Альберт Санчес Пиньоль «В пьянящей тишине»
Бывает так: прочитал роман и хочется что-то сказать, но понимаешь, что каждое слово просто добавляет еще немного бессмысленности в общей статус вселенной «все сложно». Но какие-то выводы даже в такой ситуации сделать все-таки можно.
Когда я закрыл книгу, первой мыслью было - русскому читателю (а сюда я включаю всех оккупированных русским словом) эта книга не понравится. Во-первых, она слишком притчеобразная. А в притчах все начинается, уже после того как книгу закрыли, после последней точки. Надо передохнуть, все забыть, прожить и только потом вспомнить. У нас же все слишком торопятся. Даже профессиональные критики строчат свои рецензии с бешеной скоростью, побыстрее - пока все прочитанное не забудется.
Во-вторых, в романе нет хорошо разжеванной идеи или хотя того, что можно за нее принять. При этом роман не модернистская кашица, а вполне себе стройный и с ярко выраженными формами. Формы туго затянуты в корсет, достали его аж из начала прошлого века, т.е. текст с длинными отступлениями, рассуждениями и мистическим полунамеками. Роману не хватило только немного загадочности, чтобы по праву вспоминать Майнрика, или мрачности, чтобы поминать Лавкрафта. Русской же публики требуется хотя какая-то определенность в ответе на вопрос, что же действительно хотел сказать автор.
В-третьих, сама идея немного отвратна с точки зрения русской читающей аудитории. Несмотря на демонстративную нелюбовь ко всякой масс и поп-культуре, большинству из современной мне интеллигенции требуется четкий образ врага, в которого можно впиться всеми своими зубами, жвалами и присосками. В романе же герои и враги несколько раз меняются местами, а в конце, главный герой просто превращается в своего антипода. Для моего современника - это просто преступный и недопустимый прием. Все равно, что Навального после революции провозгласить царем Великой, Малой и Белой Руси, княжества Сибирского и диктатором прочей мелочи и сразу же начать свергать.
В целом роман оставит у большинства его читателей мерзкое чувство непонимания, как будто с разбегу мы вместо того, чтобы расшибить лоб о три вечных вопроса «Кто виноват?», «Что делать?» и «Доколе?», мы с размаху проскакиваем сквозь голографическую стены и без сопротивления продолжаем дальше парить в невесомости. При этом нам еще смеют утверждать, что все эти вопросы не только получили свое разрешение, но и заняли они двести с хвостиком страниц. По сути, роман оказывается настоящей ловушкой, выбраться из которой можно только после отказа от некоторых стереотипов. Занятие слишком сложное, чтобы начинать ради какого-то романа.
Когда я закрыл книгу, первой мыслью было - русскому читателю (а сюда я включаю всех оккупированных русским словом) эта книга не понравится. Во-первых, она слишком притчеобразная. А в притчах все начинается, уже после того как книгу закрыли, после последней точки. Надо передохнуть, все забыть, прожить и только потом вспомнить. У нас же все слишком торопятся. Даже профессиональные критики строчат свои рецензии с бешеной скоростью, побыстрее - пока все прочитанное не забудется.
Во-вторых, в романе нет хорошо разжеванной идеи или хотя того, что можно за нее принять. При этом роман не модернистская кашица, а вполне себе стройный и с ярко выраженными формами. Формы туго затянуты в корсет, достали его аж из начала прошлого века, т.е. текст с длинными отступлениями, рассуждениями и мистическим полунамеками. Роману не хватило только немного загадочности, чтобы по праву вспоминать Майнрика, или мрачности, чтобы поминать Лавкрафта. Русской же публики требуется хотя какая-то определенность в ответе на вопрос, что же действительно хотел сказать автор.
В-третьих, сама идея немного отвратна с точки зрения русской читающей аудитории. Несмотря на демонстративную нелюбовь ко всякой масс и поп-культуре, большинству из современной мне интеллигенции требуется четкий образ врага, в которого можно впиться всеми своими зубами, жвалами и присосками. В романе же герои и враги несколько раз меняются местами, а в конце, главный герой просто превращается в своего антипода. Для моего современника - это просто преступный и недопустимый прием. Все равно, что Навального после революции провозгласить царем Великой, Малой и Белой Руси, княжества Сибирского и диктатором прочей мелочи и сразу же начать свергать.
В целом роман оставит у большинства его читателей мерзкое чувство непонимания, как будто с разбегу мы вместо того, чтобы расшибить лоб о три вечных вопроса «Кто виноват?», «Что делать?» и «Доколе?», мы с размаху проскакиваем сквозь голографическую стены и без сопротивления продолжаем дальше парить в невесомости. При этом нам еще смеют утверждать, что все эти вопросы не только получили свое разрешение, но и заняли они двести с хвостиком страниц. По сути, роман оказывается настоящей ловушкой, выбраться из которой можно только после отказа от некоторых стереотипов. Занятие слишком сложное, чтобы начинать ради какого-то романа.