«...возрастает и будет возрастать роль философии, безразлично, научной или ненаучной».
Проповедники «конца философии» не берут в расчет или не хотят понять, что, помимо познавательных функций, философия всегда выполняла, выполняет и будет выполнять и идеологические функции и именно в этих ее функциях заложен один из главных источников ее жизнеспособности. Несмотря на то что всякая идеология претендует на истинность, научная истинность не составляет ее обязательного атрибута. Абсолютно обязательным для всякой идеологии является то, что она призвана выражать, обосновывать и оправдывать интересы, стремления, действия, борьбу и социально-исторические цели тех или иных социальных групп, классов, политических партий, обществ и социальных систем. Без этой своей функции идеология перестает быть идеологией. Философия не только исполняла и исполняет эти функции, но без нее вообще невозможна сколько-нибудь серьезная идеология. Поэтому, даже выполняя только одну свою функцию - идеологическую (а это вовсе не единственная ее функция), философия будет существовать по меньшей мере до тех пор, пока на свете существуют идеологии.
Действительно, в 50-е годы возникли различные антиидеологические теории, которые провозгласили нашу эпоху временем «конца идеологий». Но мода на эти теории, которые сами являются идеологиями и идеологическим оружием, прошла. Уже в конце 60-х годов все политические партии и движения, провозглашавшие «деидеологизацию» мира, взяли курс на «реидеологизацию». Примечательно, однако, что как в «деидеологизации», так и в «реидеологизации» первостепенная роль принадлежала и принадлежит все той же философии.
Отсюда можно понять всю иллюзорность любых антифилософских теорий, твердящих о «бесполезности» философии, о том, что в современном мире она стала будто бы излишней, что она агонизирует и если не сегодня, то завтра мы станем свидетелями ее полного конца. Мы живем в эпоху такой острой идеологической борьбы, какой не знало прошлое. Эта борьба не ослабевает. Она приобретает и в дальнейшем будет приобретать все большее значение, а вместе с ним возрастает и будет возрастать роль философии, безразлично, научной или ненаучной.
Наконец, в качестве признака «конца философии» указывают на растущие неудовлетворенность, безразличие, пренебрежение и, если угодно, ироничное отношение многих представителей естественных и других частных наук к философии. К сожалению, это верно и в определенной мере вполне объяснимо, но не является доказательством бесполезности философии.
В наше время в научную деятельность вовлечены миллионы людей. Огромное их большинство трудится на определенных узких участках научно-исследовательской работы, над решением определенной специальной проблемы или же занимается практически прикладной научной деятельностью, то есть практическим применением научного знания, созданного другими. Именно в этом море «деятелей науки» наиболее широко распространены эмпиризм, практицизм, теоретическая ограниченность, отсутствие вкуса к философии и пренебрежение ею, потому что работа «на лоскутке», сосредоточение и специализация на определенном узком участке научно-исследовательского и прикладного труда, неизбежные и необходимые для развития самой науки и для ее практического использования, имеют и свою обратную сторону - не стимулируют более широкие теоретические обобщения, без которых невозможен переход к философскому мышлению. Вместе с тем преисполненные профессиональной гордости за достижения своей науки и за ее практическое значение большое число ученых разного масштаба склонны с высокомерием относиться к другим частным наукам, не говоря уже о философии.
Вопрос об отношении представителей естественных и других частных наук к философии, помимо прочего, есть всегда и вопрос о научном уровне. Как правило, чем больше сил и внимания ученый сосредоточивает на узком участке научно-исследовательской или научно-прикладной деятельности, чем более частный характер носят проблемы, которые он решает, чем больше он занят практическим проведением наблюдений и экспериментов, которыми руководят, которые осмысливают и поручают ему другие, тем ниже уровень научности его занятий, тем уже его теоретический кругозор, тем более он далек от философского мышления. Но приступает ли ученый к теоретическому осмыслению своих исследований и их сопоставлению с исследованиям» других наук, начинает ли он размышлять о предмете, проблемах, методах и категориях своей науки, о достоверности ее познания, о ее отношении к другим наукам и их проблемным областям, методам и результатам, о месте и значении своей науки с ее гипотезами и теориями в системе всех наук, всего научного знания или о значении своей научно-исследовательской работы для общества, о том, как и для каких целей она используется, о своей ответственности за использование его научного открытия и вообще результатов его научной деятельности для тех или иных практических целей,- во всех этих случаях он, сознательно или неосознанно, начинает философствовать. На этом высоком уровне научной деятельности философия становится для ученого необходимостью. Здесь вопрос стоит уже не о том, может или не может он обойтись без философии, но о том, какую философию он изберет. И именно при решении этого вопроса сегодня, как и во времена Энгельса, философия мстит представителям частных наук за их беззаботное или пренебрежительное отношение к ней. Очень часто они вынуждены открывать те двери, которые философы давно уже открыли, или ломать головы над проблемами, которые философия уже решила. При этом те из них, которые больше всего поносили и отрицали философию, чаще всего становятся жертвой наихудшей философии. Это случается нередко не только с учеными средней руки, но и с крупными учеными, известными своими научными заслугами. Не достоин ли сожаления тот факт, что в век научно-технической революции встречаются физики и биологи, ищущие разрешения важных проблем, перед которыми ставит их наука, в совершенно ненаучных метафизических и идеалистических философских учениях нашего времени, в различных идеалистических философских учениях близкого или далекого прошлого, даже в мистике древнего Востока?
Источник - Николай Ирибаджаков, «Критика метафизического разума», издательство «Прогресс», 1983 год, страницы 36-38.
Действительно, в 50-е годы возникли различные антиидеологические теории, которые провозгласили нашу эпоху временем «конца идеологий». Но мода на эти теории, которые сами являются идеологиями и идеологическим оружием, прошла. Уже в конце 60-х годов все политические партии и движения, провозглашавшие «деидеологизацию» мира, взяли курс на «реидеологизацию». Примечательно, однако, что как в «деидеологизации», так и в «реидеологизации» первостепенная роль принадлежала и принадлежит все той же философии.
Отсюда можно понять всю иллюзорность любых антифилософских теорий, твердящих о «бесполезности» философии, о том, что в современном мире она стала будто бы излишней, что она агонизирует и если не сегодня, то завтра мы станем свидетелями ее полного конца. Мы живем в эпоху такой острой идеологической борьбы, какой не знало прошлое. Эта борьба не ослабевает. Она приобретает и в дальнейшем будет приобретать все большее значение, а вместе с ним возрастает и будет возрастать роль философии, безразлично, научной или ненаучной.
Наконец, в качестве признака «конца философии» указывают на растущие неудовлетворенность, безразличие, пренебрежение и, если угодно, ироничное отношение многих представителей естественных и других частных наук к философии. К сожалению, это верно и в определенной мере вполне объяснимо, но не является доказательством бесполезности философии.
В наше время в научную деятельность вовлечены миллионы людей. Огромное их большинство трудится на определенных узких участках научно-исследовательской работы, над решением определенной специальной проблемы или же занимается практически прикладной научной деятельностью, то есть практическим применением научного знания, созданного другими. Именно в этом море «деятелей науки» наиболее широко распространены эмпиризм, практицизм, теоретическая ограниченность, отсутствие вкуса к философии и пренебрежение ею, потому что работа «на лоскутке», сосредоточение и специализация на определенном узком участке научно-исследовательского и прикладного труда, неизбежные и необходимые для развития самой науки и для ее практического использования, имеют и свою обратную сторону - не стимулируют более широкие теоретические обобщения, без которых невозможен переход к философскому мышлению. Вместе с тем преисполненные профессиональной гордости за достижения своей науки и за ее практическое значение большое число ученых разного масштаба склонны с высокомерием относиться к другим частным наукам, не говоря уже о философии.
Вопрос об отношении представителей естественных и других частных наук к философии, помимо прочего, есть всегда и вопрос о научном уровне. Как правило, чем больше сил и внимания ученый сосредоточивает на узком участке научно-исследовательской или научно-прикладной деятельности, чем более частный характер носят проблемы, которые он решает, чем больше он занят практическим проведением наблюдений и экспериментов, которыми руководят, которые осмысливают и поручают ему другие, тем ниже уровень научности его занятий, тем уже его теоретический кругозор, тем более он далек от философского мышления. Но приступает ли ученый к теоретическому осмыслению своих исследований и их сопоставлению с исследованиям» других наук, начинает ли он размышлять о предмете, проблемах, методах и категориях своей науки, о достоверности ее познания, о ее отношении к другим наукам и их проблемным областям, методам и результатам, о месте и значении своей науки с ее гипотезами и теориями в системе всех наук, всего научного знания или о значении своей научно-исследовательской работы для общества, о том, как и для каких целей она используется, о своей ответственности за использование его научного открытия и вообще результатов его научной деятельности для тех или иных практических целей,- во всех этих случаях он, сознательно или неосознанно, начинает философствовать. На этом высоком уровне научной деятельности философия становится для ученого необходимостью. Здесь вопрос стоит уже не о том, может или не может он обойтись без философии, но о том, какую философию он изберет. И именно при решении этого вопроса сегодня, как и во времена Энгельса, философия мстит представителям частных наук за их беззаботное или пренебрежительное отношение к ней. Очень часто они вынуждены открывать те двери, которые философы давно уже открыли, или ломать головы над проблемами, которые философия уже решила. При этом те из них, которые больше всего поносили и отрицали философию, чаще всего становятся жертвой наихудшей философии. Это случается нередко не только с учеными средней руки, но и с крупными учеными, известными своими научными заслугами. Не достоин ли сожаления тот факт, что в век научно-технической революции встречаются физики и биологи, ищущие разрешения важных проблем, перед которыми ставит их наука, в совершенно ненаучных метафизических и идеалистических философских учениях нашего времени, в различных идеалистических философских учениях близкого или далекого прошлого, даже в мистике древнего Востока?
Источник - Николай Ирибаджаков, «Критика метафизического разума», издательство «Прогресс», 1983 год, страницы 36-38.