Религия, культура, цивилизация. Часть 1/2
Университет Иоанна Богослова, Москва. Наверное, 2001 год.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, ноябрь 2015.
Вспомните первую лекцию. Цивилизация - это низшая часть культуры, хотя и очень важная и вполне достойная. Она направлена на наши непосредственные удобства. Вы помните, «цивилис» - гражданский, «цивитас» - город. Есть много народов, которые либо не достигли цивилизации, либо от нее просто отказались. Или они немножечко соприкасаются с чужой цивилизацией, такое тоже бывает. А культура у них, несомненно, есть, как и у всех народов. Цивилизации может не быть, а культура есть всегда.
Данилевский, Николай Яковлевич (1822-1885).
Николай Данилевский обращал внимание на то, что заимствования в области культуры, то есть в областях религиозной, художественной, государственной в лучшем случае бесполезны, а в худшем случае вредны, а заимствования в технической области, которая собственно и есть цивилизация (не только электричество, а также устройство суда присяжных, избирательного процесса и т.п.), как раз наоборот полезны и усваиваются легко.
В наших газетах давно ведется спор о пресловутом «русском вопросе». И поскольку наши газеты зловредны в основном, то все время обсуждаются только две точки зрения. Одни кричат, что мы должны стоять перед Западом на карачках, потому что поезд ушел, мы опоздали на последний вагон, и если мы не будем стоять на карачках, то мы всегда будем ходить в лаптях. Так говорят так называемые «демократы». А другие, так называемые «патриоты», вопят: «Нет, нет! Мы никогда не станем на карачки, и будем ходить в лаптя-я-х!» А в чем разница?
А вот если бы они читали Данилевского или хотя бы в худшем случае слушали лекции Махнача о Данилевском, тогда они бы заметили, что эволюционное отставание - это совершенно нормальное явление. И если у нас наблюдается таковое, то образцом для нас должен быть японец, у которого с 1945 года вообще никакой цивилизации не осталось. Все разбомбили. И вся цивилизация у них заимствована, они все либо купили в рамках патентного права, либо украли, либо на Западе, либо у нас, у русских. Но остались они притом японцами, со своим вероисповеданием, со своей культурой, и хорошо живут. Может быть, вы видели по телевизору, сидит какой-нибудь саудовский араб перед компьютером, естественно последнего поколения, новее не бывает, в Америке такой и то редкость, стоит безумно дорого. Сидит он в головном уборе, который свидетельствует о том, что он мусульманин и араб, не просто мусульманин, а араб. Вот и хорошо, и нам бы так себя вести. И мы бы не ходили в лаптях и поплевывали на их вероисповедание и на их культуру. Вот я очень хотел бы, что бы эти мысли вам понравились. Я антизападник, вы, наверное, уже заметили. Но мне также не нравятся, мне глубоко антипатичны люди, которые призывают нас жить праведной жизнью, быть православными, русскими и… нищими. Это провал. Современная молодежь быть нищей не захочет никогда! Эта проповедь провалена заранее. Но такие вредоносные люди тоже есть, хоть они и с добрым сердцем.
В истории существовали и существуют общества, которые предположительно или точно не достигли уровня цивилизации, во всяком случае не имели городов. Первоначально такие общества называли «первобытными», потому что, к сожалению, господствовала точка зрения, созданная эпохой Просвещения, что эволюция у всех одна, что все идут по пути к прогрессу (масонская идея, вспомните еще раз первую лекцию). Но некоторые на этом пути отстали. Потому их надо либо подгонять, либо им помогать. А никакого особого зулусского пути, как и русского пути, не существует. И нам по прежнему доказывают некоторые, что нету русского пути, хотя уже давно перестали доказывать зулусам, что нету зулусского пути. И, следовательно, все народы, как те, которых уже нету, например, жители дельты Нила до Египта или жители Междуречья до шумеров (археологическая культура Обейда), так и те, которые сейчас есть, например, аборигены Австралии, пигмеи Конго, индейцы Амазонки тоже первобытные.
Но потом стало как-то несколько неудобно, начали сомневаться в истинности учения этих «просветителей». Потому ко второй половине XX века представления изменились. Начали различать «первобытное общество» и «традиционное общество». «Первобытными» начали именовать тех, кого мы изучаем методами палеонтологии и археологии, то есть, кого уже нет. А «традиционными» начали называть тех, которых мы изучаем методами этнографии, например, пигмеев или бушменов. Я согласен с тем, что это совершенно разные категории. Мы не знаем, сколько этносов живут в состоянии гомеостаза, то есть живут очень долго как реликты, когда они не эволюционируют, когда все активные фазы этногенеза пройдены, когда живут их остатки. И тут ни Гумилев, ни гумилевцы нам не помогли. Потому я пользуюсь просто термином «традиционные общества». Эти общества, несомненно, создали свою культуру и живут в ней, но не создали свою цивилизацию. Некоторые, как австралийские аборигены (австралоиды), так живут совершенно сознательно не одну тысячу лет. И приход белых людей, их столкновение с полинезийцами ровным счетом ничего не изменило. Полинезийцы предпочли удалиться, заселить безлюдную Новую Зеландию и в общем не посягнули не только на Австралию, но даже на Тасманию.
Самый важный вопрос - что же было стержнем традиционной культуры? Непосредственные производственные надобности, считают некоторые. Но высота искусства, которую мы видим на фресках Тассили, в наших наскальных рисунках на Урале как-то не стыкуется с этим.
В культуре таких обществ, в их жизни чрезвычайно высоко значение искусства, роль искусства, его функции, которые в нашем обществе искусство давно не выполняет.
Итак, первая, основная функция - сакральная, культ. Искусство порождается самим культом. Вспомните гипотезу отца Павла Флоренского. И вся культура, и само искусство как часть культуры непосредственно питается от культовых корней. Искусство служит прежде всего культу. Конкретные функции бывают разными: оберег (некая магическая защита от зла, от злых духов) или наоборот прославление высших сил, четко или нечетко представляемых, или искусство служит культу технически. Эти функции сохранились и в современном искусстве, но загнаны в дальний угол. Разумеется, и сейчас пишут иконы, в том числе и прекрасные, бесспорные произведения высокого искусства. Но сейчас это только очень маленькая часть современного искусства. Да, и сейчас чеканщик может делать священные сосуды для храма, который не желает пользоваться стандартной продукцией, набившей всем оскомину. И уж точно сейчас есть русские женщины, их довольно много, в том числе моя жена, рукоделие которых используется в богослужении. Короче говоря, эта функция жива, но она сейчас загнана в угол и занимает очень маленькую часть искусства.
Вторая функция - познавательная. Если вам будет интересно познакомиться с шедеврами палеолитической живописи, например, с фресками Тассили, вы заметите, что в них есть некая научная компонента, что, изображая своих быков, мастер выступает как исследователь. На них же передано движение, грация! Очень нескоро потом научатся в живописи, на фресках передавать движение. Здесь уместно отметить, что если наука только в эпоху Возрождения выделяется из философии, то философия из искусства выделяется с VII века до Р.Х. Как философия была частью искусства, так и наука была частью искусства. Этой задачи искусство давно не имеет. Искусству и не задают эту функцию, нету спроса на нее, и само искусство к ней давно не готово и не годится.
Третья функция - дидактическая, то есть обучающая, воспитательная. В ней очень долго никто не сомневался. Еще в начале XIX века все были убеждены, что большое искусство всегда дидактично. Но в XX веке, точнее, уже с конца XIX века появился экстремизм отрицания, стало принято говорить: «А что это он? Он же нас чему-то учит! Значит, он не художник!» Потому эта функция, конечно, осталась в отличие от познавательной, но она тоже загнана в глубокий угол.
Четвертая функция, несомненно, была у первобытных, есть и сейчас. Это функция эстетическая. Прекрасно помню, как один тверской археолог показывал мне неолитическую костяную «пешню», то есть приспособление для пробивки льда, для подледного лова. Она разбилась, и хозяин ее выбросил. А через несколько тысяч лет ее нашел археолог и запрыгал от радости: все куски лежали рядом, он ее собрал почти целиком! Рабочая часть пешни была сточена, стесана, ею работали. Но не сточенная часть была настолько красивой формы, что устроит любого искусствоведа! Кроме того, она еще покрыта легким живописным орнаментом! Причем орнамент не симметричный, а наоборот слега небрежный. То совершенно невозможная вещь для понимания современного человека, хотя детям это понятнее. Современный взрослый человек своими засохшими мозгами совершенно не в состоянии постичь это. Ты же все равно собираешься этой вещью долбить лед! Она же все равно стешется! Чего же ты выпендриваешься с орнаментом? Но тот охотник, тот рыболов хотел держать в руках произведение искусства. Может быть, у орнамента было магическое значение, а может быть, и нет. Но даже если было, то все равно это - произведение искусства.
Человек долгие, долгие века был окружен исключительно произведениями искусства, потому что искусство и ремесло тоже совпадали. Окончательно искусство и ремесло разделились в Западной Европе только в позднем Возрождении, потому что великий Донателло, мастер очень раннего Возрождения, не только скульптуры отливал, он еще резал «кассоны». Кассон - это красивый свадебный сундук для приданого. В Италии родители, выдавая дочь замуж, заказывали кассон, если могли себе позволить. Даже небогатые заказывали что-нибудь попроще, с аляповатой живописью, но все равно произведение искусства. Конечно, эти сундуки были не то же самое, что его скульптура Давида, но Давида Донателло делал так же на заказ, как и делал на заказ кассон, делал точно так же, как и тот мастер, который кроме сундуков ничего больше не делал. И все великие флорентийцы были членами одной церкви Святого Луки, известного покровителя художников. Обычно все гильдии художников были посвящены Луке. Они все были собратья по цеху.
А в XVII веке представить себе живописца и ремесленника в одном цехе было уже невозможно. Вот так ремесло разошлось с искусством. У нас разошлось позднее, окончательно только в XIX веке.
Очень многие художники, особенно англичане, например, Вильям Моррис и наши художники Талашкинского круга или Абрамцевского круга Мамонтова еще в начале XX века стремились вернуть ремесло к искусству, чтобы побольше было произведений искусства, то есть кустарной работы, уникальных изделий в дереве или керамике, изделий небольших серий, чтобы человек не был окончательно порабощен безликой фабричной продукцией. Но это все равно произошло. А сейчас происходит нечто еще более страшное. Сейчас нам навязывают умышленно недолговечную продукцию, чтобы она быстрее изнашивалась. Я знаю то даже по обуви, помню, как долго служили ботинки еще каких-нибудь 30-35 лет назад. Сейчас же нету сапожников! Обувщик делает обувь на абстрактного человека, а сапожник делает обувь лично вам.
Эстетическую функцию искусство сохраняет, хотя появились всякие разные анти-эстетики, которые любят безобразное. А для христианина это страшно уже само по себе, потому что «безобразное» - это то, что не имеет образа. Ну, в общем это тоже можно считать эстетикой, но с соответствующими оговорками. Наверное, находятся люди, которые платят за то, чтобы смотреть на тщательно побеленную стенку, расписанную, просите, какашками.
Пятая функция - производственная. Она практически исчезла. И наличие такого рода деятельности, как «industrial design», ничего тут не меняет, потому что дизайн промышленной продукции делается совершенно отдельно от функции. Функция пешни и функция топора относились к тому же самому художественному процессу, что и эстетика топора или эстетика пешни. А сейчас телевизор делают люди, которых совершенно не интересует его дизайн, а потом другой мастер нахлобучивает дизайн на телевизор. То есть, производственная функция практически утрачена.
Как видите, очень интересно уже то, что человек традиционного общества был человеком искусства, причем каждый человек. Конечно, один резал лучше, другой хуже. Таланты Господь раздает по-разному. Один хорошо охотился, другой хорошо резал. И соплеменники то знали. Но все равно, тот, который резал, также охотился, а тот, который охотился, еще немножко резал. На Русском севере еще в конце XIX века было неприлично не быть крестьянином. Любой ремесленник, в частности плотник, еще занимался и небольшим сельским хозяйством, занимался, правда, спустя рукава, ибо кормился в основном плотницким ремеслом, имел много заказов. Но все равно он и скотинку держал, только, наверное, не пахал. За исключением иконописцев. Те могли вообще больше ничем не заниматься. Богомаз - это совершенно особый человек на Севере. А для плотника то было совершенно нормально. Посмотрите «Лад» Василия Белова. Это его лучшая книга, автобиографическая книга, которая описывает уклад жизни Русского севера. Белов про него все знает, он вологжанин и по первой профессии плотник. «Лад» издавали неоднократно, в том числе с иллюстрациями.
Традиционные общества могут дожить даже до государственности. То бывает редко. И одна из форм монархии - традиционная монархия. Это древнейшая форма монархии. Именно с традиционной монархией, когда монарх (вождь, князь) олицетворяет общество, связан обычай царской жертвы. В тяжелом, угрожающем положении (в случае эпидемии, страшного нашествия многократно сильнейшего врага, пожаров, наводнения) царя приносили в жертву, дабы умилостивить духов. Следы царской жертвы есть в греческой мифологии. Их подробно разобрал совершенно поразительный исследователь XX века Роберт Грейвс (1895-1985). Его большая, толстая книга «Мифы древней Греции» вышла только один раз в русском переводе, лет 10-11 тому назад, в начале 90-х. Тираж 150 тысяч. Позднее уже не было бы такого тиража. Грейвс - «эвгемерист». Эвгемер был первым греческим философом, который трактовал мифы с рациональной точки зрения, то есть, он стремился видеть в них отображение истории. В своей книге Грейвс анализирует мифы. Его исследования абсолютно непревзойденные!
Так вот, Грейвс указывает, что сначала приносили в жертву самого царя, потом жертва стала заместительной. На один день царем делали мальчика, облачали его в царские одежды, бывший царь оказывал мальчику царские почести. На следующий день мальчика резали, и бывший царь возвращался на трон. Через год следующего мальчика на один день делали царем. Потом перестали резать мальчиков, но появились символические изображения того же самого. Все было запрятано в сложный обряд, и все забыли, что за этим обрядом стоит.
Вавилонский царь среднего, развитого вавилонского времени каждый год должен был пройти жреческое посвящение. Каждый год его можно было, между прочим, таким образом «провалить на выборах». Да, он был пожизненным царем, но аристократия Вавилона держала его в руках. Он должен был пройти жреческое посвящение и совершить праздник - свадьбу Бела-Мардука, бога-покровителя Вавилона. Если бы ему отказали в посвящении, он перестал бы быть царем. Каждый царь Вавилона знал, что ему дозволено, а что недозволенно. Но сейчас нас интересует не это. Царь входил в храм «Эсагилу» (в храм бога Мардука, покровителя Вавилона). Его встречал верховный жрец, аристократ, приветствовал его и… давал ему по морде. Полагали, что если от этой пощечины царь заплачет, то год будет плодородным. Вавилон был удивительно цивилизованным, как вы скоро увидите на отдельной лекции. Потому наверняка жрец умел бить так, чтобы было не больно, а царь умел выжимать слезу. Но что за этим стоит? Конечно, царская жертва, давно превратившийся вот в эту пощечину обряд царской жертвы плодородия. И это все достаточно серьезно, братья сестры, потому что царскую жертву за народ принес и Спаситель наш Иисус Христос. А Понтий Пилат, который Библию знал скверно, именно так и прочитал происходящее, потому что он о царской жертве знал из своей античной традиции. Оттуда и наглая надпись его: «Иисус Назорей, Царь Иудейский».
Так вот, естественно, традиционный царь был всеми любимым и всеми уважаемым главой общества, но имеющим, как и любая власть в традиционном обществе, минимальные возможности воздействия на общество, потому что общество управлялось традициями. Так же было в доисламской Аравии. Там было традиционнейшее родовое устройство. Вожди племен, «сеиды», в случае большой войны могли ополчать племя. Войны бывали редко, далеко не в жизни каждого сеида. Потому сеиду оставалось одно - испытывать уважение, чем он всю жизнь и занимался. Ну, еще пас своих овец. Других функций у него не было. Традиционное общество почти не допускает властных функций.
Во что веровали и веруют представители традиционных обществ? С этим связан и вопрос о происхождении религии. Библия отвечает на этот вопрос довольно просто и в лоб. Напомню вам, что «религио» - это восстановление связи; очень точная латынь. У наших прародителей, у первых людей точно никакой религии не было, потому что они знали Бога не на уровне веры, а на уровне информации, они были удостоены личного Богообщения. Религия появилась после изгнания Адама и Евы из земного рая и с того момента заполняет всю человеческую историю.
Нетрудно видеть, что согласно Библии человек исходно монотеист (единобожник) и никаким другим быть не может. Но постепенно человек утрачивал информацию. Совершенно неважно, что товарищ сатана, не к ночи будет он помянут, ухищряется, так сказать, ускорить процесс. Достаточно того, что информация сама утрачивается во всех сферах. На информацию тоже распространяется второе начало термодинамики, энтропийное. От этого никуда не денешься. Это люди знали всегда. В частности, мусульманская суфийская премудрость утверждает, что ученик не может обладать всеми познаниями учителя ни при каких обстоятельствах. Тут мусульмане правы. Ученик может стать более великим, чем его учитель. У него ведь есть еще источники знания по воле Аллаха, но он все равно не будет обладать всеми знаниями своего учителя.
Эта концепция получила в религиоведении название «концепция повреждения». Один из вариантов ее изъяснения очень прост. Вначале люди знали единого Бога, потом по мере удаления, не по их воле, а по их грехам они начали утрачивать это знание и начали замещать почитание единого Творца почитанием духов, необязательно бесов, ибо духи бывают и светлыми, тут уж как у кого сложится. Есть более демонические религии, есть менее демонические религии среди языческих. Полагаю, что наименее демонизированы те, которые связаны с почитанием стихий. А из них еще менее демонизирована та, которая связана с почитанием светил астральных.
Кстати, стихиями повелевают ангелы. Православное и вообще христианское богословие об ангелах пишет очень мало. И мусульманская теология очень мало пишет. Почему? Наши отцы учители церкви и мусульманские религиозные авторитеты всегда, как монотеисты, боялись углубляться в разговор об ангелах, потому что боялись рецидивов политеизма, рецидивов многобожия. Только по этой причине.
Часть 2/2
Оглавление