Эпикриз
Расскажу, как я лежала в больнице.
Попали мы туда вдвоем с коллегой с одинаковым диагнозом - гипертонический криз. Случилось это после неприятного разговора с начальством на тему, что наше поведение не соответствует занимаемым нами должностям доцентов. Претензия к нам состояла в том, что мы отказались к Государственным экзаменам начитывать , помимо своих предметов, предметы, которые ведут другие преподаватели, предметы, которые мы сами на пятерки не знаем.
Случайностью ли было то, что мы с коллегой русско-еврейские полукровки (а у нее еще и отчество - Израилевна), а третий недостойный доцент, вызванный на ковер , - выходец с Северного Кавказа, - судить не берусь.
Молодой джигит разговор благополучно пережил, а мы с Израилевной вышли из начальственного кабинета с дикой головной болью. Израилевна - человек пожилой, с собой носит тонометр-автомат. Померили давление - у нее верхнее оказалось равным 193, у меня почти таким же - 188.
Вызвали неотложку. Приехавший (без партнера) юноша попытался сбить нам давление путем отпаивания настоем пустырника. Не вышло. (Любопытно, что потом в моей истории болезни было написано, что мне сделали снижающий давление укол). Юноша любезно спросил, хотим ли мы госпитализироваться и если да, то куда именно. Мы обе назвали институт Скорой Помощи им. Джанелидзе - так он единственный расположен в том, районе, где мы живем. Приехали. Часа два просидели в ожидании, Кстати, не совсем понятно, зачем Скорой Помощи так торопиться, гудеть сиреной, блистать мигалкой, если потом госпитализируемые тупо сидят без какой либо помощи?..
Постепенно записали наши данные. Израилевне, как она выяснила по возвращении домой , записали отчество Васильевна. Правда, чрезвычайно похожие отчества?
Потом нас вызвали к нашим терапевтам (каждую - к своей). Обе докторши сообщили нам , что мест в больнице нет. "Я готова лечь на платное!" - сказала я . Оказалось, что платных мест тоже нет. "Зачем же скорая вняла нашим просьбам и привезла именно сюда?" - удивилась я. Мне пояснили, что примерно два года назад вышел указ, запрещающий институту отказывать в помощи и госпитализации любому больному.
Нам предложили либо написать расписки , что мы отказываемся от госпитализации , либо начать лечение в приемном отделении, а при появлении платных (или бесплатных ) мест на соответствующем (в данном случае - кардиологическом ) отделении - перевестись туда. Израилевна выбрала первый путь и после капельницы ушла под расписку домой, я - второй.
Приемное отделение напоминало эвакогоспиталь времен ВОВ. Мне (по счастливой случайности) достался свой топчан, наполовину прикрытый рваной простынкой, но многие лежали на каталках, а некоторые даже на полу (на матрасе). Топчаны были поставлены подвое - вплотную друг к другу. На соседний топчан со мной вполне крепкая бабушка пыталась положить своего больного супруга - на ночь она хотела уйти домой, а ее дедушка был не во вполне вменяемом состоянии - и мог запросто долбануться с существенно более высокой каталки, которую он занимал. Мне не был нужен рядом невменяемый, куда-то беспрестанно ползущий дедушка, и я об этом громко вопила. В итоге деду постелили где-то в смотровой, а мне под бок положили бабульку на сорок лет старше меня, но , что интересно - однофамилицу и с именем, похожим на мое . Поскольку больные поминутно выкликивались медсестрами и медбратьями (одному ставили капельницу, другому - делали ЭКГ, с третьим заводил беседу невролог с молоточком на предмет сохранности рефлексов и памяти), то каждый раз , когда выкликивалась моя фамилия, мне приходилось орать в ответ : "Какая именно ?" и указывать либо на себя , либо на соседскую бабушку, дабы что-нибудь , назначенное ей , не влепили по случайности мне. Бабушка-однофамилица была вполне мирной и даже кое-что соображающей, но страдала неукротимой рвотой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ,
Попали мы туда вдвоем с коллегой с одинаковым диагнозом - гипертонический криз. Случилось это после неприятного разговора с начальством на тему, что наше поведение не соответствует занимаемым нами должностям доцентов. Претензия к нам состояла в том, что мы отказались к Государственным экзаменам начитывать , помимо своих предметов, предметы, которые ведут другие преподаватели, предметы, которые мы сами на пятерки не знаем.
Случайностью ли было то, что мы с коллегой русско-еврейские полукровки (а у нее еще и отчество - Израилевна), а третий недостойный доцент, вызванный на ковер , - выходец с Северного Кавказа, - судить не берусь.
Молодой джигит разговор благополучно пережил, а мы с Израилевной вышли из начальственного кабинета с дикой головной болью. Израилевна - человек пожилой, с собой носит тонометр-автомат. Померили давление - у нее верхнее оказалось равным 193, у меня почти таким же - 188.
Вызвали неотложку. Приехавший (без партнера) юноша попытался сбить нам давление путем отпаивания настоем пустырника. Не вышло. (Любопытно, что потом в моей истории болезни было написано, что мне сделали снижающий давление укол). Юноша любезно спросил, хотим ли мы госпитализироваться и если да, то куда именно. Мы обе назвали институт Скорой Помощи им. Джанелидзе - так он единственный расположен в том, районе, где мы живем. Приехали. Часа два просидели в ожидании, Кстати, не совсем понятно, зачем Скорой Помощи так торопиться, гудеть сиреной, блистать мигалкой, если потом госпитализируемые тупо сидят без какой либо помощи?..
Постепенно записали наши данные. Израилевне, как она выяснила по возвращении домой , записали отчество Васильевна. Правда, чрезвычайно похожие отчества?
Потом нас вызвали к нашим терапевтам (каждую - к своей). Обе докторши сообщили нам , что мест в больнице нет. "Я готова лечь на платное!" - сказала я . Оказалось, что платных мест тоже нет. "Зачем же скорая вняла нашим просьбам и привезла именно сюда?" - удивилась я. Мне пояснили, что примерно два года назад вышел указ, запрещающий институту отказывать в помощи и госпитализации любому больному.
Нам предложили либо написать расписки , что мы отказываемся от госпитализации , либо начать лечение в приемном отделении, а при появлении платных (или бесплатных ) мест на соответствующем (в данном случае - кардиологическом ) отделении - перевестись туда. Израилевна выбрала первый путь и после капельницы ушла под расписку домой, я - второй.
Приемное отделение напоминало эвакогоспиталь времен ВОВ. Мне (по счастливой случайности) достался свой топчан, наполовину прикрытый рваной простынкой, но многие лежали на каталках, а некоторые даже на полу (на матрасе). Топчаны были поставлены подвое - вплотную друг к другу. На соседний топчан со мной вполне крепкая бабушка пыталась положить своего больного супруга - на ночь она хотела уйти домой, а ее дедушка был не во вполне вменяемом состоянии - и мог запросто долбануться с существенно более высокой каталки, которую он занимал. Мне не был нужен рядом невменяемый, куда-то беспрестанно ползущий дедушка, и я об этом громко вопила. В итоге деду постелили где-то в смотровой, а мне под бок положили бабульку на сорок лет старше меня, но , что интересно - однофамилицу и с именем, похожим на мое . Поскольку больные поминутно выкликивались медсестрами и медбратьями (одному ставили капельницу, другому - делали ЭКГ, с третьим заводил беседу невролог с молоточком на предмет сохранности рефлексов и памяти), то каждый раз , когда выкликивалась моя фамилия, мне приходилось орать в ответ : "Какая именно ?" и указывать либо на себя , либо на соседскую бабушку, дабы что-нибудь , назначенное ей , не влепили по случайности мне. Бабушка-однофамилица была вполне мирной и даже кое-что соображающей, но страдала неукротимой рвотой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ,