СТАРЕЦ НИКОЛАЙ (ГУРЬЯНОВ)
Удивительны были духовные дарования старца. Он жил в теле, а был подобен бесплотным. Сколько раз я в этом убеждался! Расскажу один такой случай. Служил я в то время диаконом на Смоленском кладбище. Кстати сказать, диаконство мое было им тоже предсказано. Перед поступлением в семинарию я, как обычно, приехал на остров, ибо тогда уже ездил регулярно, не мог уже без этого. Побеседовал со старцем, все, что нужно было, решил. На прощание он мне говорит: "Скоро дьяконом будешь". "Когда?" - спрашиваю. "Следующим летом", - ответил старец. С тем и уехал. Но в душе недоумение: какое диаконство, когда я еще не поступил даже в семинарию? Пошутил, может, батюшка? На деле же вышло все по его слову. Меня, как окончившего вуз, зачислили в семинарию сразу во второй класс. Экзамены я сдавал успешно, так как за пять лет института привык к ним. По окончании второго класса мне предложили перейти в четвертый, минуя третий. Не дав никакого ответа, я уехал за город к родственникам до сентября следующего учебного года. А в начале июля неожиданно позвонили из епархиального управления с требованием немедленно явиться в город для сдачи ставленнических экзаменов и прохождения исповеди перед хиротонией. И на память Тихвинской иконы Божией Матери, 11 июля, состоялось мое диаконское рукоположение.
Так вот. Служил я тогда на Смоленском кладбище. В то время алтарничала в храме некая Евдокия, скромная, опрятная и богомольная старушка. Никогда она своей близости к святыне перед прихожанами ничем не выказывала, что в то время редкостью было. Лицо у нее было круглое, и почти всегда на нем сияла добродушная улыбка. Была она чуть медлительна в своих движениях, чуть рассеянна и слегка подслеповата. Также отличала ее любовь к общению и излишняя, вполне извинительная, старушечья словоохотливость, иногда переходящая в болтливость.
У меня в душе всякий раз веселая минутка наступала, когда я наблюдал за тем, как она неспешно, семеня ногами, несла мне кадило для совершения каждения. Эта самая Евдокия старца знала и обращалась к нему в прежние годы, когда возраст позволял. Перед очередным моим отъездом на остров она просит меня: "Отец Владислав (это мое мирское имя - и. Н.), спроси у батюшки про меня. Я теперь старая, к нему уж не доеду. Пусть он мне через тебя словечко передаст". Те, кто у батюшки окормлялся, хорошо знали, что услышать слово от батюшки в свой адрес, - это был большой подарок. Этому подарку душа долго радовалась и хранила его.
На острове, под конец своего общения с отцом Николаем, я попросил его: "Батюшка, Евдокия, алтарница наша, просит вас что-нибудь ей передать". Старец никогда не переспрашивал и не уточнял, какая такая Евдокия, да откуда она. Сколько таких вот Евдокий у него было, а он сразу безошибочно, без всяких дополнительных уточнений, определял, кто именно его просит. "Ничего не передавай", - услышал я краткий ответ. Тут я на миг представил, как она ко мне бросится после моего приезда и как я буду молчать. Мне стало жаль добродушную нашу Евдокию. "Батюшка, - попросил я вторично за нее, - она огорчится, скажите ей два слова". "Ну, ладно, - уступил старец, подождав, - передай ей, что я скоро к ней сам приеду и все ей скажу".
"Вот тебе и ответ, - подумал я, - как хочешь, так и понимай". Но, уже находясь на катере, я понял его скрытый смысл. Так часто со мной бывало. Скажет старец что-нибудь неудобопонятное, а ты голову в недоумении ломаешь. Но потом, словно вдогонку, сам же и открывал твой ум. Вдруг внезапно, неизвестно откуда и чаще всего в самый неожиданный момент, приходило понимание смысла произнесенных слов. В этом тоже была своя духовная мудрость. Батюшка не хотел обнаруживать свои дарования в моем присутствии и вызывать во мне восхищение ими при непосредственном общении. Он как бы прятался в келейку от таких восторгов.
С острова я прямо на всенощную в свой храм приехал. В пономарке Евдокия, как я и предполагал, ко мне сразу бросилась: "Ну, что он тебе сказал?" "Сказал, что сам приедет и все объяснит", - ответил я. Надо было видеть разочарование нашей Евдокии. "Как же он приедет, когда он никуда не ездит? " - пробормотала алтарница и, убитая своим горем, тихо опустилась в кресло. "Раз сказал, что приедет, значит, приедет", - приободрил я расстроенную Евдокию. Но это ее не утешило. Всю службу лица на ней не было.
Прошла неделя после моей поездки. В субботу вечером приезжаю ко всенощной, захожу в алтарь. Через минуту в пономарку входит сияющая загадочным светом Евдокия и заговорщическим тоном, вполголоса, мне сообщает: "Владиславчик, останься после всенощной". "Ага, значит, свидание состоялось", - подумал я с удовольствием. Вот отошла всенощная, духовенство разъехалось по домам, а мы вдвоем, объединенные своим секретом, остались в храме, чтобы вполне насладиться разговором о батюшке. "Садись", - почти властно сказала мне Евдокия, указывая на кресло. Тут, она была, конечно, полной хозяйкой положения, что прекрасно осознавала.
Я, в предвкушении ее рассказа, беспрекословно повиновался. "Сегодня утром, - торжественно начала она свое повествование, - когда кончилась литургия, я в алтаре все прибрала, ковры начистила, да и присела отдохнуть. Думаю, посижу немножко, а потом пойду пообедаю. И вот, села я в это самое кресло, да и незаметно задремала. Утомилась, видать, немного. И представляешь, в легкой дреме вижу: идет ко мне наш батюшка, а в руках у него Новый Завет. Он подходит ко мне, дает мне книгу и велит: "Открывай такое-то послание, такую-то главу и такой-то стих". Я поискала, поискала и нашла. "Читай", - говорит мне отец Николай. Я стала читать, а там написано про то, что нужно меньше языком-то грешить. Батюшка мне часто эти слова напоминал, когда я к нему ездила. Да я, бестолковая, все одним грехом согрешаю, не исправляюсь. "Ты все поняла?" - он меня спрашивает, когда я кончила читать. "Да, - говорю, - батюшка". Он тогда взял у меня из рук Новый Завет, закрыл его, повернулся и пошел".
Евдокия окончила свой рассказ и победным взглядом посмотрела на меня. Мы оба улыбались. Однако и я тут, не удержавшись, вставил свое "воспитательное", священнослужительское слово: "Вот, Евдокиюшка, ты мне не верила, а вот видишь, он и приехал". Несмотря на то, что посещение носило обличительный характер, счастью Евдокии не было предела. Она радовалась, как ребенок. Так старец на расстоянии посещал тех своих чад, которые не могли до него добраться.
http://samoderzhavnaya.ru/