Я вернулся из Сколково (!). "а к нам - тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля... "
Сижу я днем в воскресенье на Старом Арбате в какой-то пивной. Она назвалась как-то непрочтимо. Виффельнштайнен, что ли. Или еще как-то. Не суть. И понимаю, что вокруг памятника Б.Окуджаве собираются разнообразные люди улыбчивого и светлого характера. И, собственно, белые ленточки, сержанты полиции, майор той же самой полиции, автозак, стоявший прямо на пешеходном Арбате, гитара и объективы.
Собственно, никакой лидерской громогласности тоже не присутствовало. Просто люди собрались вместе - кто с собачкой, кто с лозунгом на картонке, кто с велосипедом, - и раздавались, к тому же, белые ленточки. И было как-то странно: рядом сопровождающая каких-то итальянских туристов женщина рассказывала этим туристам про "oppozicione"; кто-то в тени жевал свинину и смотрел на происходящее; прелестные девушки были настроены солнечно и грудасто; лица полицейских были мрачны, злобны и свиноподобны на фоне лиц свободных людей; произрастала энергетика; суетились полицейские; и зазвучала прекрасная песня.
Какой-то человек в солнцезащитных очках, имевший на голове прекрасную и настоящую широкополую шляпу, сидя с гитарой, извлеченной из добротного кейса, пел в лучшей натуральной степени важнейшие для человечества песни. Что-то настоящее. И я стал смотреть на него и на все остальное, происходящее вокруг.
И собравшиеся вокруг были прекрасны. Потому что они были разными - богатыми, красивыми, добрыми, настоящими, выпившими, смущающимися, любопытствующими, полуголыми, вспотевшими, и всякими - но все всё понимали. Короче, все смеялись и радовали друг друга, а лица полицейских были озабоченно-напряженными. Хотя какой-то уж совсем младший сержант снимал все на камеру, и непонятно, при делах он вообще или приказ выполняет.
Когда парень в шляпе и с гитарой красиво допел хорошую песню, к нему подошел майор полиции и сказал: "Давайте пройдемся". И взял того под локоть.
Но тут, эту парочку окружили человек десять-пятнадцать (учитывая, что вокруг, я думаю, сто - сто пятьдесят), в том числе, и я (не без ложной скромности). И тут же: "Товарищ майор, а за что вы его забирайте?"
Майор оставил локоть "больного" и, смущаясь, поспешил прочь. Потом он очень долго расхаживал вокруг да около с телефоном в ухе и вдвойне озабоченным видом.
Нервозность полицейских и какая-то ограниченность привели к тому, что приехала машина с щетками и женщина со шлангом. Они, как роботы с пустыми глазами, методично поливали напором фигуру Окуджавы и вымывали камни из под его ног. Под предлогом чистки памятника они пытались разогнать собравшихся людей, которые попадали под струи воды из шланга и летящий из-под щеток уборочного комбайна щебень. Все это происходило минут 15. Идиократия происходила. Минут 15 или 50.
Все смеялись. Я человеку с гитарой и в шляпе говорил, что есть такой город Екатеринбург, ну и все такое.
И людей становилось все больше и больше. Они не были ведомыми. Не было громкоговорителя кроме песен.
И у полицейских не было ответа.
И пока что, это только там. И после шевчуковской "тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля" они поют "Эй, Собянин!"
Но было видно, кто на чьей стороне правды.
Собственно, никакой лидерской громогласности тоже не присутствовало. Просто люди собрались вместе - кто с собачкой, кто с лозунгом на картонке, кто с велосипедом, - и раздавались, к тому же, белые ленточки. И было как-то странно: рядом сопровождающая каких-то итальянских туристов женщина рассказывала этим туристам про "oppozicione"; кто-то в тени жевал свинину и смотрел на происходящее; прелестные девушки были настроены солнечно и грудасто; лица полицейских были мрачны, злобны и свиноподобны на фоне лиц свободных людей; произрастала энергетика; суетились полицейские; и зазвучала прекрасная песня.
Какой-то человек в солнцезащитных очках, имевший на голове прекрасную и настоящую широкополую шляпу, сидя с гитарой, извлеченной из добротного кейса, пел в лучшей натуральной степени важнейшие для человечества песни. Что-то настоящее. И я стал смотреть на него и на все остальное, происходящее вокруг.
И собравшиеся вокруг были прекрасны. Потому что они были разными - богатыми, красивыми, добрыми, настоящими, выпившими, смущающимися, любопытствующими, полуголыми, вспотевшими, и всякими - но все всё понимали. Короче, все смеялись и радовали друг друга, а лица полицейских были озабоченно-напряженными. Хотя какой-то уж совсем младший сержант снимал все на камеру, и непонятно, при делах он вообще или приказ выполняет.
Когда парень в шляпе и с гитарой красиво допел хорошую песню, к нему подошел майор полиции и сказал: "Давайте пройдемся". И взял того под локоть.
Но тут, эту парочку окружили человек десять-пятнадцать (учитывая, что вокруг, я думаю, сто - сто пятьдесят), в том числе, и я (не без ложной скромности). И тут же: "Товарищ майор, а за что вы его забирайте?"
Майор оставил локоть "больного" и, смущаясь, поспешил прочь. Потом он очень долго расхаживал вокруг да около с телефоном в ухе и вдвойне озабоченным видом.
Нервозность полицейских и какая-то ограниченность привели к тому, что приехала машина с щетками и женщина со шлангом. Они, как роботы с пустыми глазами, методично поливали напором фигуру Окуджавы и вымывали камни из под его ног. Под предлогом чистки памятника они пытались разогнать собравшихся людей, которые попадали под струи воды из шланга и летящий из-под щеток уборочного комбайна щебень. Все это происходило минут 15. Идиократия происходила. Минут 15 или 50.
Все смеялись. Я человеку с гитарой и в шляпе говорил, что есть такой город Екатеринбург, ну и все такое.
И людей становилось все больше и больше. Они не были ведомыми. Не было громкоговорителя кроме песен.
И у полицейских не было ответа.
И пока что, это только там. И после шевчуковской "тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля" они поют "Эй, Собянин!"
Но было видно, кто на чьей стороне правды.