"Соль земли. Сказание о жизни Старца Гефсиманского Скита Аввы Исидора." Павел Флоренский
Несвятой святой
Отца Исидора не стало с нами; не стало, - нет его.
У каждого есть кто-то, под кем "чистим" себя. Павел Флоренский мой такой человек. Священник, философ, полиглот, ученый-естественнонаучник (стоял у истоков электрификации России), изобретатель (микройод, агар-агар из водорослей уже на Соловках), заботливый муж и отец - умудрялся семье из БелБалтЛага помогать денежными переводами за патенты на изобретения. Особо прозорливым и осторожным не был, написал много такого, за что либеральная общественность сегодня едва не жупелом его объявляет. Не воспользовался возможностью эмигрировать, которую Екатерина Пешкова для него выхлопотала, да и как было уезжать, имея восьмерых детей? А спасаться самому, оставив близких в заложниках для него было нереально. Принял мученическую смерть за веру, креста над ним не стоит, расстрельный могильник Ладейнопольского лагеря до сих пор не найден.
"Соль земли. Сказание о жизни старца Гефсиманского скита Аввы Исидора" - это жизнеописание старца Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры иеромонаха Исидора. Умница Флоренский познакомился с ним в двадцать два, едва ступив на путь духовной карьеры, но уже имея за плечами физико-математический факультет Московского Университета, публикации, знакомство с Блоком, Брюсовым, Бальмонтом, Белым, Мережковским и Гиппиус. Внезапно полуграмотный скитский старец, имеющий репутацию не то святого. не то юродивого: "Ходил навестить старца Исидора. Пошел к нему с недоумением, а вернулся легко и радостно, - с силами. Отец Исидор весь белый, ласковый и радостный - будто светится."
С первого знакомства в 1904 и до смерти старца он сделался духовным наставником Флоренского. Совсем простой человек, из бывших крепостных князя Грузинского, не исключено, что бвстард, во внешности его было заметно немалое сходство с фамильными портретами княжьего рода. Никогда нигде не учился, в детстве играл в крепостном театре, благодать снизошла на него, когда в храм, где юноша молился, влетела шаровая молния. Захотел уйти на Афон, но средств недостало, вступил в Гефсиманский скит. Вел жизнь, полную лишений в самолично выкопанной земляной келейке среди таких же отшельников-молитвенников. Собмрался в Америку, проповедовать вместе с Епископом Иоанном. Наместник сшил, было, ему даже новую шубу для дальнего путешествия; но почему-то эта поездка не состоялась, и шуба уехала в Америку без своего хозяина. Перебрался таки на Афон, но у бессребренника Исидора не было денег выкупить сам келью, пришлось вернуться в Гефсиманский скит.
Невероятной, немыслимой доброты и нестяжательства человек, бесконечно раздавал все, что ему приносили, жил в своей келейке в крайней степени нищеты, но слал вспомоществование каким-то узникам, солдатам, нуждающимся. Никто не уходил от него без подарка, хоть огурцом с огорода, хоть релькой, хоть собственноручно записанной на листке бумаги молитвой, а оделит пришедшего. Хорошей одежды монастырское начальство распорядилось не давать ему, все равно через день-другой бывал бос и в лохмотьях - отдавал с себя сапоги, а зиму ходил в башмаках. Много раз люди, которым давал приют у себя в келье, уносили у него последнее или переворачивали в этом грошовом прибежище все вверх-дном в поисках спрятанных денег.
Со всеми говорил одинаково, не признавал сословных и прочих различий, оттого в монастырской иерархии выше иеромонаха не поднялся. Свои братья монахи, признавая за Исидором дар прозорливца, исповедника и чудотворца считали его блаженненьким и не от мира сего. В преклонные годы, уже тяжело больному, даже келейник Исидору не прислуживал. Больной старик лежал один в грязи и по грязной его бороде вши ползали. Звучит не очень для репутации РПЦ,но все же и без того понимают, что не церковными иерархами вера держится, а такими вот незаметными подвижниками.
Да и не ставил Флоренский целью какие бы то ни было обличения. В рассказе о наставнике он передал тонкую, но очень поучительную иронию над роскошью мира, - независимость Старца от мира, его надмирность., которая именно и делает немногих людей солью земли.