Евпатий, часть следующая.
В разрушенную Рязань Евпатий возвращается не вместе с кортежем князя Ингвара Ингваревича, а ранее: князь продолжает какие-то переговоры или как минимум не торопится, в то время как Евпатий надеется, что успеет что-то сделать для прекращения осады. Но вот все чаще на его пути встречаются люди, везущие хоронить мертвецов, и когда его отряд входит в город, то видно, что спасать, кажется, некого. И его собственный дом сожжен дочиста, и на месте собора - остов.
Но Евпатий отдает приказ - искать выживших. Чудом сохранившаяся колокольня, на которую взбирается боец, начинающий бить в колокол потому, что веревка сгорела, может, и слишком пафосно, но люди начинают заглядывать в подвалы, искать под завалами и находить тех, кто сумел спрятаться или еще жив. Среди них, к нашей радости, Белка, которая выбралась из собора и сумела с группой детей помладше спрятаться так, что татары их не нашли - пригодились навыки охотницы.
Вид сверху показывает, как люди идут на звук колокола, складываясь в толпу, а мы можем дать текстовую вставку о том , что нынешняя Рязань стоит на новом месте, а старый город так и не оправился от разгрома, учиненного монголами. «Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее, и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее - только дым, земля и пепел».
И хотя Евпатий собирает вокруг себя выживших, набрав 1700 душ, надо этим людям перекантоваться не на развалинах. Оттого обосновываются они в разрушенной, но не уничтоженной деревне, где есть хотя бы колодец и крыши над головой - русская зима неблагоприятна ночевке в чистом поле. Думают, что делать дальше, но тут, видя дымок над крышами, сотня татар решает, что запрет на грабеж писан не для них, и можно что-то пограбить. Итого, имеем брендовое нападение всадников на деревню - куда ж без него.
Евпатий понимает, что обученных бойцов у него немного, но, с другой стороны, и атакующих примерно столько же. потому отдает он приказ безоружным прятаться в избах, а с остальными принимает бой, ловко устраивая сюрпризы с крыш и на узких улицах. Схватка со сваливанием горшков на голову, натянутыми веревками и заманиванием в узкий проход - наше всё. В бутафорской деревне натренировались.
Хотя главное в этом сражении - победа не над монголами, а над СТРАХОМ перед монголами. Видно, что не так страшен враг, и умением бить его можно. Но именно умением, и потому не сразу решает Евпатий гнаться за вражьей силой, а сначала уходит в леса, где на заимках учит тех, кого собрал, ратному делу. Не просто копьем тыкать, а строй держать и по команде бегать. Друг друга в бою прикрывать.
В общем, если в трейлере я видел «отрабатываем десантные ката с поправкой на меч-щит» , у нас - групповая работа в стиле «один отвлекает или связывает оружие протвиника, второй бьет» и именно под переделанное крестьянское оружие».
А заимки - те самые, что в начале были и откуда Белку забрали. Евпатия там помнят, и кто-то из охотников оказывается среди героев его команды.: приходит враг, всему миру грозу несущий, старые обиды забываются. И хотя спросит некий охотник Евпатия - а когда монгола прогоним, будешь снова по лесам ездить и нас, охотников гонять, Евпатий честно ответит - будете не по чину бить, буду. А если для собственного пропитания или от нужды - нет.
Белка, как девушка расторопная, в кадре мелькает, но не только как дева-лучница. На тысячу человек еду приготовить или костры организовать - задача не менее сложная, чем монголов бить, и с ней она хорошо справляется. Понятно, что при первой возможности стремится она попасть на глаза Евпатию, и удается им даже пообщаться наедине, но тот как минимум говорит, что пока неизвестно что с женой, он идти навстречу не намерен, да и не хочет чтобы та, к которой он испытывает симпатию, стала вдовой.
А что до темы сисек, то была у меня мысль показать сцену в бане, но так, как была, кажись в "Зорях" - когда если и моются люди в бане вместе, потому что дров мало, то именно моются, а не то, о чем думает некоторый современный зритель. Секс в стоге сена и прочий алярусс - не к нам.
Тем временем возвращаемся мы в Рязань и показываем «князя, который выжил»: посреди разваленного города - расчищенный участок, на нем на снегу разложен ковер, а на ковре бьется в громкой истерике Ингвар Ингваревич, вокруг которого хлопочут слуги.
- Увидел князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как орган звучащий. И от великого того кричания и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и отходили на ветру, И с трудом ожила душа его в нем.
На какое-то время князя удается привести в чувство, и он отправляется хоронить мертвых и проводить крестный ход, однако при малейшем триггере он снова впадает в слезы «поминая матерь свою, и братию свою, и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее».
Кто-то из бояр спрашивает его, какие еще будут приказания после того, как тела похоронят а остатки храма заново освятят, и надо ли собирать войска для противостояния врагу, но, лишь делая небольшие паузы на перевод духа и всхлипы, произносит князь свой монолог из «повести о разорении»
- О милая моя братия и воинство! Как уснули вы, жизни мои драгоценные, и меня одного оставили в такой погибели? Почему не умер я раньше вас? И как закатились вы из очей моих? И куда ушли вы, сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои несозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему не посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей - великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано заходящее! Месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые; чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой, лица ваши потемнели от тления. О милая моя братия и дружина ласковая, уже не повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Не много порадовался с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер, чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как назову день тот и как опишу его, в который погибло столько государей и многое узорочье рязанское - удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все рано умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает.
Сделав паузу, князь на время замирает, и окружающие его уже собираются подойти к нему с чем-то конкретным, но тут он начинает снова: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая матерь Христа, бога нашего, не оставь меня в печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои и воинство, помогайте мне во святых ваших молитвах на врагов наших - на агарян и род Измаила».
Но на этом фоне мы видим как на заимках запасается еда, куется оружие, обучаются бойцы, и постепенно отряд Евпатия превращается в аналог той дружины, с которой он оборонял степную границу.
В общем, пока князь произносит на развалинах пафосные монологи, Евпатий, минимально натренировав людей, отправляется вдогонку за монголами, и первое его сражение с большим отрядом должно быть алавердой бреду из трейлера.
Правильно сделанная засада, не на открытой местности, а в лесу, при глубоком снегу, где особенно на низкорослой лошади не поездишь, а из-за густого лапника и луком особо не попользуешься - далеко противника не видать, а вблизи он и копьем или цепом дотянется. На узкой тропинке, где идущий цепочкой идущий отряд врагов можно и бревном с дерева сбить, и поваленными деревьями дорогу перекрыть, и из-под снега внезапно выскочить.
И когда говорит Евпатий перед боем, что "сама земля за нас будет" именно это, как оказывается, он имел в виду, а не какие-то там духовные скрепы.
Вообще, далее мы видим словно некую нарезку из эпизодов
• Евпатий вылетает на отряд всадников, а за его спиной нечто вроде самодельных крыльев - из-за этого попытки его заарканить не удаются. Однако после боя от идеи отказываются - не очень удобно.
• Отряд Евпатия врывается в расположение монгольского отряда, разместившемся на старом погосте и рубит ошарашенного противника, уверенного в том, что перед ним злые духи.
• Евпатий примеряется к монгольской сабле - да, с коня рубить ей удобнее, чем прямым клинком.
• Монгольский обоз или колонна пленных идет по дороге вдоль леса, сужающей пространство для маневра, и Евпатий атакует с кромки так, что противнику некуда деться. Часть пленных освобождаются, подбирают оружие и присоединяются к отряду.
И важный момент мы наблюдаем - не страх перед монголами, а страх ордынцев, уверенных, что, поскольку они перебили всех жителей города и княжества, с ними сражаются мстительные мертвецы.
Однако на каком-то моменте отряд Евпатия оказывается перед выбором. На очередном военном совете кто-то задает вопрос: а надо ли нам воевать в земле Русской? Рязань, считай, свободна, враги ее сожгли но гарнизон не оставили. Отстроимся и будем как раньше жить дальше. Беда нас минула, дальше ушла.
Нет, говорит Евпатий - вся земля наша, и нет сейчас земель рязанских, муромских, владимирских или киевских. Единая страна врага победит, и если не остановим его сейчас, то, как лесной пожар, поглотит он все, и на второй-третий круг вернется. Потому последуем мы за врагом, и где за пятки его укусим, а где и горло перегрызем!
И снова видим мы отдельные сцены успешной партизанской войны, идущие под ту часть повести, где наконец-то появляется наш герой:
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек, которых бог соблюл вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали.
Но Евпатий отдает приказ - искать выживших. Чудом сохранившаяся колокольня, на которую взбирается боец, начинающий бить в колокол потому, что веревка сгорела, может, и слишком пафосно, но люди начинают заглядывать в подвалы, искать под завалами и находить тех, кто сумел спрятаться или еще жив. Среди них, к нашей радости, Белка, которая выбралась из собора и сумела с группой детей помладше спрятаться так, что татары их не нашли - пригодились навыки охотницы.
Вид сверху показывает, как люди идут на звук колокола, складываясь в толпу, а мы можем дать текстовую вставку о том , что нынешняя Рязань стоит на новом месте, а старый город так и не оправился от разгрома, учиненного монголами. «Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее, и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее - только дым, земля и пепел».
И хотя Евпатий собирает вокруг себя выживших, набрав 1700 душ, надо этим людям перекантоваться не на развалинах. Оттого обосновываются они в разрушенной, но не уничтоженной деревне, где есть хотя бы колодец и крыши над головой - русская зима неблагоприятна ночевке в чистом поле. Думают, что делать дальше, но тут, видя дымок над крышами, сотня татар решает, что запрет на грабеж писан не для них, и можно что-то пограбить. Итого, имеем брендовое нападение всадников на деревню - куда ж без него.
Евпатий понимает, что обученных бойцов у него немного, но, с другой стороны, и атакующих примерно столько же. потому отдает он приказ безоружным прятаться в избах, а с остальными принимает бой, ловко устраивая сюрпризы с крыш и на узких улицах. Схватка со сваливанием горшков на голову, натянутыми веревками и заманиванием в узкий проход - наше всё. В бутафорской деревне натренировались.
Хотя главное в этом сражении - победа не над монголами, а над СТРАХОМ перед монголами. Видно, что не так страшен враг, и умением бить его можно. Но именно умением, и потому не сразу решает Евпатий гнаться за вражьей силой, а сначала уходит в леса, где на заимках учит тех, кого собрал, ратному делу. Не просто копьем тыкать, а строй держать и по команде бегать. Друг друга в бою прикрывать.
В общем, если в трейлере я видел «отрабатываем десантные ката с поправкой на меч-щит» , у нас - групповая работа в стиле «один отвлекает или связывает оружие протвиника, второй бьет» и именно под переделанное крестьянское оружие».
А заимки - те самые, что в начале были и откуда Белку забрали. Евпатия там помнят, и кто-то из охотников оказывается среди героев его команды.: приходит враг, всему миру грозу несущий, старые обиды забываются. И хотя спросит некий охотник Евпатия - а когда монгола прогоним, будешь снова по лесам ездить и нас, охотников гонять, Евпатий честно ответит - будете не по чину бить, буду. А если для собственного пропитания или от нужды - нет.
Белка, как девушка расторопная, в кадре мелькает, но не только как дева-лучница. На тысячу человек еду приготовить или костры организовать - задача не менее сложная, чем монголов бить, и с ней она хорошо справляется. Понятно, что при первой возможности стремится она попасть на глаза Евпатию, и удается им даже пообщаться наедине, но тот как минимум говорит, что пока неизвестно что с женой, он идти навстречу не намерен, да и не хочет чтобы та, к которой он испытывает симпатию, стала вдовой.
А что до темы сисек, то была у меня мысль показать сцену в бане, но так, как была, кажись в "Зорях" - когда если и моются люди в бане вместе, потому что дров мало, то именно моются, а не то, о чем думает некоторый современный зритель. Секс в стоге сена и прочий алярусс - не к нам.
Тем временем возвращаемся мы в Рязань и показываем «князя, который выжил»: посреди разваленного города - расчищенный участок, на нем на снегу разложен ковер, а на ковре бьется в громкой истерике Ингвар Ингваревич, вокруг которого хлопочут слуги.
- Увидел князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как орган звучащий. И от великого того кричания и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и отходили на ветру, И с трудом ожила душа его в нем.
На какое-то время князя удается привести в чувство, и он отправляется хоронить мертвых и проводить крестный ход, однако при малейшем триггере он снова впадает в слезы «поминая матерь свою, и братию свою, и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее».
Кто-то из бояр спрашивает его, какие еще будут приказания после того, как тела похоронят а остатки храма заново освятят, и надо ли собирать войска для противостояния врагу, но, лишь делая небольшие паузы на перевод духа и всхлипы, произносит князь свой монолог из «повести о разорении»
- О милая моя братия и воинство! Как уснули вы, жизни мои драгоценные, и меня одного оставили в такой погибели? Почему не умер я раньше вас? И как закатились вы из очей моих? И куда ушли вы, сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои несозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему не посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей - великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано заходящее! Месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые; чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой, лица ваши потемнели от тления. О милая моя братия и дружина ласковая, уже не повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Не много порадовался с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер, чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как назову день тот и как опишу его, в который погибло столько государей и многое узорочье рязанское - удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все рано умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает.
Сделав паузу, князь на время замирает, и окружающие его уже собираются подойти к нему с чем-то конкретным, но тут он начинает снова: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая матерь Христа, бога нашего, не оставь меня в печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои и воинство, помогайте мне во святых ваших молитвах на врагов наших - на агарян и род Измаила».
Но на этом фоне мы видим как на заимках запасается еда, куется оружие, обучаются бойцы, и постепенно отряд Евпатия превращается в аналог той дружины, с которой он оборонял степную границу.
В общем, пока князь произносит на развалинах пафосные монологи, Евпатий, минимально натренировав людей, отправляется вдогонку за монголами, и первое его сражение с большим отрядом должно быть алавердой бреду из трейлера.
Правильно сделанная засада, не на открытой местности, а в лесу, при глубоком снегу, где особенно на низкорослой лошади не поездишь, а из-за густого лапника и луком особо не попользуешься - далеко противника не видать, а вблизи он и копьем или цепом дотянется. На узкой тропинке, где идущий цепочкой идущий отряд врагов можно и бревном с дерева сбить, и поваленными деревьями дорогу перекрыть, и из-под снега внезапно выскочить.
И когда говорит Евпатий перед боем, что "сама земля за нас будет" именно это, как оказывается, он имел в виду, а не какие-то там духовные скрепы.
Вообще, далее мы видим словно некую нарезку из эпизодов
• Евпатий вылетает на отряд всадников, а за его спиной нечто вроде самодельных крыльев - из-за этого попытки его заарканить не удаются. Однако после боя от идеи отказываются - не очень удобно.
• Отряд Евпатия врывается в расположение монгольского отряда, разместившемся на старом погосте и рубит ошарашенного противника, уверенного в том, что перед ним злые духи.
• Евпатий примеряется к монгольской сабле - да, с коня рубить ей удобнее, чем прямым клинком.
• Монгольский обоз или колонна пленных идет по дороге вдоль леса, сужающей пространство для маневра, и Евпатий атакует с кромки так, что противнику некуда деться. Часть пленных освобождаются, подбирают оружие и присоединяются к отряду.
И важный момент мы наблюдаем - не страх перед монголами, а страх ордынцев, уверенных, что, поскольку они перебили всех жителей города и княжества, с ними сражаются мстительные мертвецы.
Однако на каком-то моменте отряд Евпатия оказывается перед выбором. На очередном военном совете кто-то задает вопрос: а надо ли нам воевать в земле Русской? Рязань, считай, свободна, враги ее сожгли но гарнизон не оставили. Отстроимся и будем как раньше жить дальше. Беда нас минула, дальше ушла.
Нет, говорит Евпатий - вся земля наша, и нет сейчас земель рязанских, муромских, владимирских или киевских. Единая страна врага победит, и если не остановим его сейчас, то, как лесной пожар, поглотит он все, и на второй-третий круг вернется. Потому последуем мы за врагом, и где за пятки его укусим, а где и горло перегрызем!
И снова видим мы отдельные сцены успешной партизанской войны, идущие под ту часть повести, где наконец-то появляется наш герой:
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек, которых бог соблюл вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали.