Евпатий, кусок с применением няшных сил и упоминанием крокодилов
И вот Евпатий выходит на оперативный простор и завоевывает известность после победы над без малого туменом. Однако это победа жесткой хитрости, а не пафосного превозмогания.
Враги под командованием все того же темника Нагибая, опустошающие окрестности и несколько выбившиеся из графика наступления, остановились на отдых в большом деревянном монастыре; вдали от главных сил он может позволить себе расслабиться, в том числе забив на нормальную караульную службу.
Да, враг пьян и неготов, но его все равно много, и он за стенами. И тогда Евпатий принимает решение поджечь монастырь со всех концов. Монахов, как сообщает разведка, все равно перебили, а что монастырь, так господь у каждого в сердце, а не в особом доме: прогоним врага, на этом месте еще краше церковь построим.
На фоне пламени противника и виднее, так что имеем даже не бой, а избиение пьяного и ошарашенного врага, уверенного в том, что в окрестностях Рязани уже всех убили. Именно потому оставшиеся в живых донесут до ставки весть о том, что русские мертвые воскресли и убили хана, который, конечно же доблестно сражался (на деле, как и его жертвы, сгорел живьем - пытался вылезти через окно, да застрял из-за большого веса), но ничего не мог сделать против андедов, чудовищ и вообще.
Субудай, правда, начинает задавать вопросы типа "а как выглядело охранение", но всех, кого стоило бы казнить за факап, уже убили. Поэтому после еще одной отсылающей к Яну сцены («Бату-хан может радоваться смерти недруга, но джихангир обязан горевать») объявляется, что тот, кто одолеет неведомого противника, получит сахарную голову, титул понечетного академика хана и прочие ништяки почета и уважения. Вызывается Тогрул, обещающий, что приведет врага, кто бы он ни был, живым или мертвым, после чего производится в темники и отправляется в путь, ибо, как становится ясно из последующего разговора джихангира и Субудая, эти «мертвецы» или кто там еще изрядно рушат коммуникации. Если это будет так продолжаться, мы не успеем захватить эти земли до весны, а потом начнется распутица и придется поворачивать, чтобы ударить в следующем году. А война, вообще-то любит победу и не любит продолжительности.
А к Евпатию тем временем является, невесть как очутившись посреди лагеря, некий таинственный волхв, представляющийся как Озар Ворон. Он узнал, что Евпатий а) выступил против захватчиков б) сжег монастырь со всеми, кто там был (на оба вопроса, так ли это было, Евпатий честно кивает) и пришел предложить ему свои услуги, а заодно наделить его великой силой. Разговоры о мощи древних истинно православных (тема термина раскрыта) богов и погибельной роли жидохристианства прилагаются.
В общем, "нарекаю тебя Коловратом", ибо воистину предначертано.
Евпатий, правда, спрашивает, не тот ли это волхв, что в недавний голодный год из человеческих животов зерно доставал (ненене, оказывается, оклеветали его злые люди) и спрашивает, что же за силой волхв хочет его наделить. Оказывается, всю дружину можно сделать не просто берсеркерами-боросеками, а дать всем дополнительные жизни. Жаль, не успел он под рязанские стены, иначе получила бы дружина Евпатия столько жизней, сколько убили монголы там. Но и тут можно принести богам жертвы (человеческие, разумеется, из числа людей бесполезных, которых к отряду войной прибило - стариков там беспомощных, детей, о которых пользы нет, христиан опять же). И вообще, могу буран вызвать, чтоб враги замерзли, могу любого насмерть проклясть, могу даже стаей крыс-мышей обернуться, чтобы, как князь Вольга, врагам все подпруги-тетивы изорвать а хану в постели горло перегрызть.
Евпатий спрашивает, отчего это, например, если Озар такой могучий, он не смог в голодные года заставить землю родить. Иисус вот тоже чудеса совершал, только они для людей полезнее были - болезни лечил, проклятья снимал, парой хлебов тысячи кормил.
Озар говорит, что христианский бог просто слаб и не может карать, как настоящий бог.
Тут уж Евпатий читает мораль, "нарекая его Дуремраком ибо воистину". Боги твои питаются кровью и страхом, в то время как БОГ есть любовь. У монголов, похоже, точно такие же волхвы есть, и тоже людей в жертву знамени приносят. Разве есть между вами различие? Верой и воинской доблестью будем мы с врагом сражаться, а не чародейством - ибо такой легкий путь так же легко чужим колдовством преодолеть можно. А еще - может и известную аудитории историю про волхвов и Добрыню с топором напомнить.
Осмеянный и разозленный Озар уходит, но на этом его история не кончается.
Меж тем монгольская армия идет несколькими колоннами, а Бату со своей ставкой мотается поперек линии фронта, занимаясь руководством на месте и подъемом морального духа. С другой стороны, даже монгольская связь работает не идеально, темп продвижения большой армии медленнее мобильного отряда воинов Евпатия, что позволяет ему эффективно бить вражеские обозы, караулы и арьергарды, а потом отступать в лес на заимки. Ничего, что по-малому, курочка по зернышку клюет.
Однако, в один прекрасный день передвижной шатер попадает в поле зрения Евпатия, который наблюдает, как рядом с прилегающим лесом обустраивается лагерь верховного хана. Между Евпатием и Ратибором разворачивается дискуссия. Ратибор считает, что монголы настолько уверены в том, что они уже всех убили, что не оставят достаточно охраны и внезапная ночная атака позволит отрубить Змею Горынычу все головы одним махом. А если хана убить, вся его армия распадется и разбежится. Евпатий против. Во-первых, он считает, что противника не стоит недооценивать. Ратибор же сам рассказывал, насколько монголы могут быть хитры и хитрость эта, возможно, проявляется не только на поле сражения. Во-вторых, убьют одного хана - поставят другого. Орда страшна именно тем, что ее в один присест не обезглавить. Это у нас, да, князя убили - все разбежались, а у них может быть и не так. В-третьих, если мы действительно хотим завалить такого большого и сильного врага, то надо резать поджилки, а не пытаться бить в голову. Если мы атакуем хана, мы слишком обратим на себя внимание.
В итоге, Евпатий с большей частью отряда уходить вглубь леса, а Ратибор все-таки остается наблюдать. Да, он старше и опытнее, но это не всегда «мудрее». Возможно, надо где-то еще подсветить, что у Евпатия более живой ум и он может мыслить более нешаблонно.
Тем временем монголы раскладываются на отдых, но мы видим нечто необычное. Бату заходит в свой шатер, но на видном месте там стоит большая железная повозка на колесах и с бойницами (снова привет Василию Яну), откуда голосом Субудая раздается «пароль!?». «Вечное Небо!» - Субудай приподнимается из люка в крыше, в руках заряженный арбалет. Он уверен, что ловушка сработает, и прихвостни Нагибая или иные недовольные джихангиром попытаются убить командующего, сделав вид, что это были русские мертвецы. Бату жалуется советнику на то, что он окружен интриганами, негодяями и лизоблюдами, а хочется совершать подвиги, завоевывать мир, побеждать хтонических чудовищ…
И кстати, он, кажется, выяснил, что за ужасное чудовище должен изловить Тогрул. Он рассказывает, что в поэме об Искандере Македонском упоминается поход на руссов и то, как против армии Искандера выпустили неведомое чудище, напоминающее гигантского антропоморфного крокодила, но Искандер сумел взять его в плен, а потом подружиться с ним.
Вот, послушай:
- ...И меж русов, где каждый был блещущий витязь,
Из их ярких рядов вышел к бою - дивитесь! -
Некто в шубе потрепанной. Он выходил
Из их моря, как страшный, большой крокодил.
Был он пешим, но враг его каждый охотней
Повстречался бы в схватке со всадников сотней.
И когда бушевал в нем свирепый огонь,
Размягчал он алмазы, сжимая ладонь,
В нем пылала душа, крови вражеской рада.
Он пришел, как ифрит, из преддверия ада…
(цититуем по Искандер-наме" Низами Гянджеви, см. http://lib.rus.ec/b/209808/read )
В ответ Субудай только прижимает палец к губам - и он прав, так как камера переносится, и мы понимаем, что за шатром Хана наблюдает не только Ратибор. На другом участке пущи с группой своих приспешников, которые держат женщину с младенцем, стоит подбоченившийся Озар Ворон в полном долбославном одеянии.
- Молчи женщина! Ребенок твой великому действу послужит! А что помрет, так и без того бы помер! Не выносила бы ты его в такую зиму и сама бы подохла, от себя последний кусок ему отрывая.
Далее мы слышим только крик младенца (принесли в жертву), а затем, желая показать, на что способна его магия, Озар превращается в гору пищащих отвратительных крыс и отправляется в таком виде в монгольский лагерь.
Какое-то время мы смотрим на ситуацию «глазами игрока в дум» - от первого лица в шутере, наблюдая, как крысы движутся к цели, и даже добираются незамеченными до ханского шатра.
Сейчас растерзают они человека на ложе, НО ЗАГОВОРЕННАЯ МАНЭКИ-НЭКО НА ТУМБОЧКЕ ВОЛХВА МИСТИЧЕСКИ ЛАПОЙ ПО КУМПОЛУ ХРЯСЬ!! И нет больше Ворона. Как и сказано, колдовство контрится колдовством, а воинская доблесть - доблестью. И хотя и у Тогрула, и у Бату, будут шаманы на заднем плане просить даровать победу над Евпатием, не про кастовалку эта история.
Проблема, однако, в том, что попытка атаковать хана при помощи магии не прошла незамеченной и Бату вполне успел принять меры. В результате, хотя предпринятая Ратибором и частью его людей атака практически добралась до окрестностей шатра (настолько, что Бату схватился за саблю, а Субудай сказал, что джихангир не должен бояться, что он пустит оружие в ход - за него все должна делать армия), гвардейский тумен быстрого реагирования примчался вовремя.
И раз попытка взять шатер хана изгоном не удалась, и Ратибор, понимая, что он вынужденно завел товарищей в ловушку, остается прикрывать отступление вместе с небольшой группой добровольцев. Вот так и получается та история, благодаря которой монголам удалось изловить пятерых сподвижников Коловрата, которых пытаются бросить на колени перед ханом.
Бату, однако, не в гневе, настроен относительно дружелюбно и его скорее интересует, кто к нему пришел и откуда они взялись. Опыт общения с Олегом Красным уже показал ему, что местные богатыри, похоже, не переманиваются. Как бы то ни было, допрос мы видим на фоне очередной завершающей эпизод цитаты.
- И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу - рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому.
Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно.
Враги под командованием все того же темника Нагибая, опустошающие окрестности и несколько выбившиеся из графика наступления, остановились на отдых в большом деревянном монастыре; вдали от главных сил он может позволить себе расслабиться, в том числе забив на нормальную караульную службу.
Да, враг пьян и неготов, но его все равно много, и он за стенами. И тогда Евпатий принимает решение поджечь монастырь со всех концов. Монахов, как сообщает разведка, все равно перебили, а что монастырь, так господь у каждого в сердце, а не в особом доме: прогоним врага, на этом месте еще краше церковь построим.
На фоне пламени противника и виднее, так что имеем даже не бой, а избиение пьяного и ошарашенного врага, уверенного в том, что в окрестностях Рязани уже всех убили. Именно потому оставшиеся в живых донесут до ставки весть о том, что русские мертвые воскресли и убили хана, который, конечно же доблестно сражался (на деле, как и его жертвы, сгорел живьем - пытался вылезти через окно, да застрял из-за большого веса), но ничего не мог сделать против андедов, чудовищ и вообще.
Субудай, правда, начинает задавать вопросы типа "а как выглядело охранение", но всех, кого стоило бы казнить за факап, уже убили. Поэтому после еще одной отсылающей к Яну сцены («Бату-хан может радоваться смерти недруга, но джихангир обязан горевать») объявляется, что тот, кто одолеет неведомого противника, получит сахарную голову, титул понечетного академика хана и прочие ништяки почета и уважения. Вызывается Тогрул, обещающий, что приведет врага, кто бы он ни был, живым или мертвым, после чего производится в темники и отправляется в путь, ибо, как становится ясно из последующего разговора джихангира и Субудая, эти «мертвецы» или кто там еще изрядно рушат коммуникации. Если это будет так продолжаться, мы не успеем захватить эти земли до весны, а потом начнется распутица и придется поворачивать, чтобы ударить в следующем году. А война, вообще-то любит победу и не любит продолжительности.
А к Евпатию тем временем является, невесть как очутившись посреди лагеря, некий таинственный волхв, представляющийся как Озар Ворон. Он узнал, что Евпатий а) выступил против захватчиков б) сжег монастырь со всеми, кто там был (на оба вопроса, так ли это было, Евпатий честно кивает) и пришел предложить ему свои услуги, а заодно наделить его великой силой. Разговоры о мощи древних истинно православных (тема термина раскрыта) богов и погибельной роли жидохристианства прилагаются.
В общем, "нарекаю тебя Коловратом", ибо воистину предначертано.
Евпатий, правда, спрашивает, не тот ли это волхв, что в недавний голодный год из человеческих животов зерно доставал (ненене, оказывается, оклеветали его злые люди) и спрашивает, что же за силой волхв хочет его наделить. Оказывается, всю дружину можно сделать не просто берсеркерами-боросеками, а дать всем дополнительные жизни. Жаль, не успел он под рязанские стены, иначе получила бы дружина Евпатия столько жизней, сколько убили монголы там. Но и тут можно принести богам жертвы (человеческие, разумеется, из числа людей бесполезных, которых к отряду войной прибило - стариков там беспомощных, детей, о которых пользы нет, христиан опять же). И вообще, могу буран вызвать, чтоб враги замерзли, могу любого насмерть проклясть, могу даже стаей крыс-мышей обернуться, чтобы, как князь Вольга, врагам все подпруги-тетивы изорвать а хану в постели горло перегрызть.
Евпатий спрашивает, отчего это, например, если Озар такой могучий, он не смог в голодные года заставить землю родить. Иисус вот тоже чудеса совершал, только они для людей полезнее были - болезни лечил, проклятья снимал, парой хлебов тысячи кормил.
Озар говорит, что христианский бог просто слаб и не может карать, как настоящий бог.
Тут уж Евпатий читает мораль, "нарекая его Дуремраком ибо воистину". Боги твои питаются кровью и страхом, в то время как БОГ есть любовь. У монголов, похоже, точно такие же волхвы есть, и тоже людей в жертву знамени приносят. Разве есть между вами различие? Верой и воинской доблестью будем мы с врагом сражаться, а не чародейством - ибо такой легкий путь так же легко чужим колдовством преодолеть можно. А еще - может и известную аудитории историю про волхвов и Добрыню с топором напомнить.
Осмеянный и разозленный Озар уходит, но на этом его история не кончается.
Меж тем монгольская армия идет несколькими колоннами, а Бату со своей ставкой мотается поперек линии фронта, занимаясь руководством на месте и подъемом морального духа. С другой стороны, даже монгольская связь работает не идеально, темп продвижения большой армии медленнее мобильного отряда воинов Евпатия, что позволяет ему эффективно бить вражеские обозы, караулы и арьергарды, а потом отступать в лес на заимки. Ничего, что по-малому, курочка по зернышку клюет.
Однако, в один прекрасный день передвижной шатер попадает в поле зрения Евпатия, который наблюдает, как рядом с прилегающим лесом обустраивается лагерь верховного хана. Между Евпатием и Ратибором разворачивается дискуссия. Ратибор считает, что монголы настолько уверены в том, что они уже всех убили, что не оставят достаточно охраны и внезапная ночная атака позволит отрубить Змею Горынычу все головы одним махом. А если хана убить, вся его армия распадется и разбежится. Евпатий против. Во-первых, он считает, что противника не стоит недооценивать. Ратибор же сам рассказывал, насколько монголы могут быть хитры и хитрость эта, возможно, проявляется не только на поле сражения. Во-вторых, убьют одного хана - поставят другого. Орда страшна именно тем, что ее в один присест не обезглавить. Это у нас, да, князя убили - все разбежались, а у них может быть и не так. В-третьих, если мы действительно хотим завалить такого большого и сильного врага, то надо резать поджилки, а не пытаться бить в голову. Если мы атакуем хана, мы слишком обратим на себя внимание.
В итоге, Евпатий с большей частью отряда уходить вглубь леса, а Ратибор все-таки остается наблюдать. Да, он старше и опытнее, но это не всегда «мудрее». Возможно, надо где-то еще подсветить, что у Евпатия более живой ум и он может мыслить более нешаблонно.
Тем временем монголы раскладываются на отдых, но мы видим нечто необычное. Бату заходит в свой шатер, но на видном месте там стоит большая железная повозка на колесах и с бойницами (снова привет Василию Яну), откуда голосом Субудая раздается «пароль!?». «Вечное Небо!» - Субудай приподнимается из люка в крыше, в руках заряженный арбалет. Он уверен, что ловушка сработает, и прихвостни Нагибая или иные недовольные джихангиром попытаются убить командующего, сделав вид, что это были русские мертвецы. Бату жалуется советнику на то, что он окружен интриганами, негодяями и лизоблюдами, а хочется совершать подвиги, завоевывать мир, побеждать хтонических чудовищ…
И кстати, он, кажется, выяснил, что за ужасное чудовище должен изловить Тогрул. Он рассказывает, что в поэме об Искандере Македонском упоминается поход на руссов и то, как против армии Искандера выпустили неведомое чудище, напоминающее гигантского антропоморфного крокодила, но Искандер сумел взять его в плен, а потом подружиться с ним.
Вот, послушай:
- ...И меж русов, где каждый был блещущий витязь,
Из их ярких рядов вышел к бою - дивитесь! -
Некто в шубе потрепанной. Он выходил
Из их моря, как страшный, большой крокодил.
Был он пешим, но враг его каждый охотней
Повстречался бы в схватке со всадников сотней.
И когда бушевал в нем свирепый огонь,
Размягчал он алмазы, сжимая ладонь,
В нем пылала душа, крови вражеской рада.
Он пришел, как ифрит, из преддверия ада…
(цититуем по Искандер-наме" Низами Гянджеви, см. http://lib.rus.ec/b/209808/read )
В ответ Субудай только прижимает палец к губам - и он прав, так как камера переносится, и мы понимаем, что за шатром Хана наблюдает не только Ратибор. На другом участке пущи с группой своих приспешников, которые держат женщину с младенцем, стоит подбоченившийся Озар Ворон в полном долбославном одеянии.
- Молчи женщина! Ребенок твой великому действу послужит! А что помрет, так и без того бы помер! Не выносила бы ты его в такую зиму и сама бы подохла, от себя последний кусок ему отрывая.
Далее мы слышим только крик младенца (принесли в жертву), а затем, желая показать, на что способна его магия, Озар превращается в гору пищащих отвратительных крыс и отправляется в таком виде в монгольский лагерь.
Какое-то время мы смотрим на ситуацию «глазами игрока в дум» - от первого лица в шутере, наблюдая, как крысы движутся к цели, и даже добираются незамеченными до ханского шатра.
Сейчас растерзают они человека на ложе, НО ЗАГОВОРЕННАЯ МАНЭКИ-НЭКО НА ТУМБОЧКЕ ВОЛХВА МИСТИЧЕСКИ ЛАПОЙ ПО КУМПОЛУ ХРЯСЬ!! И нет больше Ворона. Как и сказано, колдовство контрится колдовством, а воинская доблесть - доблестью. И хотя и у Тогрула, и у Бату, будут шаманы на заднем плане просить даровать победу над Евпатием, не про кастовалку эта история.
Проблема, однако, в том, что попытка атаковать хана при помощи магии не прошла незамеченной и Бату вполне успел принять меры. В результате, хотя предпринятая Ратибором и частью его людей атака практически добралась до окрестностей шатра (настолько, что Бату схватился за саблю, а Субудай сказал, что джихангир не должен бояться, что он пустит оружие в ход - за него все должна делать армия), гвардейский тумен быстрого реагирования примчался вовремя.
И раз попытка взять шатер хана изгоном не удалась, и Ратибор, понимая, что он вынужденно завел товарищей в ловушку, остается прикрывать отступление вместе с небольшой группой добровольцев. Вот так и получается та история, благодаря которой монголам удалось изловить пятерых сподвижников Коловрата, которых пытаются бросить на колени перед ханом.
Бату, однако, не в гневе, настроен относительно дружелюбно и его скорее интересует, кто к нему пришел и откуда они взялись. Опыт общения с Олегом Красным уже показал ему, что местные богатыри, похоже, не переманиваются. Как бы то ни было, допрос мы видим на фоне очередной завершающей эпизод цитаты.
- И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу - рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому.
Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно.