Гитила-2
Следующая серия видеороликов была посвящена теме исламского государства большого города (не единое государство, скорее некое единое будущее). Она обосновывала то, почему новый ислам станет новой религией глобального доминирования, ориентированной на будущее в отличие от застывшего в прошлом христианства.
Меньшая часть обоснований строилась на «доработанном» ориентализме от Эдварда Саида, который говорил о том, что Восток всегда опережал Запад и последние 200 лет - это не прогресс, а временная флуктуация. Ведь застой уже виден даже по отсутствию прогресса в европейской науке: за последние 20 лет не было ни одного технологического прорыва, реально полезного для людей (а не обманок типа айфонов). Политкореектность и толерантность блокируют целые области тем, в которых можно было бы получить стратегическое преимущество, и это означает, что Запад начинает отказываться от прогресса.
Большая часть строилась на аллюзии нового Великого Переселения Народов. Европейскую цивилизацию Гитила уподоблял Римской империи, судьба которой была в том, чтобы уступить дорогу новому миру, тем более, что «нормальные римляне» вполне нашли в себе силы стать советниками у варварских вождей. Прежняя цивилизация когда-то была велика, но время ее выходит, и то, что она должна сгинуть или трансформироваться, это естественный ход истории. Более того, при нынешних темпах рождаемости старую Европу не потребуется завоевывать - она просто вымрет через поколение-два.
Ислам , соответственно, позиционировался не как средство завоевания, а как средство излечения Европы от напастей - подобно тому как первые христиане своим пуританским духом очистили Европу от разврата Римской империи (оставим тезис о римском разврате на совести Гитилы: он обращался к распространенному дискурсу). Христианство же порицалось, Гитила считал, что оно развращено и уже не может быть основой духовной культуры, в отличии от ислама, который, как более молодая религия, чист от наносов и сохранил традиционные ценности когда отношения между людьми были человеческими. Христианство же а) настолько выхолощено что не может себя поддержать б) настолько сильно дискредитировано «хакимами под покрывалом» , что не хаким кажется исключением.
Гитила говорил об исламе как системе ценностей, которая способна построить будущее. Он пытался показать преимущество ислама как религии для всех. На фоне деградации идеи социального государства и атомизации общества он сравнивал религиозные структуры с гражданским обществом, приравнивая обязательную для мусульманина раздачу и милостыни и помощь бедным к социальной защите населения. Он бичевал «кредитное рабство» и предлагал в качестве его замены «исламское банковское дело», в котором процент по кредиту платится не деньгами, но добрыми делами и пожертвованиями на общее благо. И, конечно, он много говорил о горизонтальных структурах и необходимости их консолидации.
Гитила ввел два понятия - Вавилон и Матрица, и оба были понятны молодежи. Под Вавилоном он имел в виду весь Первый мир, мир-мегаполис, существенно отличный от мира-традиции. Матрицей же он именовал систему социальных связей, на деле построенную на симулякрах с френдами вместо друзей , заменяющую реальную активность ее имитацией в вирте и превращающую человека в робота.
Гитила указывал что ислам консервативен, но это не означает, что мы фанатики отрицающие мытье рук перед едой. Мы не отрицаем технические достижения Вавилона, но разве бездумно прожигать свою жизнь в погоне за иллюзорными наслаждениями то, что достойно человека?
И главное - Гитила не только смог вскрыть причины ценностного кризиса 2020-х, но и предложить вариант решения через «новый исламский фундаментализм».
Во-первых, недостатку человеческого тепла Гитила противопоставил концепцию Уммы как сообщества верующих. Таковое объявлялось Гитилой возвращением к временам соседской общины или большой семьи, когда все всех знают, относясь друг к другу с пониманием и уважением, и не боятся выпустить вечером ребенка во двор. Даже если твои моральные качества сомнительны, проявлять их в квартале, где все тебя знают - глупость или самоубийство. Умма должна была избавить своих членов от фрустрации и страха, стать местом, где можно было отдохнуть душой. Вернуться от робота к человеку.
Во-вторых, Гитила открыто сказал, что современные технологии угрожают обрушить мир в небывалое изобилие, к которому цивилизация не готова, и сумел заинтересовать этим традиционных политиков. Таковым было сказано, что если мир рухнет в изобилие, они останутся без власти просто потому, что все известные технологии социального контроля связаны с понятиями нехватки. Быть миллионером среди бедняков и мультимиллиардером среди миллионеров - две большие разницы, в последнем случае к большим деньгам могут и не прилагаться влияние и власть.
Массам же пояснили, что та обстановка открытости и тепла, по которой все соскучились, несовместима с гей-парадами, бульварной прессой и общей обстановкой провоцирования аморальности. При этом удар наносился не по девиантам, а по пропаганде девиантности - если человек никак не афишировал свои наклонности, он не становился жертвой преследования, и хотя благодаря этому гей-культура стала полуподпольной, со стороны уммы в этот подпол тоже не ломились.
В-третьих, Гитила сказал, что либеральные ценности провалились. Нужна твердая рука и твердая мораль на основе исламских ценностей. Сегодня только новый ислам политически реанимирует Европу и превратит ее не в придаток США, оживит и наполнит творческой силой. Даст мотивацию к великим свершениям.
Сам Гитила в политику не лез, оставаясь в нише духовного лидера, но его последователи активно делали это, и первым шагом было создание так называемых «шариатских районов». Порядок там наводился весьма жесткими методами, включая отрубание рук ворам, но на фоне общего кризиса именно они стали превращаться в островки безопасности. Настолько, что туда стали переезжать белые семьи.
При этом последователи Гитилы не требовали от них непременного принятия ислама. Упор делался на соблюдение внешних правил и догм с тем, чтобы новые обитатели районов не противопоставляли себя сообществу. Однако дети их, выросшие в мусульманской среде, уже впитывали новую культуру.
Да, важно именно это. У Гитилы получилось радикально увеличить число мусульман не за счет приезжих, а благодаря тому, что в веру Аллаха в его интерпретации начало обращаться коренное население Европы. Поначалу новый ислам был просто модой, - интеллектуалы стали принимать его как фишку, подобно тому как сегодня у некоторых в Европе модно быть православным. А потом выяснилось, что исламские кварталы безопаснее и ношение никаба - однозначно меньшее зло. Условно говоря, речь пошла уже не о том, что мусульманские женщины имеют право ходить в хиджабах, а о том, что если христианка не хочет себе проблем, она должна выходить на улицу в парандже вне зависимости от вероисповедания.
Технический уровень жизни в исламских анклавах не страдал. Но с психологической точки зрения жить там стало значительно комфортнее ввиду отсутствия шпаны и преследующего Европу страха перед педофилами.
Исламская ментальность играла роль и случаи линчевания педофилов или отрубания руки ворам были, но воры скорее были из чужаков.
Организации исламской социальной защиты стали работать не только с мусульманами - и получили поддержку, потому что не тратили время на бесплодную говорильню. По сути, они оказались в нише российского «движения реальных дел».
Следующим шагом стало создание исламских партий, которые опирались как на развитую структуру горизонтальных социальных связей, так и на демографическую ситуацию. Немусульмане могли голосовать за разные партии и программы. Мусульмане же, число которых росло, голосовали за сторонников Гитилы.
При этом его противники проигрывали информационную войну. Раньше мусульман можно было упрекать в попытке навязать обществу отжившие средневековые традиции, но как раз этого Гитила не делал. К насилию они тоже не прибегали, хотя подразделения шариатской милиции превратились в серьезную вооруженную силу. И, что самое важное, современными политологическими приемами приверженцы Гитилы владели не хуже, чем их соперники. А кристальная репутация их вождя препятствовала попыткам дискредитации их «с головы», в то время как политики, сформировавшиеся в 90-е, не могли похватсаться такой незапятнанностью.
Ситуацию усугубил кризис внутри католической церкви. Франциск Первый действительно оказался последним папой, пытаясь реформировать церковные структуры, но косность, политкорретность и коррупция были велики, и Папа оказался перед выбором - закручивать гайки с точки зрения строгости и рисковать смутой или оставить все как есть. Ни еврочиновники, не желавшие менять статус-кво, ни церковная бюрократия, не поддерживали обновленцев, у которых не хватало реальных рычагов. К тому же его желание вскрывать пороки привело к тому, что вскрылись вещи совсем неприятные, включая откровенную помощь Ватикана не только хорватским адептам геноцида, но и украинским радикалам, которые к тому времени превзошли хорватов в жестокости к русскоязычному населению.
Исходя из такого положения дел и того, где находится основная масса фанатичных католиков сегодня, в выборе между «Римской церковью» и «Католической церковью» Папа выбрал второе. Христос важнее мирских благ, и папа стал епископом Рима, закрыв светским властям Европы возможность маневра, - теперь они уже не смогли бы протолкнуть на место папы нужного им человека, способного говорить за всех католиков (совет кардиналов не может выносить решения по мирским вопросам). Затем Франциск переехал в Латинскую Америку, где были какие-то люди, готовые дать бой исламистам с оружием в руках, но с тактической точки зрения это выглядело как сдача Европы мусульманам.
Так как ООН утратила свою легитимность со времени Ближневосточной войны, функции мирового правительства перешли к объединениям типа «Большой двадцатки» при том, что Россия и Китай имели массу внутренних проблем. И поэтому, когда в ведущих странах Европы, в первую очередь - во Франции и Германии, исламисты стали главами государств (в ходе абсолютно честных и демократических выборов), Гитила мог торжествовать.