Последний рассказ
Несмотря на то что Сергей Петрович исполнил свой вечерний ритуал как обычно и, около десяти, дочитывал очередной роман популярного писателя, на сон не было и намека. Взгляд его блуждал по комнате и, хотя полное собрание сочинений Маркеса, турецкая сабля, гитара, гардины, тени - все было на своих местах, в душе Сергея Петровича ныло и даже порой завывало необъяснимое чувство потери. Рядом с ним мирно храпела его законная супруга облаченная в тот самый пятнистый пеньюар, который Сергей Петрович на дух не переносил. Он протянул было руку, чтоб почувствовать ее тепло, но его остановил громкий всхрап располневшего леопарда, что окончательно прогнало надежду на какой-либо сон. Привычным поворотом тела он встал с постели ровно в замшевые тапочки, и, побрел на кухню намереваясь выпить коньяку для успокоения. То ли он резко встал с постели,то ли в природе случился перепад давлений - его сердце начало ускорять ход. Подобное случалось с Сергеем Петровичем и обычно он не придавал этому значения, но в этот вечер, аритмия только усугубила без того неприятное настроение. Он не стал включать лампу, кухню ярко освещала луна.
“А вдруг умру? Вот так вот прямо сейчас. - подумал он и внутри него собака сожаления принялась выть еще протяжней.
- “Что будет дальше, без меня? Ведь кто я по сути? Ничего значимого не сделал, работу свою не люблю, жена меня не принимает всерьез, не гулял, не взлетал и не падал, друзей так вообще нет. Зачем я живу?” - Задавал он себе этот нелегкий для разумного существа вопрос. И уже под вторую рюмку конька его осенила простая, красивая и в то же время страшная мысль.
“А ведь если я не умру сейчас, это все равно когда-нибудь случится. Получается, что где-то там в будущем, я уже умер!” - Сергей Петрович почувствовал холод могилы отчётливо нарисовавшейся в его воображении. Для него смерть представилась уже случившимся, хотя и в будущем событием и, находясь практически в состоянии кошки Шредингера он почувствовал непреодолимую тягу к жизни. Он даже представил себя в гробу, но никак не мог сочинить надгробную надпись. Сердце продолжало свой быстрый бег, и, от возбуждения он стал выкладывать из нижнего ящика серванта какие-то тетради и отдельные листы.
Дело в том, что Сергей Петрович имел склонность к писательству, но вынужден был зарабатывать на жизнь в роли бухгалтера на обувном заводе. Обувная промышленость не была ему чуждой, но мечта оставить след в истории не покидала его даже после приобретения квартиры.
“Счастье невозможно отложить на потом, жить нужно сейчас, прямо сейчас! “- сожалея растраченного себя не на то и не там он положил перед собой чистый лист, взял в руки любимую ручку с позолоченным пером и… замер в оцепенении. Его охватил почти панический страх от того, что на ум не приходило даже какое-нибудь плохонькое предложение, да что там предложение, он не нашел даже одного слова! Белый лист, как ему казалось, с укоризной смотрел ему прямо в душу и своей белизной еще более подчеркивал никчемность его жизни и тщетность усилий этого вечера.
“Да как же?! -воскликнул он, - Там же была громада идей, как его там?.. Андрей, шел по вымощенному камнем тротуару…греки…осень…риторика… - он начал лихорадочно листать тетради, перебирать обрывки, но не находил ничего достойного для своего произведения. Уже находясь на грани отчаянья он опрокинул пятую рюмку и зарыдал на куче бумаги.
А собака сожаления выла все громче и протяжней, перед глазами проносились картины из его вполне заурядной жизни, в которой были и приятные моменты, но не было чего-то главного. Его никто не любил. Не то что бы он был кому-то неприятен, нет, за всю жизнь к нему никто не проявил живого интереса, хотя Сергей Петрович был начитанным и порой даже интересным собеседником. Именно равнодушие окружающих и холодность Натальи Николаевны из отдела планирования напрочь лишали его надежды на место за письменным столом в библиотеке, где восторженные и благодарные читатели спешат задать ему вопрос. Он поднял голову, взял в руки ручку и написал: “Последний рассказ”, затем он попытался откинуться на спинку стула и…упал.
От удара головой о испанскую плитку Сергей Петрович уснул. Эвелина Михайловна кричала из спальни какие-то оскорбления, но к счастью он уже ничего не слышал, а в опьянённом его сознании писался яркий, захватывающий рассказ, которого к сожалению свет так никогда и не увидит.
“А вдруг умру? Вот так вот прямо сейчас. - подумал он и внутри него собака сожаления принялась выть еще протяжней.
- “Что будет дальше, без меня? Ведь кто я по сути? Ничего значимого не сделал, работу свою не люблю, жена меня не принимает всерьез, не гулял, не взлетал и не падал, друзей так вообще нет. Зачем я живу?” - Задавал он себе этот нелегкий для разумного существа вопрос. И уже под вторую рюмку конька его осенила простая, красивая и в то же время страшная мысль.
“А ведь если я не умру сейчас, это все равно когда-нибудь случится. Получается, что где-то там в будущем, я уже умер!” - Сергей Петрович почувствовал холод могилы отчётливо нарисовавшейся в его воображении. Для него смерть представилась уже случившимся, хотя и в будущем событием и, находясь практически в состоянии кошки Шредингера он почувствовал непреодолимую тягу к жизни. Он даже представил себя в гробу, но никак не мог сочинить надгробную надпись. Сердце продолжало свой быстрый бег, и, от возбуждения он стал выкладывать из нижнего ящика серванта какие-то тетради и отдельные листы.
Дело в том, что Сергей Петрович имел склонность к писательству, но вынужден был зарабатывать на жизнь в роли бухгалтера на обувном заводе. Обувная промышленость не была ему чуждой, но мечта оставить след в истории не покидала его даже после приобретения квартиры.
“Счастье невозможно отложить на потом, жить нужно сейчас, прямо сейчас! “- сожалея растраченного себя не на то и не там он положил перед собой чистый лист, взял в руки любимую ручку с позолоченным пером и… замер в оцепенении. Его охватил почти панический страх от того, что на ум не приходило даже какое-нибудь плохонькое предложение, да что там предложение, он не нашел даже одного слова! Белый лист, как ему казалось, с укоризной смотрел ему прямо в душу и своей белизной еще более подчеркивал никчемность его жизни и тщетность усилий этого вечера.
“Да как же?! -воскликнул он, - Там же была громада идей, как его там?.. Андрей, шел по вымощенному камнем тротуару…греки…осень…риторика… - он начал лихорадочно листать тетради, перебирать обрывки, но не находил ничего достойного для своего произведения. Уже находясь на грани отчаянья он опрокинул пятую рюмку и зарыдал на куче бумаги.
А собака сожаления выла все громче и протяжней, перед глазами проносились картины из его вполне заурядной жизни, в которой были и приятные моменты, но не было чего-то главного. Его никто не любил. Не то что бы он был кому-то неприятен, нет, за всю жизнь к нему никто не проявил живого интереса, хотя Сергей Петрович был начитанным и порой даже интересным собеседником. Именно равнодушие окружающих и холодность Натальи Николаевны из отдела планирования напрочь лишали его надежды на место за письменным столом в библиотеке, где восторженные и благодарные читатели спешат задать ему вопрос. Он поднял голову, взял в руки ручку и написал: “Последний рассказ”, затем он попытался откинуться на спинку стула и…упал.
От удара головой о испанскую плитку Сергей Петрович уснул. Эвелина Михайловна кричала из спальни какие-то оскорбления, но к счастью он уже ничего не слышал, а в опьянённом его сознании писался яркий, захватывающий рассказ, которого к сожалению свет так никогда и не увидит.