Про выборы, в деталях
Итак, меня делегировали от "Яблока" в 1й мед на участок 1332 членом УИК с правом совещательного голоса.
1. Подготовка к голосованию.
Долго плутала по территории мед.городка и около морга наконец-то обнаружила маленький флигелек с надписью "Избирательный участок". Из наблюдателей пришла вторая, вежливо поздоровалась, мне также вежливо предложили занять любое удобное для меня место за большим конференц-столом. Выяснилось, что в комнатке располагается два участка - 1331 и 1332. Председатели - начмед больницы, внушительный дядя лет шестидесяти, и девушка лет 30ти крайне замученного вида с усталыми глазами, тоже врач. В дальнейшем буду называть председателем мужчину, потому что он всем руководил.
Нас на тренинге старательно готовили к психологическим атакам со стороны комиссии, что нам все время будут говорить «не мешайте», «не лезьте», что будут придираться к каждой цифре и букве в направлениях от партии. Ничего подобного не было. Председатель любезно предложил пользоваться кулером, чайным сервизом, салфетками и вафлями. А меня посадил составлять реестр наблюдателей, т.е. все направления от партий просматривала я. Я их, конечно, потом передала усталой девушке, но не уверена, что кто-либо кроме меня эти бумажки читал.
В один прекрасный миг в комнатку завалились 4 ярко накрашенные пожилые дамы. Поздравили всех с праздником. Тут стало ясно, что это наблюдатели от ПЖиВ.
По моему реестру получилось, что от Яблока я одна, трое от Справедливой России, странный дядечка от ЛДПР и 2 бабули от ЕдРа. По реестру 1331 оказалось, что от Яблока трое (!), девочка от СР, странная тетечка от ЛДПР, бодрый студент кавказской наружности от КПРФ и 2 бабули от ЕдРа.
Председатель объяснил, что мы пойдем по отделениям с 8ю урнами. Больные, которые желают проголосовать, написали заявления, и только по этим заявлениям либо по открепительным мы будем выдавать им бюллетени. Также он объяснил, что мы не торопимся, потому что у больных завтрак только в 9, и раньше девяти мы никуда не пойдем.
От Яблока на 1331 членом УИК была Анна Челяпина, как я поняла, барышня с огромным опытом оппозиционной деятельности. У нее на груди висел фотик, председатель пообещал ее удалить, если увидит, что она что-то снимает, потому что накануне его инструктировали запретить любую фото- и видео-съемку. Я подумала: «Ну начинаааается», но Аня сделала пару звонков, председатель сделал пару звонков, и они пришли к консенсусу.
Мы сразу скооперировались с представителями СР (две дамы средних лет и представительный мужчина Али), чтобы они шли с тремя урнами, а я с четвертой. На 1331 получилось наоборот: три «Яблочные» урны, а одна СР плюс КПРФ. Пара из ЛДПР растворилась в неизвестном направлении, и явилась ближе к вечеру. Может, я просто не заметила, с кем они пошли, но в таком случае дядечка пошел точно не со своим участком.
Забавный был момент: мы распределялись по урнам, и бабули ПЖиВ спросили у нас, а с какими урнами идти им. Мне даже жалко их стало, потому что все отмахнулись и сказали «идите, куда хотите». Было видно, что бабули прочухали какую-то деятельность, но так как их никакой деятельности не обучали, присоединиться в ловле нарушений они к нам не могли.
2. Детская гематология и кардио-хирургия.
Грозный мужчина, оказавшийся в последствии к.м.н., хирургом Вадимом, заявил, что со своей урной возьмет не более одного наблюдателя, потому что отделения специфические и толпиться там ни в коем случае нельзя. Поэтому я была единственным приглядывающим за этой урной, и также с нами пошла врач-гематолог Инна.
Меня запихали в стерильный халат, шапочку, маску, после чего мы отправились на отделения. Детская гематология - это как в американских сериалах. Все стерильно, супер-современно, двери, похожие на шлюзы. Перед тем, как зайти в палату, нужно обязательно продезинфицировать руки, и после выхода тоже. У каждой двери висят диспенсеры с антисептиком. Жутко выглядят таблички на каждой палате: «Внимание! Цитопения! Вход только в маске!». Медбрат мне объяснил, что цитопения - это отсутствие иммунитета.
Итак, Инна проходила по палатам и сообщала, что все, желающие проголосовать и написавшие заявления, могут проходить на пост с паспортами. К посту подтягивались мамы и папы больных, Вадим и Инна заносили их в списки избирателей, выдавали бюллетени, посылали в палату заполнять, так как никакого тайного места не было предусмотрено, а потом родители возвращались и опускали бюллетени в урну. Вадим очень обстоятельно контролировал, чтобы бюллетень в Думу сворачивали дважды, а в ЗАКС - один раз, а также напоминал каждому избирателю, в каких случаях бюллетень считается не действительным.
В некоторых палатах лежали совершеннолетние больные, которые не могли встать, но очень хотели проголосовать. Здесь я допустила нарушение - отпускала Вадима в палату с бюллетенем и урной без присмотра. Не буду же я ломиться в стерильную палату, нарушая порядки больницы. Но я четко фиксировала количество паспортов, по которым заносились данные в список, количество людей, подходивших к посту, и количество больных, к которым Вадим заходил в палату. При подсчете бюллетеней по моей урне все цифры сошлись, чего я, в принципе, и ожидала.
Аня рассказала мне, что они тоже допустили нарушение: слепой мальчик просил поставить галку за ЕР. И это печально, потому что при этом мальчик жаловался, что ему не могут поставить диагноз уже два года…
К середине нашего обхода я завела непринужденную беседу с Вадимом. Спросила, добровольно ли он принимает такое активное участие в выборах. Он ответил: «Это как колхоз. Хочешь - вступай, не хочешь - расстреляем». Сказал, что сам никогда не голосует, потому что имеет в том числе и юридическое высшее. Инна же все вздыхала, что хочет спать и есть. Потом к Вадиму пришли студенты, он ушел читать им лекцию, делегировав нам вместо себя молодую докторицу Кристину. Кристина помогала Инне заносить данные в списки избирателей, что тоже есть нарушение, конечно же. И конечно же, я не сказала ни слова по этому поводу, потому что если бы Инна записывала всех одна, то на это ушло бы безумное количество времени и сил.
Бабульки… Бабульки были невыносимы, они ехали на Инну и Кристину за то, что те вытаскивают их из палат, потому что должны обеспечить явку. Какая-то старушенция требовала со скандалом раздаточного материала с биографиями кандидатов, а иначе на понятия не имеет, за кого голосовать. Я ей начала вежливо объяснять, что подобное в день выборов запрещено законом, на что получила порцию помоев в свой адрес и фразу «Да что вы понимаете в законах, вы же медик». Я дала ей свой бейдж, тогда она спросила: «А почему вы так смешно выглядите?», я ответила, что я нахожусь в больнице и соблюдаю санитарные нормы, после чего бабуля заявила, что я ей хамлю.
Бабули орали, что все медленно и не организованно. Я как могла, пыталась объяснить, что не Инна придумала эти выборы и порядок заполнения документов, что она врач и обеспечивать явку ей нафиг не надо. К концу нашей деятельности Инна была на грани истерики, но все же не заплакала, за что я считаю ее большим молодцом.
Кстати, периодически граждане не стремились отойти или прикрыть рукой свои галки. Ни одного голоса за ЕР я не видела. За Яблоко тоже не видела, видела КПРФ, ЛДПР и СР. Слышала, как одна бабуля 1932го года рождения сообщила удивленным родственникам, что проголосовала за «Единую». А по мужскому отделению перебинтованный от и до кавказец ходил и скандировал: «Коммунисты, вперед!»
Вернулся Вадим, поведал мне, что после этого прекрасного мероприятия у него суточное дежурство, а завтра операции.
3. С двух до восьми.
В два часа дня мы закончили, отнесли урну со всеми документами на избирательный участок. Получалось, что до восьми мы должны были тупо сидеть и гипнотизировать урны, чтобы с ними ничего не случилось. Господа наблюдатели развернули широкую трапезу. Председатель запретил есть яблоки, сказал, что целое - это агитация, а надкушенное - анти-агитация. Аня тут же спросила, нет ли у кого медвежатины.
У меня случился приступ адской мигрени, да еще и мама слала смски, что у нее на участке нарушение на нарушении, и она просто физически не успевает все фиксировать.
Оставив урну на 10 ответственных представителей всяких-разных партий, я свалила. Сначала попила с Пашкой кофе, после чего мигрень волшебным образом исчезла, а сил прибавилось. Потом помчалась к маме на Черную речку.
Это жесть, друзья мои. Мама стояла у урны, отмечая галочками количество людей, которые опускают бюллетени. К пяти часам наотмечала около тысячи. Наблюдатели у нее были крайне специфические: от ЕдРа был завхоз школы, который просто зарабатывал деньги. Его жена сидела с бейджем ЛДПР, сложив руки на груди и не шевелясь. От СР присутствовали две девочки, вид которых оставлял сомнения, умеют ли они читать и писать. Мама сказала, что есть толковый мальчик от КПРФ, но тот ушел с выносной урной. Еще был мамин напарник - Мерфи. Вот мама с Мерфи вдвоем пытались фиксировать все то безобразие, которое у них творилось. Я очень надеюсь, что мама сама напишет подробно. Я знаю только про дополнительный список из 90 человек из Можайской академии. Мама написала жалобу, резолюцию комиссия составляла до одиннадцати вечера.
Председатель комиссии не разрешила мне остаться в качестве наблюдателя, так как представителей от партии должно быть максимум двое. (Тогда почему у нас их так много было?) Но директор школы посоветовал мне просто надеть бейдж и не париться. Я так и сделала. Отпустила маму передохнуть, поотмечала галочки. Мерфи в этот момент разбирался с очередными нарушениями. Потом по маминой наводке я заглянула на соседний участок, где юные яблочники горели желанием составить жалобу о том, что из их поля зрения переносная урна исчезла на пять минут, а потом внезапно вернулась. Но у них не было бланков и решительности тоже. Я выдала им пачку бланков, составила жалобу, порекомендовала попросить подписи других наблюдателей, и уехала.
4. Подсчет.
Вернулась в 1й мед. Аня была очень злая и расстроенная оттого, что на ее участке все спокойно, в то время как на других ад, а она сидит и ничем не может помочь. Меж тем, она пыталась разузнать фамилию мрачного мужика в мрачном костюме, который не являлся ни полицией, ни МЧС, ни наблюдателем с бейджем, ни членом комиссии. Фамилию назвать он отказывался, отвечал, что все данные сдал утром председателю комиссии. Председатель же сказал, что это журналист. Однако этот журналист ничего не записывал, никуда не смотрел, а тихо в углу читал книжку. Аня сказала, что он на выборах Матвиенко тоже присутствовал в качестве журналиста, а потом подписывал акт об Анином удалении с участка.
Всю процедуру подсчета голосов Аня записывала на видео, а я фиксировала все цифры.
Единственный спор, который у нас возник с комиссией - это действителен ли бюллетень, в котором стоит галочка только в одной клеточке, но еще и что-то подписано вне ее. Мы кричали, что действителен, а секретарь с нами спорил. Председатель позвонил в ТИК, там ему сказали, что на его усмотрение, председатель засчитал. Так мы отстояли три голоса: за Яблоко, КПРФ и ПЖиВ.
Потом мы с Али из СР все цифры сравнили и убедились, что все верно.
Минут сорок ждали, пока перепроверят протокол, все его подпишут и принесут нам копии. За это время представительница СР Жанетта выразила председателю благодарность за честные выборы, все присутствующие ее поддержали аплодисментами.
В полночь я уже была дома.
А мама приехала в шесть утра, не дождавшись никаких результатов. Протокол ей выдали только вчера.
Могу сказать, что я нихрена не делала, и это меня печалит.
1. Подготовка к голосованию.
Долго плутала по территории мед.городка и около морга наконец-то обнаружила маленький флигелек с надписью "Избирательный участок". Из наблюдателей пришла вторая, вежливо поздоровалась, мне также вежливо предложили занять любое удобное для меня место за большим конференц-столом. Выяснилось, что в комнатке располагается два участка - 1331 и 1332. Председатели - начмед больницы, внушительный дядя лет шестидесяти, и девушка лет 30ти крайне замученного вида с усталыми глазами, тоже врач. В дальнейшем буду называть председателем мужчину, потому что он всем руководил.
Нас на тренинге старательно готовили к психологическим атакам со стороны комиссии, что нам все время будут говорить «не мешайте», «не лезьте», что будут придираться к каждой цифре и букве в направлениях от партии. Ничего подобного не было. Председатель любезно предложил пользоваться кулером, чайным сервизом, салфетками и вафлями. А меня посадил составлять реестр наблюдателей, т.е. все направления от партий просматривала я. Я их, конечно, потом передала усталой девушке, но не уверена, что кто-либо кроме меня эти бумажки читал.
В один прекрасный миг в комнатку завалились 4 ярко накрашенные пожилые дамы. Поздравили всех с праздником. Тут стало ясно, что это наблюдатели от ПЖиВ.
По моему реестру получилось, что от Яблока я одна, трое от Справедливой России, странный дядечка от ЛДПР и 2 бабули от ЕдРа. По реестру 1331 оказалось, что от Яблока трое (!), девочка от СР, странная тетечка от ЛДПР, бодрый студент кавказской наружности от КПРФ и 2 бабули от ЕдРа.
Председатель объяснил, что мы пойдем по отделениям с 8ю урнами. Больные, которые желают проголосовать, написали заявления, и только по этим заявлениям либо по открепительным мы будем выдавать им бюллетени. Также он объяснил, что мы не торопимся, потому что у больных завтрак только в 9, и раньше девяти мы никуда не пойдем.
От Яблока на 1331 членом УИК была Анна Челяпина, как я поняла, барышня с огромным опытом оппозиционной деятельности. У нее на груди висел фотик, председатель пообещал ее удалить, если увидит, что она что-то снимает, потому что накануне его инструктировали запретить любую фото- и видео-съемку. Я подумала: «Ну начинаааается», но Аня сделала пару звонков, председатель сделал пару звонков, и они пришли к консенсусу.
Мы сразу скооперировались с представителями СР (две дамы средних лет и представительный мужчина Али), чтобы они шли с тремя урнами, а я с четвертой. На 1331 получилось наоборот: три «Яблочные» урны, а одна СР плюс КПРФ. Пара из ЛДПР растворилась в неизвестном направлении, и явилась ближе к вечеру. Может, я просто не заметила, с кем они пошли, но в таком случае дядечка пошел точно не со своим участком.
Забавный был момент: мы распределялись по урнам, и бабули ПЖиВ спросили у нас, а с какими урнами идти им. Мне даже жалко их стало, потому что все отмахнулись и сказали «идите, куда хотите». Было видно, что бабули прочухали какую-то деятельность, но так как их никакой деятельности не обучали, присоединиться в ловле нарушений они к нам не могли.
2. Детская гематология и кардио-хирургия.
Грозный мужчина, оказавшийся в последствии к.м.н., хирургом Вадимом, заявил, что со своей урной возьмет не более одного наблюдателя, потому что отделения специфические и толпиться там ни в коем случае нельзя. Поэтому я была единственным приглядывающим за этой урной, и также с нами пошла врач-гематолог Инна.
Меня запихали в стерильный халат, шапочку, маску, после чего мы отправились на отделения. Детская гематология - это как в американских сериалах. Все стерильно, супер-современно, двери, похожие на шлюзы. Перед тем, как зайти в палату, нужно обязательно продезинфицировать руки, и после выхода тоже. У каждой двери висят диспенсеры с антисептиком. Жутко выглядят таблички на каждой палате: «Внимание! Цитопения! Вход только в маске!». Медбрат мне объяснил, что цитопения - это отсутствие иммунитета.
Итак, Инна проходила по палатам и сообщала, что все, желающие проголосовать и написавшие заявления, могут проходить на пост с паспортами. К посту подтягивались мамы и папы больных, Вадим и Инна заносили их в списки избирателей, выдавали бюллетени, посылали в палату заполнять, так как никакого тайного места не было предусмотрено, а потом родители возвращались и опускали бюллетени в урну. Вадим очень обстоятельно контролировал, чтобы бюллетень в Думу сворачивали дважды, а в ЗАКС - один раз, а также напоминал каждому избирателю, в каких случаях бюллетень считается не действительным.
В некоторых палатах лежали совершеннолетние больные, которые не могли встать, но очень хотели проголосовать. Здесь я допустила нарушение - отпускала Вадима в палату с бюллетенем и урной без присмотра. Не буду же я ломиться в стерильную палату, нарушая порядки больницы. Но я четко фиксировала количество паспортов, по которым заносились данные в список, количество людей, подходивших к посту, и количество больных, к которым Вадим заходил в палату. При подсчете бюллетеней по моей урне все цифры сошлись, чего я, в принципе, и ожидала.
Аня рассказала мне, что они тоже допустили нарушение: слепой мальчик просил поставить галку за ЕР. И это печально, потому что при этом мальчик жаловался, что ему не могут поставить диагноз уже два года…
К середине нашего обхода я завела непринужденную беседу с Вадимом. Спросила, добровольно ли он принимает такое активное участие в выборах. Он ответил: «Это как колхоз. Хочешь - вступай, не хочешь - расстреляем». Сказал, что сам никогда не голосует, потому что имеет в том числе и юридическое высшее. Инна же все вздыхала, что хочет спать и есть. Потом к Вадиму пришли студенты, он ушел читать им лекцию, делегировав нам вместо себя молодую докторицу Кристину. Кристина помогала Инне заносить данные в списки избирателей, что тоже есть нарушение, конечно же. И конечно же, я не сказала ни слова по этому поводу, потому что если бы Инна записывала всех одна, то на это ушло бы безумное количество времени и сил.
Бабульки… Бабульки были невыносимы, они ехали на Инну и Кристину за то, что те вытаскивают их из палат, потому что должны обеспечить явку. Какая-то старушенция требовала со скандалом раздаточного материала с биографиями кандидатов, а иначе на понятия не имеет, за кого голосовать. Я ей начала вежливо объяснять, что подобное в день выборов запрещено законом, на что получила порцию помоев в свой адрес и фразу «Да что вы понимаете в законах, вы же медик». Я дала ей свой бейдж, тогда она спросила: «А почему вы так смешно выглядите?», я ответила, что я нахожусь в больнице и соблюдаю санитарные нормы, после чего бабуля заявила, что я ей хамлю.
Бабули орали, что все медленно и не организованно. Я как могла, пыталась объяснить, что не Инна придумала эти выборы и порядок заполнения документов, что она врач и обеспечивать явку ей нафиг не надо. К концу нашей деятельности Инна была на грани истерики, но все же не заплакала, за что я считаю ее большим молодцом.
Кстати, периодически граждане не стремились отойти или прикрыть рукой свои галки. Ни одного голоса за ЕР я не видела. За Яблоко тоже не видела, видела КПРФ, ЛДПР и СР. Слышала, как одна бабуля 1932го года рождения сообщила удивленным родственникам, что проголосовала за «Единую». А по мужскому отделению перебинтованный от и до кавказец ходил и скандировал: «Коммунисты, вперед!»
Вернулся Вадим, поведал мне, что после этого прекрасного мероприятия у него суточное дежурство, а завтра операции.
3. С двух до восьми.
В два часа дня мы закончили, отнесли урну со всеми документами на избирательный участок. Получалось, что до восьми мы должны были тупо сидеть и гипнотизировать урны, чтобы с ними ничего не случилось. Господа наблюдатели развернули широкую трапезу. Председатель запретил есть яблоки, сказал, что целое - это агитация, а надкушенное - анти-агитация. Аня тут же спросила, нет ли у кого медвежатины.
У меня случился приступ адской мигрени, да еще и мама слала смски, что у нее на участке нарушение на нарушении, и она просто физически не успевает все фиксировать.
Оставив урну на 10 ответственных представителей всяких-разных партий, я свалила. Сначала попила с Пашкой кофе, после чего мигрень волшебным образом исчезла, а сил прибавилось. Потом помчалась к маме на Черную речку.
Это жесть, друзья мои. Мама стояла у урны, отмечая галочками количество людей, которые опускают бюллетени. К пяти часам наотмечала около тысячи. Наблюдатели у нее были крайне специфические: от ЕдРа был завхоз школы, который просто зарабатывал деньги. Его жена сидела с бейджем ЛДПР, сложив руки на груди и не шевелясь. От СР присутствовали две девочки, вид которых оставлял сомнения, умеют ли они читать и писать. Мама сказала, что есть толковый мальчик от КПРФ, но тот ушел с выносной урной. Еще был мамин напарник - Мерфи. Вот мама с Мерфи вдвоем пытались фиксировать все то безобразие, которое у них творилось. Я очень надеюсь, что мама сама напишет подробно. Я знаю только про дополнительный список из 90 человек из Можайской академии. Мама написала жалобу, резолюцию комиссия составляла до одиннадцати вечера.
Председатель комиссии не разрешила мне остаться в качестве наблюдателя, так как представителей от партии должно быть максимум двое. (Тогда почему у нас их так много было?) Но директор школы посоветовал мне просто надеть бейдж и не париться. Я так и сделала. Отпустила маму передохнуть, поотмечала галочки. Мерфи в этот момент разбирался с очередными нарушениями. Потом по маминой наводке я заглянула на соседний участок, где юные яблочники горели желанием составить жалобу о том, что из их поля зрения переносная урна исчезла на пять минут, а потом внезапно вернулась. Но у них не было бланков и решительности тоже. Я выдала им пачку бланков, составила жалобу, порекомендовала попросить подписи других наблюдателей, и уехала.
4. Подсчет.
Вернулась в 1й мед. Аня была очень злая и расстроенная оттого, что на ее участке все спокойно, в то время как на других ад, а она сидит и ничем не может помочь. Меж тем, она пыталась разузнать фамилию мрачного мужика в мрачном костюме, который не являлся ни полицией, ни МЧС, ни наблюдателем с бейджем, ни членом комиссии. Фамилию назвать он отказывался, отвечал, что все данные сдал утром председателю комиссии. Председатель же сказал, что это журналист. Однако этот журналист ничего не записывал, никуда не смотрел, а тихо в углу читал книжку. Аня сказала, что он на выборах Матвиенко тоже присутствовал в качестве журналиста, а потом подписывал акт об Анином удалении с участка.
Всю процедуру подсчета голосов Аня записывала на видео, а я фиксировала все цифры.
Единственный спор, который у нас возник с комиссией - это действителен ли бюллетень, в котором стоит галочка только в одной клеточке, но еще и что-то подписано вне ее. Мы кричали, что действителен, а секретарь с нами спорил. Председатель позвонил в ТИК, там ему сказали, что на его усмотрение, председатель засчитал. Так мы отстояли три голоса: за Яблоко, КПРФ и ПЖиВ.
Потом мы с Али из СР все цифры сравнили и убедились, что все верно.
Минут сорок ждали, пока перепроверят протокол, все его подпишут и принесут нам копии. За это время представительница СР Жанетта выразила председателю благодарность за честные выборы, все присутствующие ее поддержали аплодисментами.
В полночь я уже была дома.
А мама приехала в шесть утра, не дождавшись никаких результатов. Протокол ей выдали только вчера.
Могу сказать, что я нихрена не делала, и это меня печалит.