Карнадашный эскиз
Федору было тридцать лет от роду, когда его назначили лесником в отдаленном таежном угодье площадью...сейчас уже не вспомню, но ведь не ради этого числа вы читаете эти строки. От хозяйства до ближайшей деревни было километров пятьдесят по пересеченной местности поэтому в деревню Федор наведывался приблизительно раз в месяц, чтобы пополнить запасы спичек, соли, сахара, муки и патронов. Бывало заходил и на почту, откуда получал и посылал телеграммы и забирал тяжеленые посылки. Говаривали, что в тех посылках были книги. О содержании телеграмм, конечно же, знала вся деревня и, поскольку расшифровать их никто не смог, даже патриарх всея Мокачей Аристарх Пантелеевич, Федора окрестили профессором и нелюдимом.
Заросший, в плащ-палатке, кирзачах, с заплечной берданкой и суровым прищуром, как и подобает настоящему леснику, он появлялся в железной раме дверей магазина, делал твердых два шага к кассе и отчеканивал: «Здравствуйте Зинаида, мне как обычно». Зинаида, более привыкшая к «Зинк, а Зинк», буквально преображалась от такого галантного обращения и порхала меж полок аки бабочка, собирая для Федора его «как обычно». Незамужнюю Зинаиду в деревне считали распутной, хотя мужской ласки ей в действительности не хватало многим более чем женам алкоголиков, часто не имевшим сил исполнить супружеский долг. Да, Зинаида кокетничала, дерзила, ходила гордо, и позволяла себе юбки над коленку, но за всем этим показным распутством лишь скрывала свое одиночество. Единственной ее подругой была почтальон, телеграфист и местный разносчик сплетен Нюра, которая и наплела Зине о Федоре бог весть что.
В один из таких визитов, Зинаида почему-то суетилась, перекладывала коробки и не нашла на полке так нужных Федору патронов. Федор собрался было уходить, но Зина предложила заглянуть на склад «авось чего найдется». Кладовку, уставленную полками с товаром, слабо освещала стоваттная лампочка. Зинаида попросила Федора подержать лестницу и полезла к самой верхней полке, на которой могли находиться разве что пауки. Она так долго копошилась там, приговаривая своим ванильным голоском «ну где же они», что Федор со скуки перевел свой взгляд с электрощита наверх. И застыл в онемении. Оттуда, где продолжали лестницу две белых пухлых женских ноги обтянутые синей юбкой на него смотрела тонкая граница между инь и янь, нежное коварство иллюзии, место, в котором была остановлена и проиграна не одна война, причем совершенно без нижнего белья. Рука Фёдора дрогнула так, что лестница пошатнулась и, Зина в мгновенье ока оказалась в его объятьях. Руки и остаток Федора погружались в облако сотканное из молока и свежеиспеченного хлеба, кровь стремительно покидала голову и направилась в ту часть тела, которая по зову самой природы уже неистово пробивала себе путь к познанию гармонии единства. После яркой вспышки и каких-то бессвязных но очень красивых видений Федор очнулся и увидел перед собой стекающую с лестницы Зинаиду. Застегивая ширинку, он спокойно произнес: «Ну раз патронов нет, я пойду. До свиданья, Зинаида». «Найдем патроны, найдем, ты завтра приходи», - все еще тяжело дыша, прошептала блаженно уставшая и сияющая светом обновления Зинаида ему в след.
С того дня Федор познал едва ли не всех охочих до любви женщин деревни, которые все чаще стали ходить по грибы, клюкву и даже бересту. Он стал не только большим женским секретом, но и тайным оружием против не всегда способных и своевольных в интимном смысле мужей. В деревню пришла эмансипация и демографический подъем. Мужики через некоторое время заметили, что все чаще стали друг другу жаловаться и обсуждать женские дела. Тогда, гармонист Ленька, пострадавший больше всех поскольку публики на его концертах становилось все меньше, решил разведать «чо да как».
Ленька стал частенько ошиваться около Нюшкиного окошка и наведываться к Зинке в магазин, улавливая все полу взгляды и шептанья. Он очень много узнал о грибных местах и погоде, но, причина женского сговора оставалась невыясненной. В один из солнечных дней он заметил Варвару, жену Игната, семенящей по тропинке к лесу. Повинуясь интуиции он пустился в слежку. После трехчасового блуждания по лесным тропам Леньке открылась березовая роща, в которой Варвара буквально растворилась. Он решил влезть повыше на дерево когда ему почудилось что из глубины рощи послышались знакомые вздохи. Да простит меня читатель, но я решил оставить Варварино интимное переживание за кадром, поскольку Ленька от увиденной картины едва ли не рухнул с семиметровой высоты. Не теряя времени он помчался в деревню к Игнату, у которого частенько собирался мужской коллектив. К его удивлению Игнат, Порфирий и Аристарх Пантелеевич были еще вполне себе трезвыми и разглядывали какую-то шестерню. То, что Ленька рассказал мужикам, вызвало бурю негодования. Они поначалу хотели побить Леньку, потом жен, потом почти подрались между собой, но патриарх Аристарх Пантелеевич рассудил, что наказать надо профессора.
Через несколько дней, Игнат с топором, Порфирий с трофейным шмайсером и Ленька с поллитрой стояли на той самой тропинке и прислушивались к выстрелам берданки Федора, который пошел на уток. Когда выстрелы стихли, отряд принял боевых сто грамм и, полный решимости двинулся в поход, зная, что у Федора больше патронов нет, может разве что последний.
Заросший, в плащ-палатке, кирзачах, с заплечной берданкой и суровым прищуром, как и подобает настоящему леснику, он появлялся в железной раме дверей магазина, делал твердых два шага к кассе и отчеканивал: «Здравствуйте Зинаида, мне как обычно». Зинаида, более привыкшая к «Зинк, а Зинк», буквально преображалась от такого галантного обращения и порхала меж полок аки бабочка, собирая для Федора его «как обычно». Незамужнюю Зинаиду в деревне считали распутной, хотя мужской ласки ей в действительности не хватало многим более чем женам алкоголиков, часто не имевшим сил исполнить супружеский долг. Да, Зинаида кокетничала, дерзила, ходила гордо, и позволяла себе юбки над коленку, но за всем этим показным распутством лишь скрывала свое одиночество. Единственной ее подругой была почтальон, телеграфист и местный разносчик сплетен Нюра, которая и наплела Зине о Федоре бог весть что.
В один из таких визитов, Зинаида почему-то суетилась, перекладывала коробки и не нашла на полке так нужных Федору патронов. Федор собрался было уходить, но Зина предложила заглянуть на склад «авось чего найдется». Кладовку, уставленную полками с товаром, слабо освещала стоваттная лампочка. Зинаида попросила Федора подержать лестницу и полезла к самой верхней полке, на которой могли находиться разве что пауки. Она так долго копошилась там, приговаривая своим ванильным голоском «ну где же они», что Федор со скуки перевел свой взгляд с электрощита наверх. И застыл в онемении. Оттуда, где продолжали лестницу две белых пухлых женских ноги обтянутые синей юбкой на него смотрела тонкая граница между инь и янь, нежное коварство иллюзии, место, в котором была остановлена и проиграна не одна война, причем совершенно без нижнего белья. Рука Фёдора дрогнула так, что лестница пошатнулась и, Зина в мгновенье ока оказалась в его объятьях. Руки и остаток Федора погружались в облако сотканное из молока и свежеиспеченного хлеба, кровь стремительно покидала голову и направилась в ту часть тела, которая по зову самой природы уже неистово пробивала себе путь к познанию гармонии единства. После яркой вспышки и каких-то бессвязных но очень красивых видений Федор очнулся и увидел перед собой стекающую с лестницы Зинаиду. Застегивая ширинку, он спокойно произнес: «Ну раз патронов нет, я пойду. До свиданья, Зинаида». «Найдем патроны, найдем, ты завтра приходи», - все еще тяжело дыша, прошептала блаженно уставшая и сияющая светом обновления Зинаида ему в след.
С того дня Федор познал едва ли не всех охочих до любви женщин деревни, которые все чаще стали ходить по грибы, клюкву и даже бересту. Он стал не только большим женским секретом, но и тайным оружием против не всегда способных и своевольных в интимном смысле мужей. В деревню пришла эмансипация и демографический подъем. Мужики через некоторое время заметили, что все чаще стали друг другу жаловаться и обсуждать женские дела. Тогда, гармонист Ленька, пострадавший больше всех поскольку публики на его концертах становилось все меньше, решил разведать «чо да как».
Ленька стал частенько ошиваться около Нюшкиного окошка и наведываться к Зинке в магазин, улавливая все полу взгляды и шептанья. Он очень много узнал о грибных местах и погоде, но, причина женского сговора оставалась невыясненной. В один из солнечных дней он заметил Варвару, жену Игната, семенящей по тропинке к лесу. Повинуясь интуиции он пустился в слежку. После трехчасового блуждания по лесным тропам Леньке открылась березовая роща, в которой Варвара буквально растворилась. Он решил влезть повыше на дерево когда ему почудилось что из глубины рощи послышались знакомые вздохи. Да простит меня читатель, но я решил оставить Варварино интимное переживание за кадром, поскольку Ленька от увиденной картины едва ли не рухнул с семиметровой высоты. Не теряя времени он помчался в деревню к Игнату, у которого частенько собирался мужской коллектив. К его удивлению Игнат, Порфирий и Аристарх Пантелеевич были еще вполне себе трезвыми и разглядывали какую-то шестерню. То, что Ленька рассказал мужикам, вызвало бурю негодования. Они поначалу хотели побить Леньку, потом жен, потом почти подрались между собой, но патриарх Аристарх Пантелеевич рассудил, что наказать надо профессора.
Через несколько дней, Игнат с топором, Порфирий с трофейным шмайсером и Ленька с поллитрой стояли на той самой тропинке и прислушивались к выстрелам берданки Федора, который пошел на уток. Когда выстрелы стихли, отряд принял боевых сто грамм и, полный решимости двинулся в поход, зная, что у Федора больше патронов нет, может разве что последний.