отгадка на в4ерашнюю
Настало утро знаменательного дня 16 октября.- Проказники, как и следовало ожидать, все утро продрыхли, уснув предшествующей ночью в самых разнообразных позах, и опоздали с выездом в Беркли. Искусство не вечно, друзья. Согласно плану, в Пало-Альто они должны были встретиться с Ангелами и дальше двигаться по автостраде единым строем. Они завели записи Проказников, и Кэссади уселся за руль. Напялив свою маскарадную военную форму, в автобус набились все - Зануда, Хейджен, Бэббс, Гретхен, Чума, Девица Тупица, Рой Себёрн, Дейл Кизи и еще множество разных людей, даже Безумный Химик - ради такого случая явился и он, - а в последнюю минуту успела и Мэри Микрограмм. Последним занял свое место Кизи. На нем был просторный оранжевый мундир, напоминающий спецовку, которую одевают дорожные рабочие, чтобы их издалека замечали автомобилисты. На рукавах у него были нашивки, а на плечах болтались небрежно пришитые эполеты. На голове красовался большой, выкрашенный оранжевой светящейся краской шлем времен первой мировой войны. Шлем был ему так велик, так низко сидел на лбу, что глаза его казались двумя крошечными мигающими лампочками. Кизи влез в орудийную башню, и автобус тронулся в путь. Еще до Пало-Альто, точнее, в Вудсайде, их остановили и пристали с проверкой копы. Проказники, как и положено, выскочили из автобуса с камерами, дальнобойными микрофонами и магнитофонами и принялись снимать и записывать все, что говорили копы, потом копы смотались, но время было потеряно.
- Ага, - сказал Безумный Химик, - первая стычка.
- Проказники к бою готовы,- заявил Бэббс. И долго ждать не пришлось. Их то и дело останавливали и приставали с проверкой, а они теряли время. Прибыв на место сбора в Пало-Альто, никаких Ангелов они там не застали. Они принялись ждать и ждали довольно долго, а потом махнули рукой и направились по скоростной магистрали в сторону Беркли.
Когда они добрались до Беркли, уже начинали сгущаться сумерки, и поначалу их прибытие особого впечатления не произвело. Конечно, окажись с ними целая фаланга Ангелов Ада, с виду представляющих собой нечто вроде помеси гестаповцев и тонтон-макутов, это было бы совсем другое дело. Шум поднялся бы неимоверный. Однако ничего не поделаешь, автобус попросту въехал на автостоянку возле здания Студенческого союза, и Проказники принялись выкрутасничать на чем свет стоит, открыв огонь из своих деревянных ружей по птицам и самолетам. Массовый митинг шел с самого утра. Толпа собралась на просторном газоне, или площади, на территории университетского городка, и насчитывала тысяч пятнадцать представителей богемы в дорожных куртках, и всех их обстреливали своим оглушительным бессвязным рокотом мощные громкоговорители. Для ораторов был сооружен большой помост. Их было человек сорок, и все орали, метали громы и молнии или же, что еще хуже, приводили неоспоримые доводы. Цель подобных сборищ состоит в том, чтобы непрерывно наращивать наступательный порыв, напряжение и тревогу ожидания до тех пор, пока не настанет, наконец, время для решительных действий - в данном случае для марша, и тогда одно мановение руки превращает толпу в единый сплоченный монолит, и все готовы к маршу, готовы получать по макушкам полицейскими дубинками и все такое прочее.
Там собрались все яростные мастера красноречия, ораторы вроде Пола Джекобса и М. С. Арнони, который вышел на трибуну в арестантской одежде, потому что его семья была уничтожена во время второй мировой войны в немецком концлагере,- а прямо перед ними бушевало море студентов и прочей Молодежи, море представителей богемы в дорожных куртках - дорожные куртки, ботинки для похода по пустыне, гражданские права, долой войну во Вьетнаме - "... взывают к вам из своих могил, взывают с полей и рек. где развеян их прах, они умоляют нынешнее поколение Америки не хранить молчание перед лицом чудовищного геноцида. которому подвергается народ Вьетнама..." - и мощные динамики разносили громовые раскаты этих обвинений по всей толпе.
Первым из членов Комитета Вьетнамского Дня, заметившим, как Кизи приближается к помосту, был редактор журнала "Реалист" Пол Красснер. Почти все Проказники еще сидели в автобусе и дурачились с ружьями к вящему удовольствию оказавшихся поблизости зевак. Кизи, Бэббс, Чаровница Гретхен и Джордж Уокер подошли к помосту - Кизи в своем светящемся оранжевом мундире и шлеме времен первой мировой войны. Красснер, который один и составлял всю редакцию своего журнала, знал, что Кизи является его подписчиком. Поэтому он был не слишком удивлен, когда Кизи его узнал. Поразило его только то, что Кизи сразу же заговорил с ним так, как будто они уже давно вели беседу, потом что-то им помешало, и теперь они ее возобновили... В этом есть нечто потустороннее. С первых же минут ощущается, если можно так выразиться, притягательная сила этого парня, она прорывается наружу даже сквозь идиотскую светящуюся краску, а может, и засасывает человека внутрь, ведь именно так кто-то описывал Гурджиева: "К нему просто невозможно было не тянуться, почти физически... вас словно затягивал гигантский духовный пылесос". Однако в тот момент Красснеру вспомнился Флеш Гордон.
- Взгляни-ка туда, - говорит Кизи, жестом показывая на помост.
Там стоит Пол Джекобс. Джекобс и без того имеет склонность к обвинительным речам, а тут еще неплохо помогают оратору микрофоны и громкоговорители. Стоит услышать, как твой голос, мощный, как у Вотана, раскатисто гремит над океаном обратившихся в слух напряженных лиц, и ты уже всесилен, способен на еще более страшные обвинения, а голос твой с каждой минутой делается все более звучным и грозным: "Пускай это уже написано, но я скажу вам... подлые шакалы истории-рии-рии-рии-рии..." Оттуда, где они стоят, сбоку от платформы, слов Джекобса почти не слышно, однако они слышат лающий, ревущий, грохочущий звук, слышат, как послушно ревет и лает в ответ толпа, и еще видят Джекобса - припавшего к микрофону упитанного коротышку, для пущей выразительности рубящего ладонями воздух,- и там, в лучах заходящего солнца, на фоне красноватого неба четко вырисовывается его нижняя челюсть, выдающаяся вперед, похожая на мускусную дыню...
Кизи обращается к Красснеру:
- Не вслушивайся в слова, важен только звук, и еще жесты... кого ты видишь?
Красснеру почему-то страшно не хочется ошибиться. Это зов все той же притягательной силы. Ему необходимо дать правильный ответ.
- Муссолини?
Кизи принимается кивать: именно, именно, - но взгляда от выступающей челюсти не отводит.
К этому времени Проказников у помоста прибавилось. Они отыскали несколько электрических розеток и протянули на помост длинные провода для гитар, басгитар и электродуховых. Кизи предстоит выступать предпоследним. За ним должен выйти некий подлинно Зажигательный Оратор, а потом - последний импульс и марш на Окленд.
С того мгновения, как Кизи поднимается на помост, наступает прикольная дисгармония. Френч его светится в сумерках, светится и шлем. За спиной у него выстроились другие светящиеся психи в шлемах авиаторов, защитных очках, костюмах пилотов и военных мундирах Бэббс, Гретхен, Уокер, Чума, Мэри Микрограмм и маленькие светящиеся детишки, у половины из них в руках электрические гитары и духовые инструменты, они гримасничают и переходят с места на место в полосках разноцветного свечения. Дисгармонию вносит и голос Кизи: в нем нет обвинительных ноток. Начинает он тихо, по-орегонски растягивая слова, точно запросто беседует с пятнадцатитысячной толпой:
- Да будет вам известно, что ни митингами, ни маршами войну не остановишь... Этим занимаются они... Они проводят митинги и марши... Они воюют уже десять тысяч лет, и таким способом их не остановишь... Десять тысяч лет, и с той же целью они затеяли эту игру... игру в митинги и марши... и в ту же самую игру играете вы... в их игру...
После чего он извлекает из недр своего гигантского, ярко светящегося френча губную гармошку и принимается дудеть на ней прямо в самый микрофон: "Дом в степи", - без устали пиликая на этой треклятой штуковине... "Дом... дом... в степи-и-и-и-и пиликпилик..."
Толпа превращается вдруг в рыхлую массу, большинство задает себе вопрос, уж не ослышались ли они, все вытягивают шеи и вертят головами, глядя друг на друга. Во-первых, что это за неожиданный доверительный тон, во-вторых - что за беспорядочные ноты извлекают стоящие позади него размалеванные психи, бешено дергающие струны электрогитар, явно наобум, и микрофон улавливает и многократно усиливает нарастающий всеобщий гомон... может, мы просто ослышались...
...все это время Кизи стоит у микрофона и вовсю пиликает на своей прикольной гармонике. "Дом, дом в степи-и-и-и-и-и-и-и..."
...ах, вот оно что - народу начинает казаться, что это приготовленный заранее концертный номер: "Дом, дом в степи" - ну конечно же! что ж тут непонятного! Знаем мы, что это за дом! Знаем мы, что это за степь! Это же гнусный американский дом и гнусная американская степь!..
...но тут вновь слышится тот же непринужденный протяжный голос...
- Я тут смотрел на оратора, который только что был на моем месте... мне не было слышно то, что он говорил... но я слышал то, как звучали его слова... и еще я слышал, как звучала ваша реакция на них... видел я и его жесты...
...и Кизи принимается пародировать Пола Джекобса с его рубящими воздух ручонками и ссутулившейся у микрофона фигуркой, и...
- ...видел, как выпячивается его нижняя челюсть вот так... как вырисовывается она на фоне неба... и знаете, кого я увидел... и кого услышал?.. Муссолини... Вот на этом самом месте, всего несколько минут назад я видел и слышал Муссолини... Ага... вы играете в их игру...
Потом он вновь принимается пиликать, пиликает и пиликает "Дом, дом в степи", в извечном заунывном темпе "гармоники у костра" - а Проказники подыгрывают ему на своих инструментах: Бэббс, Гретхен, Джордж, Чума, раскачивающиеся на сцене в полнейшем светящемся одурении...
...но что за чертовщина - всего несколько нестройных неодобрительных возгласов, а так - сплошное замешательство... что эти придурки, черт возьми, себе...
- ...Все мы уже это слышали и видели, но продолжаем это делать... Месяц назад я ходил на концерт "Битлз"... И я услышал, как при появлении "Битлз" кричат сразу двадцать тысяч девочек... там я тоже не слышал, что именно они кричат... Но это и ни к чему... Они кричат: "Я! Я! Я! Я!... Это Я!.." Это крик самомнения, таков и крик сегодняшнего митинга!.. "Я! Я! Я! Я!..." Вот почему не прекращаются войны... из-за самомнения, изза того, что стольким людям хочется крикнуть: "Обратите внимание на Меня!.." Ага, вы играете в их игру...
...и вновь п и л и к п и л и к п и л и к п и л и к п и л и к...
...и в толпе начинается разброд. Словно на этом митинге весь день непрерывно, старательно накачивали гелием огромный воздушный шар, и вот, когда он уже был готов взлететь, кто-то взял да и вытащил затычку. Дело даже не в том, ч т о о н там говорит. Дело в звуке, в этом безумном зрелище, в этой треклятой заунывной гармонике, в этой идиотской китайской музыке стоящих у него за спиной придурков. Это единственное, что способно подорвать боевой дух, - пародия, проказа, шарлатанство, шпилька в задний проход.
Члены Комитета Вьетнамского Дня в полнейшем смятении собираются на краю помоста:
- Кто, черт подери, позвал этого ублюдка?'.
- Это ты его пригласил!
- Мы думали, раз он, черт подери, писатель, значит, он против войны!
- Неужели вам без него мало ораторов! - говорит Красснер.
- Чтобы повести толпу за собой, нужно собрать как можно больше популярных людей.
- Ну и разъебывайтесь теперь сами со своими знаменитостями! - орет Красснер.
Будь при них сейчас хоть один из тех громил, что во времена увлечения эстрадой служили им вышибалами на любительских представлениях, они бы незамедлительно стащили Кизи со сцены. И все-таки почему никто не поднимется и не спихнет его оттуда! Он же погубит весь треклятый замысел! Но потом они видят всех этих размалеванных психов, мужчин, женщин и детей, раскачивающихся и наэлектризованных, терзающих струны гитар, дующих в дудки, сверкающих безумным светом в лучах заходящего солнца... И вся картина величайшего антивоенного митинга в истории Америки выливается в сверкающее разноцветное бесчинство под мотив "Дом, дом в степи"...
...внезапно пиликанье прикольной гармоники прекращается. Кизи наклоняется к микрофону...
- ...Остается только одно... только одна вещь, которая будет иметь хоть какой-то смысл... Всем надо просто посмотреть на нее, посмотреть на эту войну, повернуться к ней спиной и сказать: "Насрать на нее..."
... пиликпиликпиликпилик...
...Они не ослышались. Эта фраза - Н а с р а т ь н а н е е - звучит так странно, так скандально, даже здесь. в цитадели Свободы Слова,- раздавшись так запросто из публичного громкоговорителя, прогремев над головами пятнадцатитысячной толпы...
..."Дом, дом в степи пиликпиликпилик", - теперь Проказники принимаются наяривать на своих инструментах в бешеном темпе, подыгрывая гармонике, словно взявшейся за безумную кабацкую интерпретацию Хуана Карильо, который придумывал мелодии на девяносто шесть тонов на заднем сиденье джипа "виллис" - всю войну откладывал деньги на его покупку, вы же понимаете, копил цинковые монеты, пока подушечки его лимонножелтых пальцев не покрылись синими гнойничками, вы же понимаете...
...П р о с т о п о с м о т р и т е, о т в е р н и т е с ь и с к аж и т е... Н а с р а т ь н а н е е ...с к а ж и т е... Н а с р а т ь н а н е е... п и л и к п и л и к п и л и к б л я м ...Н а с р а т ь н а н е е... П и л и к н а с р а т ь н а н е е... д р у з ь я м о и...
Доказать, что во всем виноват Кизи, не смог бы ни один человек. И тем не менее антивоенный митинг лишился чего-то очень важного. Произнес свою речь Зажигательный Оратор, Комитет Вьетнамского Дня сделал последнюю попытку массового внушения прежнего боевого духа, а потом был дан сигнал, и в сумерках начался великий марш на Окленд. Пятнадцать тысяч человек... плечом к плечу, как на старых забастовочных плакатах. На границе Окленда и Беркли стреловидной фалангой выстроились полиция и Национальная гвардия. Комитет Вьетнамского Дня, неистовой сплоченной группой маршировавший во главе колонны, пытался решить, то ли пробиваться силой, затеять ф и з и ч е с к о е с т о л к н о в е н и е, с проломленными черепушками и применением оружия, - то ли по первому требованию повернуть назад. Твердой решимости никто проявить не сумел. Скажи ктонибудь: "У нас нет выбора, придется поворачивать назад", - и кто-то другой обозвал бы его Мартином Лютером Кингом. В среде Новых Левых не было в то время оскорбления более страшного. На мосту в Селме Мартин Лютер Кинг в решающий момент повернул назад.
"Мы не вправе рисковать черепами преданных нам людей, ведь их могут избить и покалечить те, кто не стыдится трусливо бряцать оружием", - сказал он своим замогильным голосом, как и подобает негру, изучавшему общественные науки,- напыщенному Дяде Тому, приходящему в восторг от собственных нравоучений. Вот оно что! ах ты, пустоголовый Дядя Том, ах ты, Букер Т. Вашингтон доморощенный, только и знаешь, что лекции читать, Нобелевский лауреатишка - Д я д я Т о м, вот ты кто! - после этого Мартин Лютер Кинг превратился в глазах Новых Левых в жалкого балаганного Негра-Подхалима - и вот они сами пришли к тому же, принялись обзывать друг друга Мартином Лютером Кингом и наносить прочие неслыханные оскорбления - но железной решимостью, страстным желанием выиграть бой похвастаться было некому... Ах, где же наш Зи-лот, кто расцветил бы наш разум всеми красками, кто заебал бы нам мозги... и не оставалось ничего, кроме как поворчать на Национальную гвардию и повернуть назад, что они и сделали. Что с нами случилось, черт подери? Кто это сделал? Ну конечно, это же тот Человек в маске...
Короче, все многочисленные участники марша развернулись и направились в Центральный городской парк Беркли, а там разбрелись и принялись лакомиться гамбургерами, слушать музыку, исполняемую шумовым оркестром - группой, которая позже стала известной под названием "Деревенщина Джо и Рыбы", - и удивляться, что за чертовщина с ними творилась. Потом кто-то начал швырять с крыши гранаты со слезоточивым газом, и Боб Шир храбро повелел всем лечь на газон, поскольку слезоточивый газ поднимается вверх,- однако шумовой оркестр остался стоять на месте, окаменев, руки и инструменты музыкантов застыли в том положении, в каком их поразил газ. Не исключено, что весь шумовой оркестр тащился под тем или иным наркотиком, а в момент взрыва смесь газа с тем. от чего они торчали, превратила их в к а м е н ь, и они так и остались стоять в напряженных. окоченевших medias res, словно позируя Айво Химе для памятника крупнейшему антивоенному митингу в истории американского народа.
А сам митинг уже казался всем нелепой кучей недоделанного дерьма, над которой символом того, до чего дошли его участники, возвышается застывший шумовой оркестр.
- Ага, - сказал Безумный Химик, - первая стычка.
- Проказники к бою готовы,- заявил Бэббс. И долго ждать не пришлось. Их то и дело останавливали и приставали с проверкой, а они теряли время. Прибыв на место сбора в Пало-Альто, никаких Ангелов они там не застали. Они принялись ждать и ждали довольно долго, а потом махнули рукой и направились по скоростной магистрали в сторону Беркли.
Когда они добрались до Беркли, уже начинали сгущаться сумерки, и поначалу их прибытие особого впечатления не произвело. Конечно, окажись с ними целая фаланга Ангелов Ада, с виду представляющих собой нечто вроде помеси гестаповцев и тонтон-макутов, это было бы совсем другое дело. Шум поднялся бы неимоверный. Однако ничего не поделаешь, автобус попросту въехал на автостоянку возле здания Студенческого союза, и Проказники принялись выкрутасничать на чем свет стоит, открыв огонь из своих деревянных ружей по птицам и самолетам. Массовый митинг шел с самого утра. Толпа собралась на просторном газоне, или площади, на территории университетского городка, и насчитывала тысяч пятнадцать представителей богемы в дорожных куртках, и всех их обстреливали своим оглушительным бессвязным рокотом мощные громкоговорители. Для ораторов был сооружен большой помост. Их было человек сорок, и все орали, метали громы и молнии или же, что еще хуже, приводили неоспоримые доводы. Цель подобных сборищ состоит в том, чтобы непрерывно наращивать наступательный порыв, напряжение и тревогу ожидания до тех пор, пока не настанет, наконец, время для решительных действий - в данном случае для марша, и тогда одно мановение руки превращает толпу в единый сплоченный монолит, и все готовы к маршу, готовы получать по макушкам полицейскими дубинками и все такое прочее.
Там собрались все яростные мастера красноречия, ораторы вроде Пола Джекобса и М. С. Арнони, который вышел на трибуну в арестантской одежде, потому что его семья была уничтожена во время второй мировой войны в немецком концлагере,- а прямо перед ними бушевало море студентов и прочей Молодежи, море представителей богемы в дорожных куртках - дорожные куртки, ботинки для похода по пустыне, гражданские права, долой войну во Вьетнаме - "... взывают к вам из своих могил, взывают с полей и рек. где развеян их прах, они умоляют нынешнее поколение Америки не хранить молчание перед лицом чудовищного геноцида. которому подвергается народ Вьетнама..." - и мощные динамики разносили громовые раскаты этих обвинений по всей толпе.
Первым из членов Комитета Вьетнамского Дня, заметившим, как Кизи приближается к помосту, был редактор журнала "Реалист" Пол Красснер. Почти все Проказники еще сидели в автобусе и дурачились с ружьями к вящему удовольствию оказавшихся поблизости зевак. Кизи, Бэббс, Чаровница Гретхен и Джордж Уокер подошли к помосту - Кизи в своем светящемся оранжевом мундире и шлеме времен первой мировой войны. Красснер, который один и составлял всю редакцию своего журнала, знал, что Кизи является его подписчиком. Поэтому он был не слишком удивлен, когда Кизи его узнал. Поразило его только то, что Кизи сразу же заговорил с ним так, как будто они уже давно вели беседу, потом что-то им помешало, и теперь они ее возобновили... В этом есть нечто потустороннее. С первых же минут ощущается, если можно так выразиться, притягательная сила этого парня, она прорывается наружу даже сквозь идиотскую светящуюся краску, а может, и засасывает человека внутрь, ведь именно так кто-то описывал Гурджиева: "К нему просто невозможно было не тянуться, почти физически... вас словно затягивал гигантский духовный пылесос". Однако в тот момент Красснеру вспомнился Флеш Гордон.
- Взгляни-ка туда, - говорит Кизи, жестом показывая на помост.
Там стоит Пол Джекобс. Джекобс и без того имеет склонность к обвинительным речам, а тут еще неплохо помогают оратору микрофоны и громкоговорители. Стоит услышать, как твой голос, мощный, как у Вотана, раскатисто гремит над океаном обратившихся в слух напряженных лиц, и ты уже всесилен, способен на еще более страшные обвинения, а голос твой с каждой минутой делается все более звучным и грозным: "Пускай это уже написано, но я скажу вам... подлые шакалы истории-рии-рии-рии-рии..." Оттуда, где они стоят, сбоку от платформы, слов Джекобса почти не слышно, однако они слышат лающий, ревущий, грохочущий звук, слышат, как послушно ревет и лает в ответ толпа, и еще видят Джекобса - припавшего к микрофону упитанного коротышку, для пущей выразительности рубящего ладонями воздух,- и там, в лучах заходящего солнца, на фоне красноватого неба четко вырисовывается его нижняя челюсть, выдающаяся вперед, похожая на мускусную дыню...
Кизи обращается к Красснеру:
- Не вслушивайся в слова, важен только звук, и еще жесты... кого ты видишь?
Красснеру почему-то страшно не хочется ошибиться. Это зов все той же притягательной силы. Ему необходимо дать правильный ответ.
- Муссолини?
Кизи принимается кивать: именно, именно, - но взгляда от выступающей челюсти не отводит.
К этому времени Проказников у помоста прибавилось. Они отыскали несколько электрических розеток и протянули на помост длинные провода для гитар, басгитар и электродуховых. Кизи предстоит выступать предпоследним. За ним должен выйти некий подлинно Зажигательный Оратор, а потом - последний импульс и марш на Окленд.
С того мгновения, как Кизи поднимается на помост, наступает прикольная дисгармония. Френч его светится в сумерках, светится и шлем. За спиной у него выстроились другие светящиеся психи в шлемах авиаторов, защитных очках, костюмах пилотов и военных мундирах Бэббс, Гретхен, Уокер, Чума, Мэри Микрограмм и маленькие светящиеся детишки, у половины из них в руках электрические гитары и духовые инструменты, они гримасничают и переходят с места на место в полосках разноцветного свечения. Дисгармонию вносит и голос Кизи: в нем нет обвинительных ноток. Начинает он тихо, по-орегонски растягивая слова, точно запросто беседует с пятнадцатитысячной толпой:
- Да будет вам известно, что ни митингами, ни маршами войну не остановишь... Этим занимаются они... Они проводят митинги и марши... Они воюют уже десять тысяч лет, и таким способом их не остановишь... Десять тысяч лет, и с той же целью они затеяли эту игру... игру в митинги и марши... и в ту же самую игру играете вы... в их игру...
После чего он извлекает из недр своего гигантского, ярко светящегося френча губную гармошку и принимается дудеть на ней прямо в самый микрофон: "Дом в степи", - без устали пиликая на этой треклятой штуковине... "Дом... дом... в степи-и-и-и-и пиликпилик..."
Толпа превращается вдруг в рыхлую массу, большинство задает себе вопрос, уж не ослышались ли они, все вытягивают шеи и вертят головами, глядя друг на друга. Во-первых, что это за неожиданный доверительный тон, во-вторых - что за беспорядочные ноты извлекают стоящие позади него размалеванные психи, бешено дергающие струны электрогитар, явно наобум, и микрофон улавливает и многократно усиливает нарастающий всеобщий гомон... может, мы просто ослышались...
...все это время Кизи стоит у микрофона и вовсю пиликает на своей прикольной гармонике. "Дом, дом в степи-и-и-и-и-и-и-и..."
...ах, вот оно что - народу начинает казаться, что это приготовленный заранее концертный номер: "Дом, дом в степи" - ну конечно же! что ж тут непонятного! Знаем мы, что это за дом! Знаем мы, что это за степь! Это же гнусный американский дом и гнусная американская степь!..
...но тут вновь слышится тот же непринужденный протяжный голос...
- Я тут смотрел на оратора, который только что был на моем месте... мне не было слышно то, что он говорил... но я слышал то, как звучали его слова... и еще я слышал, как звучала ваша реакция на них... видел я и его жесты...
...и Кизи принимается пародировать Пола Джекобса с его рубящими воздух ручонками и ссутулившейся у микрофона фигуркой, и...
- ...видел, как выпячивается его нижняя челюсть вот так... как вырисовывается она на фоне неба... и знаете, кого я увидел... и кого услышал?.. Муссолини... Вот на этом самом месте, всего несколько минут назад я видел и слышал Муссолини... Ага... вы играете в их игру...
Потом он вновь принимается пиликать, пиликает и пиликает "Дом, дом в степи", в извечном заунывном темпе "гармоники у костра" - а Проказники подыгрывают ему на своих инструментах: Бэббс, Гретхен, Джордж, Чума, раскачивающиеся на сцене в полнейшем светящемся одурении...
...но что за чертовщина - всего несколько нестройных неодобрительных возгласов, а так - сплошное замешательство... что эти придурки, черт возьми, себе...
- ...Все мы уже это слышали и видели, но продолжаем это делать... Месяц назад я ходил на концерт "Битлз"... И я услышал, как при появлении "Битлз" кричат сразу двадцать тысяч девочек... там я тоже не слышал, что именно они кричат... Но это и ни к чему... Они кричат: "Я! Я! Я! Я!... Это Я!.." Это крик самомнения, таков и крик сегодняшнего митинга!.. "Я! Я! Я! Я!..." Вот почему не прекращаются войны... из-за самомнения, изза того, что стольким людям хочется крикнуть: "Обратите внимание на Меня!.." Ага, вы играете в их игру...
...и вновь п и л и к п и л и к п и л и к п и л и к п и л и к...
...и в толпе начинается разброд. Словно на этом митинге весь день непрерывно, старательно накачивали гелием огромный воздушный шар, и вот, когда он уже был готов взлететь, кто-то взял да и вытащил затычку. Дело даже не в том, ч т о о н там говорит. Дело в звуке, в этом безумном зрелище, в этой треклятой заунывной гармонике, в этой идиотской китайской музыке стоящих у него за спиной придурков. Это единственное, что способно подорвать боевой дух, - пародия, проказа, шарлатанство, шпилька в задний проход.
Члены Комитета Вьетнамского Дня в полнейшем смятении собираются на краю помоста:
- Кто, черт подери, позвал этого ублюдка?'.
- Это ты его пригласил!
- Мы думали, раз он, черт подери, писатель, значит, он против войны!
- Неужели вам без него мало ораторов! - говорит Красснер.
- Чтобы повести толпу за собой, нужно собрать как можно больше популярных людей.
- Ну и разъебывайтесь теперь сами со своими знаменитостями! - орет Красснер.
Будь при них сейчас хоть один из тех громил, что во времена увлечения эстрадой служили им вышибалами на любительских представлениях, они бы незамедлительно стащили Кизи со сцены. И все-таки почему никто не поднимется и не спихнет его оттуда! Он же погубит весь треклятый замысел! Но потом они видят всех этих размалеванных психов, мужчин, женщин и детей, раскачивающихся и наэлектризованных, терзающих струны гитар, дующих в дудки, сверкающих безумным светом в лучах заходящего солнца... И вся картина величайшего антивоенного митинга в истории Америки выливается в сверкающее разноцветное бесчинство под мотив "Дом, дом в степи"...
...внезапно пиликанье прикольной гармоники прекращается. Кизи наклоняется к микрофону...
- ...Остается только одно... только одна вещь, которая будет иметь хоть какой-то смысл... Всем надо просто посмотреть на нее, посмотреть на эту войну, повернуться к ней спиной и сказать: "Насрать на нее..."
... пиликпиликпиликпилик...
...Они не ослышались. Эта фраза - Н а с р а т ь н а н е е - звучит так странно, так скандально, даже здесь. в цитадели Свободы Слова,- раздавшись так запросто из публичного громкоговорителя, прогремев над головами пятнадцатитысячной толпы...
..."Дом, дом в степи пиликпиликпилик", - теперь Проказники принимаются наяривать на своих инструментах в бешеном темпе, подыгрывая гармонике, словно взявшейся за безумную кабацкую интерпретацию Хуана Карильо, который придумывал мелодии на девяносто шесть тонов на заднем сиденье джипа "виллис" - всю войну откладывал деньги на его покупку, вы же понимаете, копил цинковые монеты, пока подушечки его лимонножелтых пальцев не покрылись синими гнойничками, вы же понимаете...
...П р о с т о п о с м о т р и т е, о т в е р н и т е с ь и с к аж и т е... Н а с р а т ь н а н е е ...с к а ж и т е... Н а с р а т ь н а н е е... п и л и к п и л и к п и л и к б л я м ...Н а с р а т ь н а н е е... П и л и к н а с р а т ь н а н е е... д р у з ь я м о и...
Доказать, что во всем виноват Кизи, не смог бы ни один человек. И тем не менее антивоенный митинг лишился чего-то очень важного. Произнес свою речь Зажигательный Оратор, Комитет Вьетнамского Дня сделал последнюю попытку массового внушения прежнего боевого духа, а потом был дан сигнал, и в сумерках начался великий марш на Окленд. Пятнадцать тысяч человек... плечом к плечу, как на старых забастовочных плакатах. На границе Окленда и Беркли стреловидной фалангой выстроились полиция и Национальная гвардия. Комитет Вьетнамского Дня, неистовой сплоченной группой маршировавший во главе колонны, пытался решить, то ли пробиваться силой, затеять ф и з и ч е с к о е с т о л к н о в е н и е, с проломленными черепушками и применением оружия, - то ли по первому требованию повернуть назад. Твердой решимости никто проявить не сумел. Скажи ктонибудь: "У нас нет выбора, придется поворачивать назад", - и кто-то другой обозвал бы его Мартином Лютером Кингом. В среде Новых Левых не было в то время оскорбления более страшного. На мосту в Селме Мартин Лютер Кинг в решающий момент повернул назад.
"Мы не вправе рисковать черепами преданных нам людей, ведь их могут избить и покалечить те, кто не стыдится трусливо бряцать оружием", - сказал он своим замогильным голосом, как и подобает негру, изучавшему общественные науки,- напыщенному Дяде Тому, приходящему в восторг от собственных нравоучений. Вот оно что! ах ты, пустоголовый Дядя Том, ах ты, Букер Т. Вашингтон доморощенный, только и знаешь, что лекции читать, Нобелевский лауреатишка - Д я д я Т о м, вот ты кто! - после этого Мартин Лютер Кинг превратился в глазах Новых Левых в жалкого балаганного Негра-Подхалима - и вот они сами пришли к тому же, принялись обзывать друг друга Мартином Лютером Кингом и наносить прочие неслыханные оскорбления - но железной решимостью, страстным желанием выиграть бой похвастаться было некому... Ах, где же наш Зи-лот, кто расцветил бы наш разум всеми красками, кто заебал бы нам мозги... и не оставалось ничего, кроме как поворчать на Национальную гвардию и повернуть назад, что они и сделали. Что с нами случилось, черт подери? Кто это сделал? Ну конечно, это же тот Человек в маске...
Короче, все многочисленные участники марша развернулись и направились в Центральный городской парк Беркли, а там разбрелись и принялись лакомиться гамбургерами, слушать музыку, исполняемую шумовым оркестром - группой, которая позже стала известной под названием "Деревенщина Джо и Рыбы", - и удивляться, что за чертовщина с ними творилась. Потом кто-то начал швырять с крыши гранаты со слезоточивым газом, и Боб Шир храбро повелел всем лечь на газон, поскольку слезоточивый газ поднимается вверх,- однако шумовой оркестр остался стоять на месте, окаменев, руки и инструменты музыкантов застыли в том положении, в каком их поразил газ. Не исключено, что весь шумовой оркестр тащился под тем или иным наркотиком, а в момент взрыва смесь газа с тем. от чего они торчали, превратила их в к а м е н ь, и они так и остались стоять в напряженных. окоченевших medias res, словно позируя Айво Химе для памятника крупнейшему антивоенному митингу в истории американского народа.
А сам митинг уже казался всем нелепой кучей недоделанного дерьма, над которой символом того, до чего дошли его участники, возвышается застывший шумовой оркестр.