Терезин
Оригинал взят у moniava в post
Сегодня мы были в Терезине, это конц.лагерь под Прагой. Тут жили Виктор Франкл и Фридл. И еще 150 тысяч человек. Почти все они погибли по время Холокота. Сейчас в Терезине снова живут люди. Растят детей, содержат кафе. На вопрос, где тут еврейский мемориал, пожимают плечами. Я бродила по Терезину и смотрела на рисунки, которые рисовали дети гетто вместе с Фридл, смотрела на фотографии, на бесконечные списки имен на стене, на номера, за каждым из которых человек. Потом надо было идти смотреть бараки с нарами. Потом на железную дорогу, по которой уходили поезда в лагерь уничтожения. Потом на печи, в которых сожгли 33 тысячи человек. Потом были небо, ветер и листья на деревьях. Удивительно, но чем невозможнее весь мрак на земле, тем виднее дорогу над землей. Один детский рисунок блеклыми карандашами на желтой бумаге - и нет никакого конц.лагеря, есть дом, окно и трава за окном. Если в руках огрызок карандаша и кусок бумаги, если под подушкой живет блокнот, если помнишь на память стихи, если слишно музыку - вот тебе и дорога над землей. Сейчас, когда стало невозможно дышать в этой стране - стране Путина, агрессии, насилия, системы - я вдруг поняла, что окна можно открыть. Что над всем уродством можно смеяться. О всем что болит можно молиться. И над всем мраком можно подняться.
Сегодня мы были в Терезине, это конц.лагерь под Прагой. Тут жили Виктор Франкл и Фридл. И еще 150 тысяч человек. Почти все они погибли по время Холокота. Сейчас в Терезине снова живут люди. Растят детей, содержат кафе. На вопрос, где тут еврейский мемориал, пожимают плечами. Я бродила по Терезину и смотрела на рисунки, которые рисовали дети гетто вместе с Фридл, смотрела на фотографии, на бесконечные списки имен на стене, на номера, за каждым из которых человек. Потом надо было идти смотреть бараки с нарами. Потом на железную дорогу, по которой уходили поезда в лагерь уничтожения. Потом на печи, в которых сожгли 33 тысячи человек. Потом были небо, ветер и листья на деревьях. Удивительно, но чем невозможнее весь мрак на земле, тем виднее дорогу над землей. Один детский рисунок блеклыми карандашами на желтой бумаге - и нет никакого конц.лагеря, есть дом, окно и трава за окном. Если в руках огрызок карандаша и кусок бумаги, если под подушкой живет блокнот, если помнишь на память стихи, если слишно музыку - вот тебе и дорога над землей. Сейчас, когда стало невозможно дышать в этой стране - стране Путина, агрессии, насилия, системы - я вдруг поняла, что окна можно открыть. Что над всем уродством можно смеяться. О всем что болит можно молиться. И над всем мраком можно подняться.