На край империи и обратно. Часть 3.
Экспириенс второй: кладбище.
Ваня, Димин племянник, обаятельный 21-летний парень, родившийся за рулем, приехал за нами без двадцати семь утра - как и обещал. Джинсы, кожаная куртка кофейного цвета. Длинный, худой. Брюнет, как папа с дядей. Даже немного торчащие уши его не портят. Красавец, короче. В семь мы строились на выход, через 9 минут приехали в Талы. Они примерно на том же расстоянии от Кантемировки, что и граница с Украиной, но в другую сторону. Ваня извинился, что обещал довезти за десять минут, а довез за девять. Кладбище. Раньше его окружали деревья, потом их зачем-то вырубили. Хорошо, что пощадили одну березу. Нас пятеро. Ваня держится немного поодаль. Любовь Михайловна находит могилку Анатолия - ее младшего брата, в 1979 году разбившегося за рулем автобуса. Ему было 23 года. Подтягивается дядя Коля - второй ее брат (тот самый дядя Коля, чей самогон мы вчера оценили) - и его жена. Они живут здесь же, в Талах. Здороваемся. Дима расспрашивает дядю Колю про Толика. В глазах дяди Коли, окруженных морщинистыми веками, заблестели слезы. Женщины кладут на могилку салфеточку, на нее - пару пасхальных яиц и горсть конфет. И так на каждой поминаемой могиле. Рядом с могилками стоят столики для водки и закуски. Помянули. Дима спрашивает про певчих, ему отвечают, что давно уже здесь на Пасху никто не поет. Подошли к могиле Анастасии Ивановны, матери бабушки Паши. Она главная долгожительница из всех усопших родных бабушки Паши - прожила 88 лет (1900-1988). Умерла 6 мая, на следующий день после Диминого дня рождения. Вспоминали, как испугался 12-летний Дима, увидев на веранде дома гроб. У нее было две дочери - Прасковья Григорьевна (бабушка Паша) и Нина Григорьевна. Бабушке Паше было суждено пережить многих своих родных: в начале 50-х умирает ее отец и сестра, в 1959 г. - ее 32-летний муж Михаил, в 1979 г. - ее младший сын, в 1988 г. - мать. Я обнаружила несколько могил семьи Комовых (Моисей Григорьевич, Алексей Моисеевич, Акулина Моисеевна) и задумалась о семье моей подруги, их однофамилицы. Ее отец был родом из Краснодара, его отец - из-под Одессы.
Девятый час. Свежо. Народ постепенно прибывает. Между могилами шныряют нарядные дети, которых привели сюда местные старушки. Дети подходят к могилам, берут с салфеток снедь и кладут ее в сумки. Сумки постепенно раздуваются. Это похоже на азартную игру: найти еду и опередить конкурирующие с тобой команды. В основном этим промыслом занимаются девочки. На одной - теплые красные колготки и туфельки. С могилы Анастасии Ивановны еду деловито собрал тощий белобрысый мальчик в кепке и теплой черной куртке. Куртка ему где-то по колено.
- Мальчик, ты чей будешь? Какая у тебя фамилия?
Мальчик пробурчал длинную фамилию, похожую на татарскую.
- Ты в школу ходишь?
- В первый класс.
Сначала мне казалось, что дети ждут, пока мы отойдем от могилы. Потом поняла, что мы им не мешаем. А может, с каждой минутой все сильнее поджимает конкуренция. Посмотрев на это, Дима заметил: «Подбирать еду с могил… Никакой брезгливости… Какая же это нищета». Этих детей, как и вчерашних горяшек, Дима ждал. И, как и вчера, был удивлен встрече.
На кладбище произошла еще одна интересная встреча. Любовь Михайловна узнала в одной из старушек сельского почтальона. Старушка представилась Марией Алексеевной и рассказала, что отслужила почтальоном 25 лет. Каждый день ходила по 18 км. В 14 лет начала работать на торфяных разработках под Ленинградом. Сейчас ей 85 лет. Очень приятная и энергичная старушка. Оно и понятно - каждый день по 18 км… Бабушка Паша назвала ее «письмоноска». Дело в том, что она говорит на языке, который Дима называет волапюк. Для непосвященных типа меня он неотличим от украинского, но вроде бы это не совсем украинский. Так говорили в некоторых местных селах. А бывало, если верить Ивану Петровичу, что в пределах одного села одна сторона улицы говорила так, а другая - эдак. Вообще, волапюк - интересный язык. Он явно долгое время обдувался западными ветрами. Я нашла несколько любопытных соответствий, о которых Дима каждый раз с восторгом первооткрывателя рассказывает родным. Лук на волапюке - «цибуля» (по-немецки - die Zwiebel), мел - «крейда» (по-немецки - die Kreide). Еще Дима щеголяет словом «глэчек» - глиняный кувшин.
Без пятнадцати девять мы погрузились в экипаж. К этому времени народ уже вовсю съезжался на кладбище. Детям будет чем поживиться… Дима с восторгом рассказывал дяде Коле про байбаков и куропаток. Дядя Коля сказал: «За Чехуровкой будут фазаны». И вручил нам в подарок пятилитровку с медом. Выезжаем на дорогу. Проехали Талы, дальше по курсу Чехуровка. Как по заказу, слева на обочине дороги неторопливо гуляет фазан. Нарядный, с красным ободком на шейке. Восторгу Димы не было предела.
Пункт 3, 4, 5, 6: продукты натурального хозяйства. Кухня, водка. Пей до дна
По возвращении с кладбища готовим окрошку. Нас покормили и дали поспать. Предстоит отъезд в Воронеж к Олегу, старшему брату Димы и родителю Вани (едем на Ване, но на другой машине). Нас почти не обманули: разгружая у Олега дома наши сумки, Дима обнаружил совсем немного контрабанды, которую Любовь Михайловна не оформила в своей устной декларации. Димины родители добрые люди. К тому же, они убеждены, что в Москве голод, и помогают нам силами своей житницы. Мешать им можно, но это не очень продуктивно. На наше счастье, Ваня забыл переложить в другую машину пятилитровку с медом от дяди Коли. Но в Воронеже Олег вручит нам двухлитровую бутылку меда. В итоге экономия всего три литра. Кроме груза в багажнике и тяжеленного ведра с яйцами, поставленного в салон, в машине ехало красивое и тихое создание. Видимо, Ванина девушка. Если это так, то у нее очень хороший вкус. Ваня рассказал, что в его кантемировской школе Диму помнят и любят: Ваню там упорно принимали за его сына, называли Димой Ляховским, и по этой же причине не желали ставить Ване оценки выше четверки, даже если выученный материал от зубов отскакивал. Я уточнила, ходили ли в эту школу брат и сестра Димы. Он ответил, что школа там одна.
Воронеж. Последний перевалочный пункт перед поездом. Широкий мост через Дон, помпезная стела «Район Советский» с триколором. По-моему, триколор совершенно не вяжется со словом «советский». Вывеска ресторана «Ной». Это имя или повелительное наклонение?
Ваня привез нас к Олегу. Большой двор, молодежь на лавочках. Несколько сидят, лицом к ним стоит, скрестив ноги, девочка, обутая в черные полусапожки на шпильках. Воронеж - столица чернозема. Ну как в столице выйти погулять во двор - и без шпилек! Олег через час вернется со службы. Нас встречает Оля и их дочка Аня. Стол с жирной и здоровой пищей. Вокруг Оли ходит Аня с водочным компрессом от кашля и просит его снять. Мы получаем приглашение на Анин выпускной из детского сада. Аня рассказывает, какое у нее будет платье и прическа. Я подумала: у меня не было выпускного из детского сада, потому что я не ходила в детский сад, на выпускной из школы я принципиально не захотела надевать платье, на выпускном из института платье было, но оно было куплено на школьный выпускной. Как-то неправильно жизнь сложилась. А тут ребенок в полный рост мне про платье и прическу рассказывает. Оля откупоривает бутылку водки, разливает ее в стопки Nemiroff. Житье-бытье. Аню оформляют в школу. В рамках медосмотра зачем-то послали к гинекологу. «Шестилетнего ребенка!», - гремит Оля на всю кухню. Приходит Аня, ноет, что компресс чешется.
- Там плакаты всякие на стене были. Она ко мне подходит и спрашивает: мама, а что такое …?
Это слово Оля произносит беззвучно - Аня на кухне. Я смотрю на Олины губы: двухсложное слово, начинается с гласной… Понятно. «Аборт». Даже немного горжусь, какая я сообразительная.
- Маш, ты представляешь? Ну как я ей объясню, что это такое? Я сказала: не знаю, Ань... А что мне оставалось?
Потом бедному ребенку пришлось познакомиться с гинекологическим креслом.
- Я впервые в 25 лет у гинеколога оказалась! А тут - шестилетний ребенок… Она испугалась, говорит: «Мама, а что это такое?» Ну как я ей объясню…
Я уже ничему не удивляюсь. Если у нас СНИЛС для поступления в школу требуют… Они еще и на СПИД проверят. Даже немного страшно здесь плодиться. Когда меня брали в школу, у меня спросили, сколько будет три да два. Если бы они спросили «три плюс два», я бы поняла, чего от меня хотят. Хоть шесть плюс шесть. А тут какое-то странное «да»… Я решила не рисковать и сказала, что не знаю. Маме сказали: «Собеседование прошла со скрипом». Это унизительное «со скрипом» до сих пор где-то скрипит. Теперь-то я знаю: если интуиция подсказывает, что ты догнал оратора, то говори так, как понял. На посошок Оля, вдоволь выговорившись, показывает на мою стопку: «До дна». До дна так до дна. Посмотрев на пустую стопку, Оля удовлетворенно сказала: «Уважает». Я закусила сладким блином, свернутым в трубочку.
Ваня, Димин племянник, обаятельный 21-летний парень, родившийся за рулем, приехал за нами без двадцати семь утра - как и обещал. Джинсы, кожаная куртка кофейного цвета. Длинный, худой. Брюнет, как папа с дядей. Даже немного торчащие уши его не портят. Красавец, короче. В семь мы строились на выход, через 9 минут приехали в Талы. Они примерно на том же расстоянии от Кантемировки, что и граница с Украиной, но в другую сторону. Ваня извинился, что обещал довезти за десять минут, а довез за девять. Кладбище. Раньше его окружали деревья, потом их зачем-то вырубили. Хорошо, что пощадили одну березу. Нас пятеро. Ваня держится немного поодаль. Любовь Михайловна находит могилку Анатолия - ее младшего брата, в 1979 году разбившегося за рулем автобуса. Ему было 23 года. Подтягивается дядя Коля - второй ее брат (тот самый дядя Коля, чей самогон мы вчера оценили) - и его жена. Они живут здесь же, в Талах. Здороваемся. Дима расспрашивает дядю Колю про Толика. В глазах дяди Коли, окруженных морщинистыми веками, заблестели слезы. Женщины кладут на могилку салфеточку, на нее - пару пасхальных яиц и горсть конфет. И так на каждой поминаемой могиле. Рядом с могилками стоят столики для водки и закуски. Помянули. Дима спрашивает про певчих, ему отвечают, что давно уже здесь на Пасху никто не поет. Подошли к могиле Анастасии Ивановны, матери бабушки Паши. Она главная долгожительница из всех усопших родных бабушки Паши - прожила 88 лет (1900-1988). Умерла 6 мая, на следующий день после Диминого дня рождения. Вспоминали, как испугался 12-летний Дима, увидев на веранде дома гроб. У нее было две дочери - Прасковья Григорьевна (бабушка Паша) и Нина Григорьевна. Бабушке Паше было суждено пережить многих своих родных: в начале 50-х умирает ее отец и сестра, в 1959 г. - ее 32-летний муж Михаил, в 1979 г. - ее младший сын, в 1988 г. - мать. Я обнаружила несколько могил семьи Комовых (Моисей Григорьевич, Алексей Моисеевич, Акулина Моисеевна) и задумалась о семье моей подруги, их однофамилицы. Ее отец был родом из Краснодара, его отец - из-под Одессы.
Девятый час. Свежо. Народ постепенно прибывает. Между могилами шныряют нарядные дети, которых привели сюда местные старушки. Дети подходят к могилам, берут с салфеток снедь и кладут ее в сумки. Сумки постепенно раздуваются. Это похоже на азартную игру: найти еду и опередить конкурирующие с тобой команды. В основном этим промыслом занимаются девочки. На одной - теплые красные колготки и туфельки. С могилы Анастасии Ивановны еду деловито собрал тощий белобрысый мальчик в кепке и теплой черной куртке. Куртка ему где-то по колено.
- Мальчик, ты чей будешь? Какая у тебя фамилия?
Мальчик пробурчал длинную фамилию, похожую на татарскую.
- Ты в школу ходишь?
- В первый класс.
Сначала мне казалось, что дети ждут, пока мы отойдем от могилы. Потом поняла, что мы им не мешаем. А может, с каждой минутой все сильнее поджимает конкуренция. Посмотрев на это, Дима заметил: «Подбирать еду с могил… Никакой брезгливости… Какая же это нищета». Этих детей, как и вчерашних горяшек, Дима ждал. И, как и вчера, был удивлен встрече.
На кладбище произошла еще одна интересная встреча. Любовь Михайловна узнала в одной из старушек сельского почтальона. Старушка представилась Марией Алексеевной и рассказала, что отслужила почтальоном 25 лет. Каждый день ходила по 18 км. В 14 лет начала работать на торфяных разработках под Ленинградом. Сейчас ей 85 лет. Очень приятная и энергичная старушка. Оно и понятно - каждый день по 18 км… Бабушка Паша назвала ее «письмоноска». Дело в том, что она говорит на языке, который Дима называет волапюк. Для непосвященных типа меня он неотличим от украинского, но вроде бы это не совсем украинский. Так говорили в некоторых местных селах. А бывало, если верить Ивану Петровичу, что в пределах одного села одна сторона улицы говорила так, а другая - эдак. Вообще, волапюк - интересный язык. Он явно долгое время обдувался западными ветрами. Я нашла несколько любопытных соответствий, о которых Дима каждый раз с восторгом первооткрывателя рассказывает родным. Лук на волапюке - «цибуля» (по-немецки - die Zwiebel), мел - «крейда» (по-немецки - die Kreide). Еще Дима щеголяет словом «глэчек» - глиняный кувшин.
Без пятнадцати девять мы погрузились в экипаж. К этому времени народ уже вовсю съезжался на кладбище. Детям будет чем поживиться… Дима с восторгом рассказывал дяде Коле про байбаков и куропаток. Дядя Коля сказал: «За Чехуровкой будут фазаны». И вручил нам в подарок пятилитровку с медом. Выезжаем на дорогу. Проехали Талы, дальше по курсу Чехуровка. Как по заказу, слева на обочине дороги неторопливо гуляет фазан. Нарядный, с красным ободком на шейке. Восторгу Димы не было предела.
Пункт 3, 4, 5, 6: продукты натурального хозяйства. Кухня, водка. Пей до дна
По возвращении с кладбища готовим окрошку. Нас покормили и дали поспать. Предстоит отъезд в Воронеж к Олегу, старшему брату Димы и родителю Вани (едем на Ване, но на другой машине). Нас почти не обманули: разгружая у Олега дома наши сумки, Дима обнаружил совсем немного контрабанды, которую Любовь Михайловна не оформила в своей устной декларации. Димины родители добрые люди. К тому же, они убеждены, что в Москве голод, и помогают нам силами своей житницы. Мешать им можно, но это не очень продуктивно. На наше счастье, Ваня забыл переложить в другую машину пятилитровку с медом от дяди Коли. Но в Воронеже Олег вручит нам двухлитровую бутылку меда. В итоге экономия всего три литра. Кроме груза в багажнике и тяжеленного ведра с яйцами, поставленного в салон, в машине ехало красивое и тихое создание. Видимо, Ванина девушка. Если это так, то у нее очень хороший вкус. Ваня рассказал, что в его кантемировской школе Диму помнят и любят: Ваню там упорно принимали за его сына, называли Димой Ляховским, и по этой же причине не желали ставить Ване оценки выше четверки, даже если выученный материал от зубов отскакивал. Я уточнила, ходили ли в эту школу брат и сестра Димы. Он ответил, что школа там одна.
Воронеж. Последний перевалочный пункт перед поездом. Широкий мост через Дон, помпезная стела «Район Советский» с триколором. По-моему, триколор совершенно не вяжется со словом «советский». Вывеска ресторана «Ной». Это имя или повелительное наклонение?
Ваня привез нас к Олегу. Большой двор, молодежь на лавочках. Несколько сидят, лицом к ним стоит, скрестив ноги, девочка, обутая в черные полусапожки на шпильках. Воронеж - столица чернозема. Ну как в столице выйти погулять во двор - и без шпилек! Олег через час вернется со службы. Нас встречает Оля и их дочка Аня. Стол с жирной и здоровой пищей. Вокруг Оли ходит Аня с водочным компрессом от кашля и просит его снять. Мы получаем приглашение на Анин выпускной из детского сада. Аня рассказывает, какое у нее будет платье и прическа. Я подумала: у меня не было выпускного из детского сада, потому что я не ходила в детский сад, на выпускной из школы я принципиально не захотела надевать платье, на выпускном из института платье было, но оно было куплено на школьный выпускной. Как-то неправильно жизнь сложилась. А тут ребенок в полный рост мне про платье и прическу рассказывает. Оля откупоривает бутылку водки, разливает ее в стопки Nemiroff. Житье-бытье. Аню оформляют в школу. В рамках медосмотра зачем-то послали к гинекологу. «Шестилетнего ребенка!», - гремит Оля на всю кухню. Приходит Аня, ноет, что компресс чешется.
- Там плакаты всякие на стене были. Она ко мне подходит и спрашивает: мама, а что такое …?
Это слово Оля произносит беззвучно - Аня на кухне. Я смотрю на Олины губы: двухсложное слово, начинается с гласной… Понятно. «Аборт». Даже немного горжусь, какая я сообразительная.
- Маш, ты представляешь? Ну как я ей объясню, что это такое? Я сказала: не знаю, Ань... А что мне оставалось?
Потом бедному ребенку пришлось познакомиться с гинекологическим креслом.
- Я впервые в 25 лет у гинеколога оказалась! А тут - шестилетний ребенок… Она испугалась, говорит: «Мама, а что это такое?» Ну как я ей объясню…
Я уже ничему не удивляюсь. Если у нас СНИЛС для поступления в школу требуют… Они еще и на СПИД проверят. Даже немного страшно здесь плодиться. Когда меня брали в школу, у меня спросили, сколько будет три да два. Если бы они спросили «три плюс два», я бы поняла, чего от меня хотят. Хоть шесть плюс шесть. А тут какое-то странное «да»… Я решила не рисковать и сказала, что не знаю. Маме сказали: «Собеседование прошла со скрипом». Это унизительное «со скрипом» до сих пор где-то скрипит. Теперь-то я знаю: если интуиция подсказывает, что ты догнал оратора, то говори так, как понял. На посошок Оля, вдоволь выговорившись, показывает на мою стопку: «До дна». До дна так до дна. Посмотрев на пустую стопку, Оля удовлетворенно сказала: «Уважает». Я закусила сладким блином, свернутым в трубочку.