизации - Великих Моголов, охватившей огромные массы людей и территорий Большой Индии, включая нынешние Кашмир, Пакистан, Бангладеш.
Это уже была великая цветная цивилизация, хотя и с сильной ролью арийского элемента - ведь Ислам приняли как раз в основном жители и роды Севера, где наиболее сохранился белый тип.
Во всех этих случаях мировые города становились центрами притяжения и карьерного и цивилизационного роста людей самого разного происхождения, преобладание тех или иных типажей среди которых обуславливалось исключительно объективными региональными условиями.
Поэтому, можно сказать, что если для христианства мультирасиализация была связана с кризисом наступления цивилизации (мир-системы) мирового капитализма на его закрытые аграрные культуры, то для Ислама, самого представлявшего собой альтернативную мир-систему, цивилизационный мультирасиализм изначально был в порядке вещей.
Для этого в Исламе существовали и доктринальные предпосылки. Если ряд христианских теологов из некоторых текстов Ветхого Завета выводил идею о превосходстве и богоизбранности белой иафетической расы, то известный хадис Пророка Мухаммада, мир ему и молитва, недвусмысленно гласит: «О люди, поистине ваш Господь один и ваш праотец один. Поистине, нет превосходства у араба над неарабом и у неараба над арабом и у красного над черным и у черного над красным, кроме как по богобоязненности» (передали имамы Ахмад, аль-Байхакы, Ибн Мардавайх).
В самом Коране говорится то же (перевод смыслов): «Мы создали вас мужчиной и женщиной, народами и племенами, чтобы вы знали друг друга, и самый благородный из вас - самый богобоязненный» (Сура аль-Худжурат, аят 3).
Показательно и различие в понимании генетической природы первочеловека Адама, мир ему, двумя религиями. Для многих христианских теологов раса Адама и, следовательно, нормативного человечества была белой, а ее изменение в последующем у многих народов объяснялось порчей человеческой природы грехом и их проклятием за него. По Исламу Адам, мир ему, был создан из земной субстанции, причем, что характерно, в преданиях говорится о том, что для этого была собрана и перемешана земля со всего света. Возможно, что это является указанием на факт, ясно подтверждаемый кораническими аятами - Адам, мир ему, был предком всех последующих людей, всех народов и рас, а это значит, что его геном содержал в себе возможность появления из него всех последующих генов.
В этой перспективе кристаллизацию различных рас и этносов из единого человечества можно объяснить их изоляцией и накоплением определенных генных признаков и вариаций в популяции в силу этой обособленности. Таким образом, раса выступает как нечто динамическое, подверженное эволюции, а ее первоосновой выступает единая, многовариантная и подвижная генная субстанция всего человечества - потомков Адама (Бану Адам). Это видение разительно отличается от статичной мифологии иудеохристианства, воспринимающей природу рас и народов как нечто раз и навсегда заданное и наделяемое сакральными признаками (в Исламе только одна «раса» - пророческая, из которой должен выйти Мессия, наделяется ими).
6. «БЕЛЫЙ ЛЮДИ» Vs. «ДИКАРИ»: О ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ СТАГНАЦИИ МУСУЛЬМАН
Для большинства защитников западной цивилизации сегодня главным аргументом против мусульманского нашествия в страны Севера является не столько то, что мусульмане в массе своей небелые, сколько то, что они часто выглядят и ведут себя как дикари.
Так, например, чернокожий новый швейцарец или француз, одетый в костюм, знающий язык и усвоивший манеры обхождения своей родины, сегодня в большинстве случаев не будет вызывать никакого отторжения, а вот вполне себе белокожая турчанка, одетая в сомнительного вкуса балахон, очень даже да.
Действительно, печально признавать, но в своем большинстве мусульманские иммигранты на Западе дают местным жителям веские основания относиться к себе как к чуркам, тогда как немусульмане и оставившие Ислам иммигранты, часто вполне успешно интегрируются в местное общество.
Увы, далеко не всегда описанное есть продукт антиисламского религиозного шовинизма - последний, безусловно, имеет место, но не он определяет эти печальные реалии. Ведь есть немало случаев, когда с давлением, дискриминацией и даже гонением за Ислам сталкиваются успешные мусульмане-интеллектуалы, будь то иммигрант Тарик Рамадан или немец Андреас Абу Бакр Ригер, но у врага не повернется язык заявить, что они являются бескультурными дикарями.
В массе же своей мусульманская улица, как раз часто избавленная от дискриминации (хотя бы потому, что живет своей, геттообразной жизнью, минимально ей подверженной), производит на представителя цивилизации Запада наиболее непроглядное впечатление.
В сознании такого человека уже давно укоренился стереотип о "культурном превосходстве христианского мира над мусульманскими дикарями", словно бы иллюстрируемый многими современными мусульманами.
А ведь были времена, когда в варварскую Средневековую Европу наследие античной мысли и цивилизации пришло благодаря переводам многочисленных трудов их классиков на арабский, позволившим их сохранить. Времена, когда один лишь каталог книг, хранящихся в библиотеке Кордовы содержал в себе больше томов, чем все книги, хранящиеся в крупнейших западно-христианских библиотеках того времени. Причем об уровне развития обеих сторон наглядно свидетельствует то, что одним из первых действий христиан после реконкисты Испании был запрет и уничтожение десятков тысяч бань, построенных арабами...
В XVII веке, когда османы стояли под Веной, никому в Европе и в голову не приходило смотреть на них сверху вниз. Это был период, когда европейцы не только уводились в Порту силой, но и тысячами бежали в нее, видя в ней притягательный образец могущества, пространство развития и карьерных возможностей, в котором нашло себя множество европейских конвертов.
Не менее блистательным эталоном цивилизации была Империя Великих Моголов. Об уровне ее развития в сравнении с Западом исчерпывающе говорят сухие цифры: в том же XVII веке ВВП их огромной Империи составлял 25% от мирового против 4% у Англии. Так что, когда англичане - лидеры капиталистической цивилизации Запада пришли в Индию, они встретили там цивилизацию не менее развитую и более богатую, чем их собственная, сокрушить которую им удалось только благодаря военной силе. Больше того, сегодня можно с уверенностью говорить, что для Нового времени уничтожение Британией мусульманской Индии по своей значимости было сопоставимо с победой США над СССР, т.к. и в том, и в другом случае фактически открывало путь к мировой цивилизационной гегемонии.
Однако Homo Islamicus был носителем не только военной, как османы, или экономической, как моголы, мощи цивилизации. На пике своего развития мусульмане не только стояли на одном уровне или даже превосходили христиан по развитию теологической мысли, но и резко опережали их в светской, гуманитарной и естественнонаучной областях знания.
Весьма интересен пример такого человека как Ибн Хальдун, который показателен не только творческим наследием, но и характером своей личности, своего рода слепком эпохи и цивилизации Андалусии. Будучи выдающимся исламским теологом и практикующим шариатским судьей, он активно путешествовал по всему исламскому Средиземноморью и не только в поисках новых знаний и профессиональной практики. Что особенно впечатляет, что теолог и исламский правовед высочайшего уровня, он характеризовался открытым и острым гуманитарным мышлением, абсолютно не присущим религиозным мыслителям эпохи цивилизационного кризиса и закостенения мусульман.
Проницательный социолог, Ибн Хальдун формирует прорывную школу социальной и политической философии, эквивалентом которой на Западе лишь в ХХ веке становится Карл Шмитт. Ибн Хальдун своей циклической историософией предвосхищает Леонтьева, идеи которого позже воспроизводят Шпенглер и Тойнби. И это была не случайность - закономерные продукт развития авангардной цивилизации своего времени.
Но куда и почему все это исчезает? Военное уничтожение Исламской Андалусии всего лишь поставило точку в процессе ее упадка, одной из причин которого стало пресечение развития гуманитарных наук и мысли и уход в схоластические религиозные дискуссии. Известный исламский правовед Ибн Хазм рассказывал, что исламские ученые могли обсуждать второстепенные тонкости религии в момент, когда христиане один за одним захватывали мусульманские города и непосредственно подступались к ним.
Именно такие деятели от религии ранее настояли на том, чтобы объявить «ненужным знанием» гуманитарные науки, активно развивавшиеся в Андалусии, на многие века
сделав разучившихся самостоятельно мыслить мусульман заложниками интеллектуального превосходства вырвавшегося вперед Запада.
Интеллектуальный прорыв Запада происходит в эпоху светского Ренессанса и Просвещения, а мусульмане отстают именно благодаря религиозному ханжеству, что, казалось бы, иллюстрирует тезис о религиозном мышлении как препятствии интеллектуального развития.
Это было бы так, если бы не уже упомянутый выше Ибн Хальдун, фигура которого в наши дни по этой причине обретает стратегическую цивилизационную значимость для Ислама. Ведь он стал выдающимся мыслителем не вопреки религии, но будучи ее преданным знатоком и благодаря ее правильному пониманию, позволившему ему непротиворечиво совместить религиозные и светские знания. Причем, как это видно по Карлу Шмитту, к такому же консервативному синтезу в ХХ веке приходит и западная мысль, которой преодоление светских мифов и перекосов эпохи Просвещения через создание "политической теологии" лишь помогло поднять качество своей гуманитарной мысли.
Итак, с цивилизационного прорыва капиталистического Запада в Новое время его отрыва от былых конкурентов мусульман, начинается длительный процесс разрушения исламского цивилизационного доминирования и субъектности. Цивилизация Ислама одновременно разрушается в результате силового давления и подрывной деятельности извне и стагнации, переходящей в интеллектуальную капитуляцию западников и модернистов изнутри, причем, обе эти партии - стагнации (псевдо-традиционалисты) и капитуляции (модернисты, реформаторы) фактически подпитывают друг друга при мнимом противоборстве.
По этой причине с определенного момента фактически происходит деинтеллектуализация, а вслед за ней и децивилизация мусульман. Стагнация и закрепление колониальной зависимости приводят к безраздельному господству такого типа религиозного мышления, при котором интеллектуальное и цивилизационное развитие становятся возможными только вопреки религии, фактически при отказе от своего духовного «я».
Безусловно, эта интеллектуальная катастрофа не могла не сказаться на всем комплексе вопросов цивилизационного существования Ислама, а также состоянии простых мусульман, лишенных полноценной цивилизационной элиты, задача которой заключается в формировании и прививании всему обществу высоких цивилизационных стандартов, которые иначе просто не появляются.
Именно поэтому лишенные цивилизационного статуса, элиты и характера существования, даже вполне белые мусульмане сегодня воспринимаются как «дикари», на которых свысока смотрит «белый человек», читай, представитель цивилизации Запада, даже если цвет его кожи становится все и дальше от белого.
7. ИСЛАМ Vs. ЗАПАД: БИТВА ЗА ГЛОБАЛЬНУЮ ЦИВИЛИЗАЦИЮ
Каковы же перспективы взаимоотношений Ислама и Запада и роль белой расы в них?
Мусульмане, будучи потенциально носителями цивилизации даже в условиях ее отсутствия, то есть, того, что можно назвать цивилизационным комплексом, неизбежно будут представлять собой угрозу цивилизации Запада. Это так, потому что цивилизация в отличие от культуры есть система, стремящаяся к глобальному охвату и, следовательно, доминированию.
Это, не будем лукавить, относится к Западу, который не собирается строить христианский мир в христианских странах, но стремится навязать ценности либерализма, демократии и капитализма всему миру под видом "общечеловеческих".
Что касается Ислама, то он стремится, прежде всего, восстановить цивилизационный суверенитет своей системы в странах Исламского мира, что предполагает сопротивление утверждению в нем "общечеловеческих ценностей" Запада и проводников его влияния. Но это одна сторона вопроса.
Дело в том, что цивилизация Запада устроена так, что если какая-то часть глобального мира, особенно богатая ресурсами и людьми, выйдет из его системы и из под его контроля, она автоматически начнет рушиться. А в том случае, если конкурирующая система окажется жизнеспособной и сумеет продемонстрировать человечеству достойную альтернативу, она автоматически станет претендентом на роль нового мирового лидера.
Именно так это и было с Исламом в переломные моменты истории, когда население целых регионов, изнывающее от тирании агонизирующих империй, стремительно переходило в его веру и цивилизацию. В большинстве случаев причиной этого было то, что мусульмане в отличие от нашего времени являли собой привлекательный образец для подражания и даже восхищения и несли с собой новым народам жизнеспособную социальную модель, обновление и динамизм.
Сегодня, выводя за скобки основополагающую духовную составляющую противостояния Единобожия и идолопоклонничества, которая лежит в основе антагонизма цивилизаций Запада и Ислама, важнейшим вопросом противостояния господствующей западной цивилизации с цивилизационной оппозицией со стороны Ислама, как ни странно, являются финансы.
Несмотря на кажущуюся периферийность этого вопроса, Ислам уделяет ему важнейшее не только социальное, но и духовное значение. Недаром, риба, т.е. взимание ссудного процента, ростовщичество, являющееся основой основ финансовой, экономической и социально-политической системы западной цивилизации, является единственным грехом (кроме самого безбожия), которому Аллах, согласно Корану, объявил войну.
Объяснением этому является очень важный хадис, который гласит, что грех ростовщичества хуже, чем семьдесят три совокупления с собственной матерью. Таким образом, как видно, Ислам ставит финансовые извращения (а риба - это не только прямое взимание лихвы, но и целый ряд ростовщических транзакций, на которых базируется западный капитализм) в один ряд с тяжелейшими, омерзительными сексуальными извращениями.
И это можно объяснить абсолютно рационально. Ведь для эзотерической доктрины и элиты иудеохристианского Запада - масонства, интегрировавшего в себе новые банкирские элиты с частью деградировавшей аристократии, обменявшей кровь и честь на грязные деньги, именно сексуальные извращения являются тем, чем христианские таинства были для традиционной элиты ариохристианской культуры.
Давно не секрет, что именно гомосексуализм, как и другие психосексуальные перверсии является входным билетом в политическую, финансовую и культурную элиту безбожной цивилизации, тем, что позволяет ее представителям безошибочно отличать своих от чужих: «Мы с тобой одной крови - ты и я».
1. ИСЛАМ И РАСА: ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
Взаимоотношения Ислама и расы - вопрос, приобретающий все большую злободневность и требующий серьезного и откровенного осмысления. Для этого нужно вывести за скобки пристрастные позиции по этому вопросу и рассмотреть его, как он есть.
Если речь идет о мусульманах, пристрастными являются два полярных подхода, оба субъективные и пропагандистские.
Первый - это хорошо известная мантра о том, что де «в Исламе не существует наций и рас», подобные плоскому пониманию евангельского изречения о том, что в христианстве «несмь ни эллина, ни иудея, ни мужа, ни жены, но все во Христе».
Второй - родившиеся как реакция на очевидные несуразицы такой позиции направления вроде «Черного Ислама» или «Белого Ислама», утверждающие абсолютную беспроблемность сосуществования Ислама с расовой идентичностью, на практике, а не только в теории также вызывающие острые вопросы.
За скобки нужно вывести и дискурс о наличии «расы духа» в противоположность «расе плоти» (по Эволе), имеющий право на существование, но в данном случае представляющий собой уход от вопроса.
В данном случае мы будем говорить о расе в ее очевидном значении, а именно о белой расе, и предпримем попытку объективного обсуждения ее соотношения с Исламом в практическом и доктринальном аспектах.
2. ИСЛАМ И СОВРЕМЕННЫЙ ЗАПАД
Уязвимость позиции «Белого Ислама» заключается в очевидной констатации того, что подавляющее большинство мусульманских иммигрантов на Западе не являются белыми, в связи с чем увеличение их количества выглядит как явный вызов расово однородной среде белых обществ.
Сразу необходимо определиться с тем, что происходит с белым Западом и какое отношение к этому имеет Ислам.
Белый Запад (Север) стремительно исчезает за счет наводнения многочисленными инорасовыми иммигрантами, в том числе мусульманами.
Какую роль в этом процессе играет Ислам? То, что он приходит на место исчезающих белых христианских обществ это факт, но является ли он причиной или следствием их исчезновения?
Ответ на этот вопрос очевиден не только с теоретической, но и с самой что ни на есть практической точек зрения - Ислам не является причиной исчезновения Белого Запада. Больше того, крайне важно подчеркнуть, что белый Запад исчезает и будет исчезать безотносительно Ислама, потому что раса и религия нетождественны.
Любой, кто имеет возможность наблюдать за расовой эволюцией крупных западных городов, подтвердит, что облик их обывателей стремительно меняется вне зависимости религии и культуры.
Все больше и больше даже носителей самой что ни на есть западной культуры и христианской или пост-христианской идентичности уже не являются белыми в расовом отношении. Это либо потомки ассимилировавшихся иммигрантов в том или ином поколении, либо смешанных браков между ними и местным населением, каковых становится все больше.
На их фоне особо выделяются религиозные мусульмане, но выделяются не столько в расовом, сколько в культурном отношении. Так, ассимилировавшийся иммигрант азиат или африканец, выглядящий по-западному, уже никому особо не режет глаз, чего нельзя сказать не только о его сородичах в традиционных исламских одеждах, но и об обличенных в таковые вполне себе белых турках, албанцах или боснийцах.
Это очень важно понять, чтобы констатировать - безотносительно того, во что завтра будут верить или одеваться европейцы, их расовый облик в любом случае будет меняться, а именно меняться в направлении утраты белой монолитности. И во всех спорах о мультикультурализме речь уже не идет о том, как сохранить Запад однородным в расовом отношении, но только о том, как сохранить его однородным в смысле «культуры».
В этом отношении Ислам воспринимается как угроза Западной цивилизации именно постольку, поскольку он очевидным образом оспаривает ее культурные ценности и однородность, в отличие от инорасовых иммигрантов, желающих и способных их принять. Вот почему целью антиисламского проекта на Западе является не пресечение инорасовой иммиграции и защита белого расового типа от замещения и смешения, но устранение Ислама как мировоззренческой системы, препятствующей ассимиляции необходимых Западу иммигрантов в его «культуре».
С Исламом или нет, Запад сегодня и завтра необратимо перестает быть расово монолитным, белым, следовательно, вопрос стоит только о том, будет ли он «мультикультурным», что предполагает возможность наличия обособленной группы мусульман, или монокультурным плавильным котлом.
Какую роль Ислам играет во всех описанных процессах? Очевидно, что появление Ислама на Западе не есть их причина, но есть их следствие. Все очень просто - когда Запад открыл двери для инорасовых иммигрантов, наряду с теми, кто хотел принять его систему ценностей и стандарты, в него хлынули и носители принципиально отличной ценностной системы - Ислама.
Это порождало серьезную проблему, ибо Западу, которому по ряду причин нужны чужие руки, ноги и гены, оказались совершенно не нужны чужие ценности и культуры. Поэтому Ислам, настаивающий на их сохранении своими носителями, объективно превратился в препятствие для необходимой Западу ассимиляции иммигрантов, а также источник потенциальной дезинтеграции социального и политического единства на культурной основе.
3. «РЕЛИГИЯ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА»
Когда сегодня говорят о вызове со стороны Ислама христианской Европе, зачастую подразумевается, что христианство является религией белой расы, которой противостоит Ислам как мультирасовая альтернатива.
Что ж, надо признать, что именно христианство в свое время стало религией белого Севера. Это было действительно уникальное время.
Во-первых, тем, что в период, примерно совпадающий с приходом христианства, возникает такой феномен как белая Европа - единство пространства и расы.
Надо понимать, что такое единство не было вечным и изначальным ни для расы, ни для пространства. Для расы, потому что с незапамятных времен индоевропейцы мигрировали по всему миру, иногда растворяясь и оставляя свой след в других расах, как, например, в случае с айнами, иногда оседая рядом с ними, частично смешиваясь и образуя новые культуры, как арии в Индии.
Для пространства, потому что Европа не была землей одной расы - наряду с безусловно европеоидной северной и атлантической расами ее населяли и средиземноморская, и динарская расы, происхождение которых не столь очевидно. Из смешения с ними в Центральной Европе, наиболее вероятно возникла альпийская раса, на генезис же восточноевропейской оказали влияние волны с Востока, генетическое воздействие которых на Европу гораздо глубже, чем появление венгров - угроязычного, пришлого по происхождению народа.
Христианизация Европы на определенный период, вплоть до начала эпохи новых колониальных открытий и миграций, с одной стороны, привязала европейцев к континенту, с другой стороны, провела по принципу религии черту, внутри которой происходила ассимиляция народов белой расы. Именно внутри этого пространства безусловно белая нордическая и атлантическая кровь, циркулируя и сообщаясь с другими христианскими народами Европы, обеспечивала формирование нового единства белой расы.
Нельзя сказать, что оно было безусловным - это только сегодня при столкновении с явно небелыми народами сложился такой миф. Внутри же этой белой Европы не прекращались распри о сомнительности происхождения между бритами и кельтами, галлами и франками, германцами и славянами, северянами и южанами.
Тем не менее, за многие века генетической притирки в Европе сложилось единство преобладающего вне зависимости от чистоты генеалогии фенотипа, который сегодня рассматривается как белый в широком смысле в противоположность небелым.
Роль христианства в этом процессе нельзя недооценить, потому что именно оно обеспечило единство многих промежуточных и смешанных расовых типов Европы с североатлантической кровью, за счет циркуляции последней сделав возможной их ассимиляцию в белой расе.
Долгое время христианство и было именно религией одной-единственной расы (за вычетом таких народов-изолятов как эфиопы или христианские общины арабов и ассирийцев в Исламском мире, отрезанные от Европы). Это способствовало тому, что смешение кровей происходило между родственными типами, способствуя консолидации белой расы и ее отгораживанию от других рас.
Такая расовая изоляция христианского Севера продолжалась вплоть до открытия Америки, а именно Южной Америки, где с приходом католиков испанцев и португальцев стали возникать новые, цветные расы латиносов.
Своего рода реакцией отторжения на эту начавшуюся христианскую глобализацию стало обособление северного протестантизма с его ярко выраженным расизмом. В отличие от католиков, везде, где появлялись протестанты, будь то англосаксы или голландцы, они создавали апартеидные общества, ограждавшие белых переселенцев от смешения с местным населением.
Впрочем, и англосаксонский протестантизм продержался лишь на несколько веков больше. Ведь как бы того же Барака Обаму ни попрекали отцом-мусульманином, факт в том, что он сам является американским баптистом, как и миллионы его сородичей - афроамериканских евангелистов, пятидесятников, методистов, пресвитерианцев и т.д.
Христианская глобализация, начавшаяся с католической контрреформации в Южной Америке и миссии в Африке, а также массовой экспансии евангелистов в страны Третьего мира покончила с белым христианством, как и капиталистическая глобализация расправляется на наших глазах с белым Западом.
4. ХРИСТИАНСТВО: РЕЛИГИЯ - КУЛЬТУРА - ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Для понимания судеб Запада и западного, белого христианства одним из ключевых мыслителей является Освальд Шпенглер, автор провидческого «Заката Европы».
Именно ему принадлежит фраза, описывающая логику появления белого христианства: «Христианство умерло, растворившись в культуре». Правда заключается в том, что провозгласив, что он создан «по образу и подобию Бога», на самом деле, белый человек сам создал своего бога по своему образу и подобию. Современный русский консерватор Михаил Ремизов, вторя на свой манер Шатову из «Бесов» Достоевского, честно формулирует религиозное кредо такого белого христианства: «Я не знаю, создал ли человека Бог, но я точно знаю, что человека создало христианство».
Такое христианство стало ничем иным как белой культурой, то есть способом культивирования белого человека на основе мифа богочеловечества, имеющих лишь номинальную связь с религией еврейского пророка Иисуса, мир ему.
Однако земная драма белого христианства состояла в том, что сама культура, в которой растворилось христианство, со временем сама растворилась уже в цивилизации.
По Шпенглеру, культура - это живой организм, который на Западе возник и раскрылся благодаря сочетанию города и деревни, связующим звеном между которыми является поместная аристократия. В этом организме город выступает как средоточие духа нации, крестьянство является ее плотью, а поместная аристократия является ее душой.
Однако природа города для культуры, по Шпенглеру, является двойственной - если в городе, который можно определить как национальный, рождаются высокая культура и нация как ее носитель, то в мировом городе, в который он со временем перерождается, они находят свою смерть.
И здесь Шпенглер вводит новое понятие, чтобы охарактеризовать то, во что со временем превращается культура - цивилизация. Если культура является органическим феноменом, связанным с природой, то цивилизация - целиком механическим, принадлежащим голой технике.
В этом смысле надо отдавать себе отчет в том, что цивилизация в понимании Шпенглера представляет собой не отграниченный от других «культурно-исторический тип», но единую мир-систему, опорой которой являются «мировые города». И если культура живет благодаря циркуляции крови, то цивилизация - исключительно денег, храмами которых являются мировые города.
Сама сущность мирового города, являющегося центром генерации и циркуляции денег, предполагает вовлечение в него все больших и больших человеческих ресурсов ради нарастающих темпов развития, которым больше не может соответствовать прошедшая через урбанизацию основная нация. А так как в таком положении оказались почти все нации белой расы, это делает неизбежной практически повсеместную деевропеизацию мировых городов.
Что же является мотором этой мультирасиализации мировых городов - форпостов западной цивилизации? Бесспорно, финансовый капитал, являющийся, в соответствии с ревизией Карла Шмитта применительно к нашим временам группой новых левых, ее подлинным сувереном.
Финансовый капитал порождает и ускоряет цивилизацию, та в свою очередь уничтожает белую расу, а как же со всем этим соотносится христианство?
Здесь будет уместно предоставить слово теоретику, который из совершенно иных посылок предвосхитил выводы правого Шпенглера - левого Карла Маркса. В своей работе «К еврейскому вопросу» он следующим образом описал эту эволюцию христианства на Западе от культуры к цивилизации:
«Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство. Христианин был с самого начала теоретизирующим евреем; еврей поэтому является практическим христианином, а практический христианин снова стал евреем.
Христианство только по видимости преодолело реальное еврейство. Христианство было слишком возвышенным, слишком спиритуалистическим, чтобы устранить грубость практической потребности иначе, как вознесши ее на небеса. Христианство есть перенесенная в заоблачные выси мысль еврейства, еврейство есть низменное утилитарное применение христианства, но это применение могло стать всеобщим лишь после того, как христианство, в качестве законченной религии, теоретически завершило самоотчуждение человека от себя самого и от природы.
Только после этого смогло еврейство достигнуть всеобщего господства и превратить отчужденного человека, отчужденную природу в отчуждаемые предметы, в предметы купли-продажи, находящиеся в рабской зависимости от эгоистической потребности, от торгашества».
Итак, мы видим, что в свое время своей интеграцией Европы и ее изоляцией от иноверцев христианство способствовало консолидации белой расы. Став религией, а точнее культурой Белого человека, христианство фактически стало ариохристианством, отождествившим принадлежность к Церкви спасенных и принадлежность к расе избранных.
Однако будучи культурой, оно оказалось бессильной перед вызовом цивилизации, которая взорвала ее организм изнутри, как социально-экономически, так и идеологически.
На смену феодальному укладу, прикрепляющему белого человека к земле, корням, сословию и месту, пришел капиталистический, отрывающий его от всего этого и бросающий в бездушную среду мирового города, привлекающего в себя все больше и больше цветных.
И тогда на смену ариохристианству как религии западной культуры приходит иудеохристианство как религия западной цивилизации, о которой писал Маркс. Эта религия уже обращается не к белому человеку традиционного сословного общества, но к атомарному человеку мирового города, оторванного от корней, подавленного технократической цивилизацией, но жаждущего утешения, которое ему предлагает Мировая Церковь.
Единственная этническая привязка, которая еще осталась у такого христианства, это привязка к «богоизбранному народу», в среде которого оно и возникло, но не народу пророков и первосвященников, а народу банков и бирж, разрушающих традиционный уклад как белых христиан, так и иудеев.
5. ИСЛАМ: ЦИВИЛИЗАЦИЯ EX NIHILO
А какова же социальная сущность Ислама?
В отличие от христианства, которое родилось как антисистема Римской цивилизации и затем мучительно преобразовывалось в культуру на ее обломках, Ислам, стремительно утвердив свою власть, изначально был не культурой, но цивилизацией.
Действительно, только чудом можно объяснить то, что из полукочевого уклада арабов-бедуинов за жизнь одного-двух поколений сразу возникает мировой город - Дамаск, в котором организуются имперский правовой и политический порядок, ориентированный на глобальную экспансию. Именно он становится форпостом для его продвижения, создания и утверждения новой ойкумены в ключевом для судеб цивилизации регионе - Средиземноморье, на ее Юге, с которого арабы на какой-то момент продвигаются почти до середины Франции.
Мы должны хорошо понимать социальную подоплеку этих событий - новый порядок несли на своих мечах и копьях люди родоплеменного общества, всю историю находившегося на задворках империй и цивилизаций. Нечто схожее можно найти в примере монгольских племен, завоевавших полмира, однако, монголы не смогли создать никакой цивилизации - вот в чем принципиальная разница.
Вчерашние же кочевники получили в свои руки трансцендентную систему мировоззрения и права, которая называется религией Ислам, но которая сама определяет себя словом Дин, что можно перевести как всеобъемлющий и универсальный Закон, по сути, именно цивилизацию.
Ее вторым отличием от чисто захватнического порядка монголов было и то, что она утверждалась не как этнократическая, но как глобалистская, вовлекая в себя многочисленные народы, принявшие ее паттерн.
В этом смысле цивилизация Ислама очень быстро становится мультирасовой - начиная с перенесения ее центра в Багдад, стремительно формируется общность, которая считается арабами, но которые являются такими лишь по языку. Арабы по крови остаются лишь в отдельных очагах среди племен и отдельных провинций Старой Аравии, тогда как весь эпицентр нового Халифата Аббасидов был полиэтническим сплавом на основе Ислама и арабского языка.
Весьма интересно, что если этот, юго-восточный вектор цивилизации Ислама был обращен на народы, которые можно либо с трудом назвать, либо вообще нельзя назвать «белыми», то с ее западным вектором дело обстоит принципиально иначе. Так, династия Оммеядов, спасшись от захвативших власть Аббасидов на западной окраине аль-Андалус, положила начало цивилизации, основанной на сплаве изначальных, этнических арабов, т.е. в основе своей европеоидов (не надо их путать с последующими «арабами») с местными племенами готов, вандалов и романо-иберийцев.
Западная Исламская цивилизация Андалусии была бесспорным цивилизационным лидером своего времени как в Европе, так и в Исламском мире. Именно здесь расцветали науки, новые искусства и стили архитектуры, правовая, естественнонаучная и политическая философия. И основным ее носителем был тот переплавленный генотип, который и при ней, и после ее гибели утвердился и распространился по обе стороны Средиземного моря, вобрав в себя гены арабов, германцев, сакалиба-славян, иберийцев, потомков которых сегодня можно встретить как в Испании и Португалии, так и в странах Магриба.
Вторым европейским проектом цивилизации Ислама на полтысячелетия становится Османский халифат. И здесь повторяется модель плавильного котла на европейской почве - придя в Анатолию из Центральной Азии, за несколько веков скрещивания с потомками византийцев и славянами, Османы из тюрков превращаются в выраженных европеоидов по крови. Европеоидным был костяк всей военно-политической элиты османов, кадры которой черпались из янычар - отборных детей различных народов Империи, а также часто из европейских иммигрантов, уже не говоря об исламизированных белых народах - боснийцах, албанцах, мусульман-болгар и т.д.
В обоих цивилизационных проектах тиглями для такой расовой переплавки во многом становились их центры - мировые города: Кордова, Стамбул.
Возникновение крупных городов (Дели, Бомбей, Калькутта) можно считать точкой отсчета для становления еще одной версии Исламской цивилизации - Великих Моголов, охватившей огромные массы людей и территорий Большой Индии, включая нынешние Кашмир, Пакистан, Бангладеш.
Это уже была великая цветная цивилизация, хотя и с сильной ролью арийского элемента - ведь Ислам приняли как раз в основном жители и роды Севера, где наиболее сохранился белый тип.
Во всех этих случаях мировые города становились центрами притяжения и карьерного и цивилизационного роста людей самого разного происхождения, преобладание тех или иных типажей среди которых обуславливалось исключительно объективными региональными условиями.
Поэтому, можно сказать, что если для христианства мультирасиализация была связана с кризисом наступления цивилизации (мир-системы) мирового капитализма на его закрытые аграрные культуры, то для Ислама, самого представлявшего собой альтернативную мир-систему, цивилизационный мультирасиализм изначально был в порядке вещей.
Для этого в Исламе существовали и доктринальные предпосылки. Если ряд христианских теологов из некоторых текстов Ветхого Завета выводил идею о превосходстве и богоизбранности белой иафетической расы, то известный хадис Пророка Мухаммада, мир ему и молитва, недвусмысленно гласит: «О люди, поистине ваш Господь один и ваш праотец один. Поистине, нет превосходства у араба над неарабом и у неараба над арабом и у красного над черным и у черного над красным, кроме как по богобоязненности» (передали имамы Ахмад, аль-Байхакы, Ибн Мардавайх).
В самом Коране говорится то же (перевод смыслов): «Мы создали вас мужчиной и женщиной, народами и племенами, чтобы вы знали друг друга, и самый благородный из вас - самый богобоязненный» (Сура аль-Худжурат, аят 3).
Показательно и различие в понимании генетической природы первочеловека Адама, мир ему, двумя религиями. Для многих христианских теологов раса Адама и, следовательно, нормативного человечества была белой, а ее изменение в последующем у многих народов объяснялось порчей человеческой природы грехом и их проклятием за него. По Исламу Адам, мир ему, был создан из земной субстанции, причем, что характерно, в преданиях говорится о том, что для этого была собрана и перемешана земля со всего света. Возможно, что это является указанием на факт, ясно подтверждаемый кораническими аятами - Адам, мир ему, был предком всех последующих людей, всех народов и рас, а это значит, что его геном содержал в себе возможность появления из него всех последующих генов.
В этой перспективе кристаллизацию различных рас и этносов из единого человечества можно объяснить их изоляцией и накоплением определенных генных признаков и вариаций в популяции в силу этой обособленности. Таким образом, раса выступает как нечто динамическое, подверженное эволюции, а ее первоосновой выступает единая, многовариантная и подвижная генная субстанция всего человечества - потомков Адама (Бану Адам). Это видение разительно отличается от статичной мифологии иудеохристианства, воспринимающей природу рас и народов как нечто раз и навсегда заданное и наделяемое сакральными признаками (в Исламе только одна «раса» - пророческая, из которой должен выйти Мессия, наделяется ими).
6. «БЕЛЫЙ ЛЮДИ» Vs. «ДИКАРИ»: О ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ СТАГНАЦИИ МУСУЛЬМАН
Для большинства защитников западной цивилизации сегодня главным аргументом против мусульманского нашествия в страны Севера является не столько то, что мусульмане в массе своей небелые, сколько то, что они часто выглядят и ведут себя как дикари.
Так, например, чернокожий новый швейцарец или француз, одетый в костюм, знающий язык и усвоивший манеры обхождения своей родины, сегодня в большинстве случаев не будет вызывать никакого отторжения, а вот вполне себе белокожая турчанка, одетая в сомнительного вкуса балахон, очень даже да.
Действительно, печально признавать, но в своем большинстве мусульманские иммигранты на Западе дают местным жителям веские основания относиться к себе как к чуркам, тогда как немусульмане и оставившие Ислам иммигранты, часто вполне успешно интегрируются в местное общество.
Увы, далеко не всегда описанное есть продукт антиисламского религиозного шовинизма - последний, безусловно, имеет место, но не он определяет эти печальные реалии. Ведь есть немало случаев, когда с давлением, дискриминацией и даже гонением за Ислам сталкиваются успешные мусульмане-интеллектуалы, будь то иммигрант Тарик Рамадан или немец Андреас Абу Бакр Ригер, но у врага не повернется язык заявить, что они являются бескультурными дикарями.
В массе же своей мусульманская улица, как раз часто избавленная от дискриминации (хотя бы потому, что живет своей, геттообразной жизнью, минимально ей подверженной), производит на представителя цивилизации Запада наиболее непроглядное впечатление.
В сознании такого человека уже давно укоренился стереотип о "культурном превосходстве христианского мира над мусульманскими дикарями", словно бы иллюстрируемый многими современными мусульманами.
А ведь были времена, когда в варварскую Средневековую Европу наследие античной мысли и цивилизации пришло благодаря переводам многочисленных трудов их классиков на арабский, позволившим их сохранить. Времена, когда один лишь каталог книг, хранящихся в библиотеке Кордовы содержал в себе больше томов, чем все книги, хранящиеся в крупнейших западно-христианских библиотеках того времени. Причем об уровне развития обеих сторон наглядно свидетельствует то, что одним из первых действий христиан после реконкисты Испании был запрет и уничтожение десятков тысяч бань, построенных арабами...
В XVII веке, когда османы стояли под Веной, никому в Европе и в голову не приходило смотреть на них сверху вниз. Это был период, когда европейцы не только уводились в Порту силой, но и тысячами бежали в нее, видя в ней притягательный образец могущества, пространство развития и карьерных возможностей, в котором нашло себя множество европейских конвертов.
Не менее блистательным эталоном цивилизации была Империя Великих Моголов. Об уровне ее развития в сравнении с Западом исчерпывающе говорят сухие цифры: в том же XVII веке ВВП их огромной Империи составлял 25% от мирового против 4% у Англии. Так что, когда англичане - лидеры капиталистической цивилизации Запада пришли в Индию, они встретили там цивилизацию не менее развитую и более богатую, чем их собственная, сокрушить которую им удалось только благодаря военной силе. Больше того, сегодня можно с уверенностью говорить, что для Нового времени уничтожение Британией мусульманской Индии по своей значимости было сопоставимо с победой США над СССР, т.к. и в том, и в другом случае фактически открывало путь к мировой цивилизационной гегемонии.
Однако Homo Islamicus был носителем не только военной, как османы, или экономической, как моголы, мощи цивилизации. На пике своего развития мусульмане не только стояли на одном уровне или даже превосходили христиан по развитию теологической мысли, но и резко опережали их в светской, гуманитарной и естественнонаучной областях знания.
Весьма интересен пример такого человека как Ибн Хальдун, который показателен не только творческим наследием, но и характером своей личности, своего рода слепком эпохи и цивилизации Андалусии. Будучи выдающимся исламским теологом и практикующим шариатским судьей, он активно путешествовал по всему исламскому Средиземноморью и не только в поисках новых знаний и профессиональной практики. Что особенно впечатляет, что теолог и исламский правовед высочайшего уровня, он характеризовался открытым и острым гуманитарным мышлением, абсолютно не присущим религиозным мыслителям эпохи цивилизационного кризиса и закостенения мусульман.
Проницательный социолог, Ибн Хальдун формирует прорывную школу социальной и политической философии, эквивалентом которой на Западе лишь в ХХ веке становится Карл Шмитт. Ибн Хальдун своей циклической историософией предвосхищает Леонтьева, идеи которого позже воспроизводят Шпенглер и Тойнби. И это была не случайность - закономерные продукт развития авангардной цивилизации своего времени.
Но куда и почему все это исчезает? Военное уничтожение Исламской Андалусии всего лишь поставило точку в процессе ее упадка, одной из причин которого стало пресечение развития гуманитарных наук и мысли и уход в схоластические религиозные дискуссии. Известный исламский правовед Ибн Хазм рассказывал, что исламские ученые могли обсуждать второстепенные тонкости религии в момент, когда христиане один за одним захватывали мусульманские города и непосредственно подступались к ним.
Именно такие деятели от религии ранее настояли на том, чтобы объявить «ненужным знанием» гуманитарные науки, активно развивавшиеся в Андалусии, на многие века
сделав разучившихся самостоятельно мыслить мусульман заложниками интеллектуального превосходства вырвавшегося вперед Запада.
Интеллектуальный прорыв Запада происходит в эпоху светского Ренессанса и Просвещения, а мусульмане отстают именно благодаря религиозному ханжеству, что, казалось бы, иллюстрирует тезис о религиозном мышлении как препятствии интеллектуального развития.
Это было бы так, если бы не уже упомянутый выше Ибн Хальдун, фигура которого в наши дни по этой причине обретает стратегическую цивилизационную значимость для Ислама. Ведь он стал выдающимся мыслителем не вопреки религии, но будучи ее преданным знатоком и благодаря ее правильному пониманию, позволившему ему непротиворечиво совместить религиозные и светские знания. Причем, как это видно по Карлу Шмитту, к такому же консервативному синтезу в ХХ веке приходит и западная мысль, которой преодоление светских мифов и перекосов эпохи Просвещения через создание "политической теологии" лишь помогло поднять качество своей гуманитарной мысли.
Итак, с цивилизационного прорыва капиталистического Запада в Новое время его отрыва от былых конкурентов мусульман, начинается длительный процесс разрушения исламского цивилизационного доминирования и субъектности. Цивилизация Ислама одновременно разрушается в результате силового давления и подрывной деятельности извне и стагнации, переходящей в интеллектуальную капитуляцию западников и модернистов изнутри, причем, обе эти партии - стагнации (псевдо-традиционалисты) и капитуляции (модернисты, реформаторы) фактически подпитывают друг друга при мнимом противоборстве.
По этой причине с определенного момента фактически происходит деинтеллектуализация, а вслед за ней и децивилизация мусульман. Стагнация и закрепление колониальной зависимости приводят к безраздельному господству такого типа религиозного мышления, при котором интеллектуальное и цивилизационное развитие становятся возможными только вопреки религии, фактически при отказе от своего духовного «я».
Безусловно, эта интеллектуальная катастрофа не могла не сказаться на всем комплексе вопросов цивилизационного существования Ислама, а также состоянии простых мусульман, лишенных полноценной цивилизационной элиты, задача которой заключается в формировании и прививании всему обществу высоких цивилизационных стандартов, которые иначе просто не появляются.
Именно поэтому лишенные цивилизационного статуса, элиты и характера существования, даже вполне белые мусульмане сегодня воспринимаются как «дикари», на которых свысока смотрит «белый человек», читай, представитель цивилизации Запада, даже если цвет его кожи становится все и дальше от белого.
7. ИСЛАМ Vs. ЗАПАД: БИТВА ЗА ГЛОБАЛЬНУЮ ЦИВИЛИЗАЦИЮ
Каковы же перспективы взаимоотношений Ислама и Запада и роль белой расы в них?
Мусульмане, будучи потенциально носителями цивилизации даже в условиях ее отсутствия, то есть, того, что можно назвать цивилизационным комплексом, неизбежно будут представлять собой угрозу цивилизации Запада. Это так, потому что цивилизация в отличие от культуры есть система, стремящаяся к глобальному охвату и, следовательно, доминированию.
Это, не будем лукавить, относится к Западу, который не собирается строить христианский мир в христианских странах, но стремится навязать ценности либерализма, демократии и капитализма всему миру под видом "общечеловеческих".
Что касается Ислама, то он стремится, прежде всего, восстановить цивилизационный суверенитет своей системы в странах Исламского мира, что предполагает сопротивление утверждению в нем "общечеловеческих ценностей" Запада и проводников его влияния. Но это одна сторона вопроса.
Дело в том, что цивилизация Запада устроена так, что если какая-то часть глобального мира, особенно богатая ресурсами и людьми, выйдет из его системы и из под его контроля, она автоматически начнет рушиться. А в том случае, если конкурирующая система окажется жизнеспособной и сумеет продемонстрировать человечеству достойную альтернативу, она автоматически станет претендентом на роль нового мирового лидера.
Именно так это и было с Исламом в переломные моменты истории, когда население целых регионов, изнывающее от тирании агонизирующих империй, стремительно переходило в его веру и цивилизацию. В большинстве случаев причиной этого было то, что мусульмане в отличие от нашего времени являли собой привлекательный образец для подражания и даже восхищения и несли с собой новым народам жизнеспособную социальную модель, обновление и динамизм.
Сегодня, выводя за скобки основополагающую духовную составляющую противостояния Единобожия и идолопоклонничества, которая лежит в основе антагонизма цивилизаций Запада и Ислама, важнейшим вопросом противостояния господствующей западной цивилизации с цивилизационной оппозицией со стороны Ислама, как ни странно, являются финансы.
Несмотря на кажущуюся периферийность этого вопроса, Ислам уделяет ему важнейшее не только социальное, но и духовное значение. Недаром, риба, т.е. взимание ссудного процента, ростовщичество, являющееся основой основ финансовой, экономической и социально-политической системы западной цивилизации, является единственным грехом (кроме самого безбожия), которому Аллах, согласно Корану, объявил войну.
Объяснением этому является очень важный хадис, который гласит, что грех ростовщичества хуже, чем семьдесят три совокупления с собственной матерью. Таким образом, как видно, Ислам ставит финансовые извращения (а риба - это не только прямое взимание лихвы, но и целый ряд ростовщических транзакций, на которых базируется западный капитализм) в один ряд с тяжелейшими, омерзительными сексуальными извращениями.
И это можно объяснить абсолютно рационально. Ведь для эзотерической доктрины и элиты иудеохристианского Запада - масонства, интегрировавшего в себе новые банкирские элиты с частью деградировавшей аристократии, обменявшей кровь и честь на грязные деньги, именно сексуальные извращения являются тем, чем христианские таинства были для традиционной элиты ариохристианской культуры.
Давно не секрет, что именно гомосексуализм, как и другие психосексуальные перверсии является входным билетом в политическую, финансовую и культурную элиту безбожной цивилизации, тем, что позволяет ее представителям безошибочно отличать своих от чужих: «Мы с тобой одной крови - ты и я».