Астенические заметки - 4
Саму эту книгу, «Пропущенное поколение», мне пока удалось разыскать только в отрывках. Зато попалось подряд несколько рецензий на неё, некоторые очень забавные. Отзыв В. Шубинского сводится к тому, что мемуарист, Бог с ним, какой-то неполовозрелый.
...поражаешься, насколько молод эмоционально и интеллектуально ее автор. Он с забавной категоричностью объявляет всех писателей, чьи произведения ему не нравятся, «мертвецами». Он с необыкновенной обстоятельностью описывает (в книге, посвящённой, в общем-то, другим людям) свои юношеские душевные надломы, духовные кризисы и суицидальные попытки (и какие! - в большой компании бросился на кухню и «стал кухонным тупым ножом резать запястье»). Все это - без всякой самоиронии, без всякой дистанции по отношению к себе восемнадцати-двадцатилетнему.
Вот этот настойчивый запрос на самоиронию, на лёгкую и изящную аутоагрессию, призванную продемонстрировать читателям ли, самому ли писателю, насколько условный «я» вырос, обтесался и улучшился за эти кромешные годы, то есть в конечном итоге - что всё это было не зря, кажется очень характерным и очень настораживающим. Почему? Потому что в конечном итоге что ирония - поза, что пафос - поза, один шут. Смеясь, расстаёмся со своим прошлым, пишет Маркс. А если мемуарист не хочет расставаться со своим прошлым? Пусть оно кому-то кажется комичным, пусть оно действительно убогое, примитивное, никому-не-интересное - но оно его. Другого нет. Некто при большом стечении народа покушается на самоубийство с негодными средствами - вы точно видите здесь повод для сарказма? Я, например, не вижу. Я иначе воспитана. А если я не стану иронизировать над другим человеком, попавшим в неприятную ситуацию, почему над собственной персоной в дословно такой же ситуации иронизировать-таки следует? В чём вообще глубинный смысл быть импозантным, пикантным и элегантным в присутствии горя, в присутствии смерти, если это смерть собственная? Тогда уж и к чужой... варум нихт? Позиция «чужая шейка копейка, да и своя головушка полушка» при всех её отрицательных свойствах всё-таки последовательнее. Почему самобичевание более приемлемо, чем, скажем, бичевание окружающих - эстетически приятнее глазу? Или, пока автор истязает сам себя, читатель уж точно не попадёт под раздачу?
...поражаешься, насколько молод эмоционально и интеллектуально ее автор. Он с забавной категоричностью объявляет всех писателей, чьи произведения ему не нравятся, «мертвецами». Он с необыкновенной обстоятельностью описывает (в книге, посвящённой, в общем-то, другим людям) свои юношеские душевные надломы, духовные кризисы и суицидальные попытки (и какие! - в большой компании бросился на кухню и «стал кухонным тупым ножом резать запястье»). Все это - без всякой самоиронии, без всякой дистанции по отношению к себе восемнадцати-двадцатилетнему.
Вот этот настойчивый запрос на самоиронию, на лёгкую и изящную аутоагрессию, призванную продемонстрировать читателям ли, самому ли писателю, насколько условный «я» вырос, обтесался и улучшился за эти кромешные годы, то есть в конечном итоге - что всё это было не зря, кажется очень характерным и очень настораживающим. Почему? Потому что в конечном итоге что ирония - поза, что пафос - поза, один шут. Смеясь, расстаёмся со своим прошлым, пишет Маркс. А если мемуарист не хочет расставаться со своим прошлым? Пусть оно кому-то кажется комичным, пусть оно действительно убогое, примитивное, никому-не-интересное - но оно его. Другого нет. Некто при большом стечении народа покушается на самоубийство с негодными средствами - вы точно видите здесь повод для сарказма? Я, например, не вижу. Я иначе воспитана. А если я не стану иронизировать над другим человеком, попавшим в неприятную ситуацию, почему над собственной персоной в дословно такой же ситуации иронизировать-таки следует? В чём вообще глубинный смысл быть импозантным, пикантным и элегантным в присутствии горя, в присутствии смерти, если это смерть собственная? Тогда уж и к чужой... варум нихт? Позиция «чужая шейка копейка, да и своя головушка полушка» при всех её отрицательных свойствах всё-таки последовательнее. Почему самобичевание более приемлемо, чем, скажем, бичевание окружающих - эстетически приятнее глазу? Или, пока автор истязает сам себя, читатель уж точно не попадёт под раздачу?