* * *
* * *
Конечная станция. Прибыли. Вылезай.
Последний друг, спокойный, что твой Мазай,
«Нет мест, - говорит, - где нам бы жилось иначе.
И хватит ныть в минорном этом ключе».
Его рука лежит на твоём плече,
как, скажем, на теле Америки - Аппалачи.
Причём тут они? А почему бы и не?
Ведь, где ни тони, увидишь на глубине
всё те же следы неудачных прежних попыток
построить хоть что-нибудь: насыпь, настил, понтон,
стальной фантом, оставленный на потом,
вещдок, сухой, как остаток. Точней, убыток.
Ты жаждал собственной хижины - ну так, на,
но веет мертвенным холодом от окна:
за ним картограф наносит синим глубины.
И даже в сиянии любящих глаз, сквозь дым,
ты слишком упрям и, значит, неубедим,
что ты и она друг другом сейчас любимы.
За что? А не надо спрашивать ерунды.
За то, что слишком долго жил у воды
и этим соседством хвалился неутомимо.
За давний долг, которого не отдашь,
гляди, гляди: вода заполняет пейзаж.
Пустой челнок проплывает мимо.