Яркими красками жизнь отражая
апрель 2013
Дети, пережившие Великую Отечественную войну, навсегда запоминают каждую мельчайшую деталь из случившегося с ними. Известный Уральский художник, автор множества картин и этюдов, член Союза Художников России, картины которого выставляются не только в Российской Федерации, но и за рубежом, рассказал мне историю того, как он начал писать.
[Spoiler (click to open)]
Вечер по случаю торжественного открытия выставки «Дар беспримерный и неоценимый…» в Екатеринбургском Музее Изобразительных Искусств, а также празднования 80-летия Союза Художников был уже в самом разгаре. Мастера искусств и гости праздника любовались картинами и угощались. Выставочный зал был полон.
Никита Корыткин - директор ЕМИИ - вручал дипломы и подарки художникам. Вдруг я заметила в толпе мужчину лет 60-ти, похожего на сказочника. До того он был мил и приковывал взгляд. Он прямо лучился счастьем, крепко обнимался со знакомыми, приятельски обменивался рукопожатиями, дружелюбно со всеми общался.
Неожиданно он возник передо мной. Мы познакомились. Он был так любезен, что отчасти рассказал историю своей жизни.
Карагяур Александр Георгиевич родился в Крыму, в деревне Акташ. Живописью занялся в детстве. А началось это увлечение трагично. В 1944 году немцы захватили их дом. Семью выгнали в курятник, а сами поселились в их обжитом уютном доме. Каждый день немцы пили в бане, а по тревоге уезжали. Так повторялось изо дня в день. Однажды они вернулись с коробками конфет, пряников, печенья, шоколада и стали «жрать» все это на глазах у измученных детей.
По тревоге немцы снова уехали. Маленький Саша зашел тайком в комнату, где немцы сидели до тревоги, схватил лежащий под столом пистолет. Он спрятал такой трофей далеко от дома. Потом он позвал на подмогу своего брата Митю, чтобы тот помог попасть в комнату, где были конфеты. У них получилось, но тут вернулись немцы. Митя с испугу убежал, а Саша остался висеть на перегородке. Немец схватил его и выкинул на кухню. Сашка закатился под стол - ему было очень больно. Мать кинулась на солдата с кочергой…, а немцы вернулись в баню.
Неотомщенный Саша отлежался, встал, сходил за пистолетом и залег недалеко от бани. Стал ждать, когда немцы начнут выходить. Когда они показались на тропинке - он прицелился и…промахнулся. С досады пацан бросил предательский пистолет. Один из немцев кинулся к нему, схватил и снова откинул, что было сил. Сам пошел дальше нетвердой походкой со своими собутыльниками. Саша долго ещё лежал на траве, запоминая на всю жизнь эту боль и обиду, пока соседка не помогла ему подняться и отвела домой.
Александр Георгиевич отразил в этюде этот эпизод. А сколько их еще в памяти у этого дитя войны, чьи виски давно припорошены.
Сидели они в бомбоубежище, но оно не спасло их от бомбы. Брата убило, мать ранило в ногу. Митя остался цел и невредим.
- А я только чьей-то кровью запачкался. Стали выбираться, добрались до курятника. Какой-то добрый немец завел их в дом и предложил лекарства. Помню, у Володи темечко наружу, у Сонечки ноги все в ранах. Все выжили, кроме братика. Я не смог этот ужас писать, - признался рассказчик.
И вот вошли в деревню русские солдаты, немцев пленили. Спросили маленького Сашу, кто его обижал. Привели того самого немца, чтобы он ударил его пистолетом. Он не смог ударить взрослого дядьку. Солдаты засмеялись и принялись его на руках подкидывать. Затем посмотрели бомбоубежище, а там было столько убитых! А наша семья как-то вот и выжила.
Смерть одного из братьев Александр Георгиевич описывает так:
- Лежит после ранения Сережа в доме, немцы в соседней комнате, еле дышит, но просит - Шурик, неси мне мои сигареты… Я принес, сделал огонек, дал ему в руки. Было жутко смотреть: у него в животе дыра, и, как он затяжку сделает, из живота дым идет.
Александру Георгиевичу многие советовали писать историю своей жизни, той и настоящей. Но он и вспоминать-то об этом старается как можно реже. А уж написать - тем более. Вот разве что кистью по холстам, ведь детская память у него очень яркая. Для него это незабываемо».
Пошел в школу уже «стариком». Школа после войны стояла разбитая. Ещё до войны, как толстовский Филиппок, он маленьким приходил в эту самую школу. Его, конечно, домой посылали, мол, подрасти ещё. После войны он пришел в школу, где сидели маленькие детишки, а он фронтовик! Учиться было тяжело в такой атмосфере, но тяга к знаниям все переборола. Немецкий язык, как стали изучать, сильно ненавидел. Но выучил хорошо.
- На уроке рисования, - вновь вспоминает рассказчик, - дети рисовали всякие горшочки, цветочки, а я - самолеты и горящие танки. Сколько учился, у меня только немцы и танки. Когда отец и старший брат пришли с фронта я им свои художества показываю с танками. Отец смеется: «Молодец, сынок».
А недавно был Александр Георгиевич в Алма-Ате в горах Тянь-Шань, где прожил почти 3 месяца Пленэр оказался плодотворным - вышло 30 этюдов, 20 из них успел завершить к выставке. Вернулся домой и целую неделю ничего не делал. Эти горы выставлялись в Краеведческом музее, в Доме Союза Художников. «Выставка имела успеха», - подытоживает он, - потому что лучше гор, могут быть только горы.
Сейчас у него есть ещё что писать, но он устал. «Когда я пишу, будто на натуре стою и пишу. Зрительная память у меня хорошая».
У него есть серьезная незаконченная картина - «Жены декабристов». Он начал эту тему, скомпоновал, но прошло четыре года, а встреча жен с декабристами-мужьями пока не состоялась. - Не подобрал для персонажей зимнюю одежду, придется поработать над историей костюма.
Карагяур работал на ВИЗе, на участке производственной эстетики. Было у него 12 человек. Иногда брал с собой кисти и рядом с ними работал. Всю жизнь писал картины.
Великое множество картин в арсенале и памяти этого замечательного художника! Все, что оставило неизгладимый отпечаток в его жизни - уже есть или можно будет увидеть в его картинах. ПОКА ОН ЖИВ, ЕГО ВОЙНА БУДЕТ С НИМ
Марина Рукавичникова