О ножах, топорах и тапочках
Сначала - моя любимейшая цитата из Дугласа Адамса:
«
Помимо всего прочего, залогом успеха является и качество орудий труда. Бог весть сколько дней Мастер Сандвичей, прервав на время общение с Пекарем, уединялся со Стриндером-Кузнецом, взвешивая на руке и пробуя ножи. Длина лезвия, угол заточки, балансировка - всё это рождалось в оживленных спорах; одна за другой выдвигались, апробировались и оттачивались теории, и вечер за вечером жители деревни могли наблюдать силуэты Мастера Сандвичей и Кузнеца на фоне заходящего солнца. Молот Кузнеца совершал плавные движения в воздухе, выковывая нож за ножом, сравнивая вес одного с балансировкой другого, толщину лезвия третьего с изгибом рукояти четвёртого.
Для грамотного изготовления сандвичей требовалось три ножа. Первый - нож для нарезки хлеба: жёсткое, властное лезвие, безоглядно навязывающее батону свою стальную волю. Затем шёл нож для намазки масла: округлый, но также не без твёрдости в лезвии. Ранние варианты отличались чуть избыточной округлостью, но постепенно, опытным путём, родились новые, абсолютно идеально сочетающие гибкость с твёрдостью и сообщающие слою масла необходимые гладкость и изящество.
Но королём всех ножей оставался, вне всякого сомнения, нож для мяса. Он не просто диктовал разрезаемому материалу свою волю, как делал нож для хлеба, - нет, его траектория определялась структурой мясного пласта, в результате чего достигалась поразительная гармоничность ломтиков, изящными пластинами соскальзывающих с окорока. Каждый новый ломтик мяса отлаженным движением руки Мастера Сандвичей направлялся на тщательно спропорционированный нижний кусок хлеба и подправлялся на нём четырьмя короткими движениями ножа. А затем наступало то истинное волшебство, поглазеть на которое каждый раз собиралась ребятня со всей деревни: ещё четыре точных удара лезвием - и начинка сандвича становилась чудесной мозаикой из кусочков мяса и масла. Размер и форма мозаики менялись в зависимости от формы всего сандвича, но всякий раз Мастеру Сандвичей удавалось достичь гармонии, отличающей произведение настоящего мастера. Второй слой мяса, повторная обработка - и основной акт творения можно было считать завершённым. »
Вторая цитата - из Скотта Беркуна: для того, чтобы показать, что продуманная подготовка сокращает время работы, он в своей книге «Искусство управления IT-проектами» («The Art of Project Management») приводит высказывание Авраама Линкольна «Если бы у меня было шесть часов на то, чтобы срубить дерево, я бы потратил четыре часа на заточку топора» («Give me six hours to chop down a tree and I will spend the first four sharpening the axe»). Мне кажется, Беркун неверно истолковал слова Линкольна. Это высказывание вовсе не о планировании, а о том, насколько важно качество используемых инструментов.
Для меня удобство пользования инструментарием не просто важно - оно фактически определяет эффективность моей работы. К примеру, однажды я подарил одному хорошему человеку автомобиль только потому, что мне не хватило терпения дожидаться по десять секунд загрузки каждой следующей страницы на сайте. Хороший инструмент должен помогать добиваться результата, а не отвлекать на себя внимание, потому что в последнем случае приходится тратить большую часть своих усилий на борьбу с ним. Орудие труда - будь то нож или окошко в браузере - должно быть продолжением не руки даже - мысли, и тогда работа будет не только максимально эффективной, но и начнёт приносить осязаемое удовольствие.
* * *
А поводом к этой заметке стало то, что красивые и тёплые тапочки, купленные мною в Хайфе, совсем растянулись и сделали мою походку медленной и шаркающей. И теперь вместо того, чтобы летать по дому, я медленно шествую из комнаты в комнату, а чаще подсознательно отказываюсь от идеи куда-то перемещаться. А не носить тапочки вообще нельзя - дома очень холодный пол, и уже через неделю тапочки мне будут не нужны, а понадобятся молоко и мёд.
В начале года мне несказанно повезло: в Барселоне, заглянув в супермаркет рядом с гостиницей, я увидел красивые тапочки по смешной цене - где-то три евро за пару. Самые большие были мне явно малы, но поскольку у меня часто бывают гости, я раздумывал недолго. Заодно на всякий случай купил домашние туфли - ворсовые, цвета камеди. Поначалу они стояли без дела, но через некоторое время я распробовал, насколько они удобны. Однако счастье длилось недолго - вскоре после того, как я понял, что не могу без них жить (нет, могу, конечно, но разве ж это жизнь?), я оставил их в электричке по дороге на тверской фестиваль.
Видимо, эта love story обречена была быть несчастливой. Я ходил на вокзал вечером после игр. Я ходил туда утром - обращался в камеру находок, искал уборщиков вагонов. Тщетно. Через new_wonder я попросил работавшего тогда в Барселоне devero73 найти для меня такие же - он поднял на ноги своих подчинённых, но оказалось, что во всех магазинах огромной сети «Капрабо» таких моделей уже нет - это была разовая партия.
Но надежда ещё теплится.
* * *
И напоследок - немного Брэдбери. Не совсем о том, а может, даже совсем не о том, но - вспомнилось.
«
В тот вечер Дуглас возвращался домой из кино вместе с родителями и братом Томом и увидел их в ярко освещённой витрине магазина - теннисные туфли. Дуглас поспешно отвёл глаза, но его ноги уже ощутили прикосновение парусины и заскользили по воздуху - быстрей, быстрей! Земля завертелась, захлопали полотняные навесы над витринами - такой он поднял ветер, так он мчался… Родители и Том шагали не торопясь, а между ними, пятясь задом, шёл Дуглас и не сводил глаз с теннисных туфель там, позади, в полуночной витрине.
- Хорошая была картина, - сказала мама.
- Ага, - буркнул Дуглас.
Стоял июнь, давно миновало то время, когда на лето покупают такие туфли, лёгкие и тихие, точно тёплый дождь, что шуршит по тротуарам. Уже июнь, и земля полна первозданной силы, и всё вокруг движется и растёт. Трава и по сей день переливается сюда из лугов, омывает тротуары, подступает к домам. Кажется, город вот-вот черпнёт бортом и покорно пойдет на дно, и в зелёном море трав не останется ни всплеска, ни ряби. Дуглас вдруг застыл, точно врос в мёртвый асфальт и красный кирпич улицы, не в силах тронуться с места.
- Пап, - выпалил он. - Вон там, в окне, теннисные туфли…
Отец даже не обернулся.
- А зачем тебе новые туфли, скажи, пожалуйста? Можешь ты мне объяснить?
- Ну-у…
Да затем, что в них чувствуешь себя так, будто впервые в это лето скинул башмаки и побежал босиком по траве. Точно в зимнюю ночь высунул ноги из-под тёплого одеяла и подставил ветру, что дышит холодом в открытое окно, и они стынут, стынут, а потом втягиваешь их обратно под одеяло, и они совсем как сосульки… В теннисных туфлях чувствуешь себя так, будто впервые в это лето бредёшь босиком по ленивому ручью и в прозрачной воде видишь, как твои ноги ступают по дну - будто они переломились и движутся чуть впереди тебя, потому что ведь в воде всё видится не так…
- Пап, - сказал Дуглас, - это очень трудно объяснить. »