Машина
ещё один перевод, ещё одного хорошего рассказа:
Учёный ( я) и священник( Дэвид) входят в бар в поисках чуда, за 10 лет до того, как любой из них родился. Ну не совсем в бар, больше похоже на кафе в холле аэропорта - отдельные кабинки, официантки и стол для аэрохоккея. Дети обслуживаются только в присутсвии родителей и до восьми вечера. Уродливые маленькие дети- голограммы, сейчас уже наверно выросшие или умершие, но оставшиеся в памяти Машины.
Вообще - я не умею рассказывать шутки.
Ладно, давайте снова. Учёный и священник заходят в бар в поисках чуда. У них с собой пачка отчётов, в которых указаны “возможно чудеса”, в том числе и это конкретно “возможно чудо” номер что то там что то там. Маленькая девочка стоит около столика. Ей около восьми лет, одета в розовую школьную форму, руки подняты над головой, кричит, в позе есть, что то от древне-греческой статуи. Волосы горят. Весьма убедительно, на первый взгляд. Мать смотрит на девочку, квадратик вафли так и застыл на конце вилки, на пол пути ко рту.
Учёный поворачивает к священнику и говорит, “Вот именно таким я и представлял детство моей бывшей”. Достаточно смешно, я полагаю, за исключением того, что у моей бывшей жены действительно было непростое детство, и я чувствую себя немного виноватым сразу после того, как слова вылетают из моего рта.
“Должно быть ты прав, иначе бы она на тебе никогда не женилась” отвечает священник. Я хочу возразить, что вряд ли он вообще знает что либо про брак, но сдерживаюсь.
Даже проигрывая этот кусок прошлого - девочка, перепуганные родители и всё вокруг, Машина продолжает записывать всё, что мы говорим и делам. Шерил, моя бывшая жена, наверняка просмотрит записи однажды, сидя в искусственно состаренных джинсах, проматывая жизни друзей и знакомых, в поисках упоминания о себе. Один раз я видел, как она делала это, когда сам просматривал записи её выходных.
У неё, как у любой госслужащей, есть доступ к базе данных Машины, для проверки налоговых деклараций. Одно из многих применений. Машина записывает всё, что кто-нибудь на земле говорит или делает, до мельчайших деталей. Машина - мой основной инструмент определения истинности чудес.
У машины очень простая история. Годами скептики говорили, “ История не может дать полное и правдивое описание того, что происходило. Любой, кто пишет исторический труд, он выделяет главное, таким образом, историк приводит только свой собственный взгляд на произошедшее. Ни одна история не бывает ни правдивой, ни полной.”
Однажды историки возразили, “Хорошо, а что если будет возможно обойтись вовсе без отбора фактов? Теоретически возможно записать положения каждого атома (ну или ещё чего ни будь) на земле в течение длительного периода времени.” Похоже, что у кого то из историков, были друзья, хорошо разбирающиеся в технике, так как уже через десять лет был построен первый прототип Машины - ответ скептикам.
Нет способа узнать - правда или ложь то, о чём тебе рассказали, конечно, если это случилось до того, как заработала Машина.
Записи Машины начинаются всего за дюжину лет до моего рождения, и всё таки это очень много, если учесть, что сообщений о чудесах приходит всё больше и больше с каждым днём. После этой огнеголовой девочки, Дэвид и я должны просмотреть летающего мальчика и говорящего осла. Говорящие животные всегда оказываются ненадёжным свидетельством, но я почему то каждый раз возлагаю особые надежды именно на них. Девочка всё ещё размахивает руками и кричит, как будто это может помочь. Остановись, падай и пробуй сбить пламя, катаясь, вот что я бы ей посоветовал.
Отец девочки вскакивает и накидывает ей на голову пиджак, туша огонь. Мать так и не съела свой кусок вафли. Итак, дело номер что то там что то там, нам нужно определить кто заработает очки. Наука против чуда.
Текущий счёт - шесть тысяч с копейками : ноль в пользу науки. Коробка спичек на столике просто кричит, что наука победит и на этот раз. Слишком много лака для волос. Мы видели похожие случаи уже трижды. Я открываю рот, чтобы сказать это, но Дэвид уже указывает на спички.
“Лак для волос”. Я киваю. “Ещё одна жертва красоты”. Остановив воспроизведение, я выделяю куб стороною в фут, в который попадают тлеющие волосы девочки, Машина передаёт данные в программу химического анализа. Пока программа работает, я прохожусь по замороженной сцене. В туалете женщина, как раз такая, какие мне нравятся. Сумасшедшие глаза и большой зад. Я провожу рукой по её губам, очень красивым и мягким.
Я вынимаю наладонник. Небольшая вспышка сопровождает копирование личных данных и адреса, я делаю пометку “’этика полноты исторического изложения сноска 16г”, надеюсь это достаточно неприметно и скучно, чтобы никто не заглянул внутрь. Потом я возвращаюсь обратно к Дэвиду, чтобы вместе дождаться окончания анализа.
Просто ради развлечения, мы проматываем время назад. Вот девочка сидит рядом с отцом, ест свой хлеб из злаков, тот зажигает спичку, чтобы прикурить, но спичка ломается и отлетает девочке на волосы. Дэвид тихо хмыкает и фиксирует время и место произошедшего в свой наладонник. Мы прокручиваем ещё немного назад. Девочка сидит перед маминым зеркалом, поливая волосы лаком, смотрит на себя, немного лака, поправляет волосы и снова распыляет лак, и так пока не кончается баллон.
Я знаю, что Дэвид отправляет такие маленькие сценки телевизионному шоу, которое показывает “уморительные исторические происшествия ”, но чего я не знаю, есть ли у него на это разрешение от церкви или нет. Я давно мог бы спросить, но не спрашиваю. Честно говоря, меня вполне комфортно не знать. Потому, что он никогда не спрашивает зачем мне данные черноглазых девушек, и я не думаю, что смог бы объяснить, если бы вдруг он спросил.
Пока мы стоим в темноте, ожидая загрузки следующего дела, я спрашиваю, “Тебе не надоело, что каждый раз всё объясняется научно?” Дэвид ничего не отвечает. “Ни разу мы не нашли ничего похожего на чудо” Продолжаю я. “Не заставляет задуматься над своими убеждениями?”.
“Если мы не ещё чего то не видели” наконец отвечает Дэвид, когда вокруг уже начинает появляться слабый свет, “ ещё не значит, что этого не существует”. Я уже начинаю различать здание на опушке. Мы в лесу, Дэвид сидит на камне недалеко от меня. “А может быть всё, что мы видели - чудо. Может для чудес всегда должно быть научное объяснение. Бог создал мир и его законы, так почему Ему самому ими не пользоваться?”
Отчёт говорит, что летающего мальчика видели на третьем или четвёртом этаже заброшенной школы, пятнадцать лет назад. Наверно в этом каменном здании. Как только мы заходим, становится сразу ясно, что в здании никого нет. Мы проматываем вперёд на год, потом назад. Только животные и насекомые, а ещё старая женщина. Мы возвращаемся к нормальной скорости воспроизведения и смотрим за тем, как женщина ходит по зданию.
Отчёт, над которым мы сейчас работаем - анонимный. Может быть, его послала именно эта женщина. Но даже если у неё галлюцинации и она видит летающего мальчика, то никак этого не показывает. Пока она бродит кругами, опираясь на трость, и переворачивает камни, в поисках неизвестно чего, я решаю ещё раз подразнить Дэвида.
“Может быть, чудеса и не могут быть зарегистрированы технически, как думаешь?” говорю я.
“Не знаю” говорит Дэвид. “Каждый раз, когда мне казалось что мы у цели, и объяснения не столь уж очевидное, у меня начинает сосать под ложечкой. Что если бы Машина уже работала в день, когда родился Христос? На что была бы похожа наша религия, если бы она не опиралась на веру, а на знание?” Когда он произносит это, старуха оборачивается и смотрит так, как будто заметила нас.
“Тогда что ты тут делаешь?” отвечаю я. “ Если ты считаешь, что чудеса не должны изучать, тогда зачем согласился на эту работу? Уверен, Ватикан легко подыскал бы замену”.
“Часть меня хочет знать наверняка, несмотря на то, что большая часть - нет. Есть маленькая кусочек меня, который хочет, чтобы Бог дотронулся и сказал ‘Я тут!’, и доказал, что я не потратил свою жизнь впустую”.
Женщина всё ещё таращится на нас, и я оборачиваюсь посмотреть, что за нашей спиной привлекло её внимание. Там ничего нет. Когда я поворачиваюсь, то вижу что рука её поднята в своего рода приветствии.
“Я тут!” произносит она, и слова застревают в горле Дэвида, который собрался продолжить свою речь.
“Покажи ещё раз!” говорит он, и мы перематываем назад. Старуха снова и снова поднимает руку и произносит, “Я тут!”. Совпадение, должно быть совпадением. Я подхожу к ней, но она уже смотрит себе под ноги, затем переворачивает ещё один камень.
“Давай просмотрим запись нашей беседы” говорю я, и мы снова стоим в темноте, ожидая пока Машина загрузит то, что происходило в этой комнате всего пару минут назад. Воздух дрожит, но всё ещё темно, и я слышу свой собственный голос в темноте. “Тебе не надоело, что каждый раз всё объясняется научно?”
“Господи!” говорит поражённый Дэвид. Но Дэвид, воспроизводимый Машиной, молчит. Или это он сказал? В темноте невозможно разобрать.
“Это ты сказал?” пытаюсь спросить я, но мой собственный голос прерывает меня : “Ни разу мы не нашли ничего похожего на чудо. Не заставляет задуматься над своими убеждениями?”.
Воздух снова дрожит, но в этот раз это воспроизведённая дрожь, менее волшебная чтоли. “Если мы ещё чего то не видели это не значит, что этого не существует. Возможно, Машина не может их записать.” Мы в лесу, Дэвид сидит на камне. Настоящий Дэвид стоит за спиной двойника, смотрит прямо на меня. Мой двойник смотрит на двойника Дэвида. Ещё чуть-чуть и я запутаюсь. “А может быть всё, что мы видели - чудо. Может для чудес всегда должно быть научное объяснение. Бог создал мир и его законы, так почему Ему самому не пользоваться?”
Беседа продолжается ровно так, как я её помню, и я с Дэвидом иду за двойниками в здание. Мы смотрим, как они проматывают год вперёд и назад, как следуют за старухой по зданию. Записанный Дэвид произносит свою маленькую речь, о том ,что хочет, чтобы Бог коснулся его и казал “Я тут!” и тут же старуха поднимает глаза и произносит именно эти слова. Но что это значит?
“Что будем делать?” спрашиваю я.
“Напишем и отошлём отчёт о чуде”, отвечает Дэвид, я согласно киваю. “Надо написать отчёт и другая группа проведёт расследование. Может быть это то, что мы ищем”.
“Да это может быть что угодно” отвечаю я. Комната снова погружается в темноту, так как воспроизведённый Дэвид и воспроизведённый я готовимся загрузить запись нас самих. Я останавливаю программу. Не стану зацикливать запись ещё раз. “Нет никаких оснований думать, что это не странное совпадение. Слишком легко мы могли это всё подстроить, мы ведь знали точное время. Нас в любом случае будут проверять. Доказательств нет, просто умалишенная старуха говорит сама с собой посреди леса”.
“Просто так, тоже оставить нельзя ” говорит в ответ Дэвид, и он прав.
“Ладно” : отвечаю я. “От заполнения бумаг ещё никто не умирал.”
В метро, по дороге домой я читаю сборник эротических рассказов. На обложке вполне пристойное название. Такое чувство, что я нахожусь в двух мирах одновременно, и каждый из них чужд другому.
Одна часть меня пребывает в вымышленном мире тонких намёков и ещё более тонких одежд, мире свободной сексуальности и постоянно повторяющихся описаний телесных контактов, в то время как другая сидит тихо в переполненной подземке, окруженная людьми спешащими домой.
Я выбираю женщину одетую в тёмный строгий костюм, и стараясь не привлекать внимания направляю на неё свой наладонник, записывая информацию о ней. Вспышка освещает людей, но я уже убираю устройство в карман. Дома я ужинаю, затем иду в кабинет. У меня есть доступ к Машине из дома. Загрузив сцену в метро, я отмечаю женщину в костюме, включаю воспроизведение и смотрю, как сам я выхожу из вагона, женщина не удостаивает меня даже взглядом.
Она смотрит в одну точку. Когда мы подъезжаем к нужной станции, она отпускает поручень и выходит из дверей. Я следую за ней через толпу прямо на улицу. Сколько прошло с тех пор, как я последний раз проводил ночь за чтением или тренировками? Кажется, что такого и не было никогда.
Внезапно мне хочется остановить воспроизведение, но прямо передо мной женщина роняет ключи и наклоняется, чтобы поднять их, так как это делают только скромные женщины. Она переходит улицу, я иду следом за ней внутрь жилого здания, мимо консьержа, который улыбается женщине, не замечая меня. Я почти привык, что люди игнорируют меня, когда я в Машине. Когда кто то игнорирует меня в реальной жизни, я всё ещё замечаю, но это уже не вызывает никаких эмоций.
Я прохожу внутрь квартиры, в тот момент, когда она входит в ванную и открывает кран. Это - лучшая часть моего дня. Забудьте о девочках с пожаром на голове, забудьте о “говорящих” ослах, на самом деле просто поперхнувшихся едой. Вот для чего нужна Машина. Красота моего дня - смотреть, как женщина поднимает руку, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу блузки.
Тело женщины - не всё, что меня интересует. Её грудь высокая и крепкая, оба соска проколоты. Эти блестящие кусочки метала - секрет, и я не должен был его знать, это ведь не стриптиз. Лицо женщины ничего не выражает, может быть только сосредоточенность, пока она борется с чулками. Она не раздевается красиво, как если бы на неё кто то смотрел, и она не боится, что кто то будет смотреть. Она совсем не такая, как можно подумать на первый взгляд. Может быть, стоит написать об этом отчёт? Отправлять отчёт о чуде. Ежедневный.
Она садиться на край ванной и смотрит прямо на меня. “Если ты не против, я бы хотела побыть одна.” Лицо всё ещё ничего не выражает, как и у всех людей, когда рядом никого нет, но смотрит она прямо на меня. У меня перехватывает дыхание, я отхожу в сторону, подчиняясь порыву. Взгляд женщины всё ещё направлен на открытую дверь, перед которой я только что стоял.
Теперь я вижу мужчину стоящего в дверном проёме. Её муж или парень. Он пожимает плечами и уходит, прикрыв дверь, а она опускается глубже в воду. Хочется остаться и посмотреть, но я вдруг я начинаю чувствовать себя неуютно, так, как будто кто то смотрит на меня.
Я закрываю воспроизведение, и долго стою в темноте. Я должен был догадаться раньше. Группа, разбирающая дело старухи и её утверждение “Я тут!”, начнёт расследование завтра утром. Они будут искать, как мы могли всё подстроить. Будут просматривать записи меня и Дэвида до и после встречи со старухой. Они увидят, как я иду за женщиной в её дом этой ночью.
Возможно, завтра кто то просмотрит моё “сейчас”. Я выгружаюсь в кабинет, и сажусь за компьютер. Комната маленькая, и если кто то смотрит меня, то он должен стоять в углу, вон там.
Развернув кресло, я смотрю туда, где должны находиться их глаза, если исходить из среднего роста. Расследовать будут люди, такие же как я и Дэвид. У них должны быть свои маленькие частные применения для Машины, и они не станут трубить о наших. Я на это надеюсь.
Пустой угол остаётся пустым и я отвожу взгляд.
Следующим утром, работа начинается как обычно. Первое дело - бар похожий на салун, гдето в пустыне. Учёный и священник входят в бар, переполненный ковбоями, в поисках чуда. Священник смотрит на лужу пива, рядом с которой собралась толпа, лужа в общих чертах похожа лицо человека. “В общем то, на человека похоже” говорит он: “Если чуть-чуть наклонить голову. Но не похоже ни на одно изображение Христа, из тех, что я видел. Почему сразу Христос или Мария?”.
“Они хотят верить” говорю я. За стойкой сидит девушка, с бритой головой. Я направляю на неё наладонник и записываю всё, что может мне пригодиться. “Давай закончим с этим отчётом. Он не единственный сегодня”. Дэвид молча качает головой.
“Я впишу, что это чудо” говорит он “Ничего не говорит об обратном. Может Бог с определённой целью показал этим людям то, что они видели, именно в этот момент их жизни. Если хотя бы один из них изменит свою жизнь, после того как увидел лицо в пролитом пиве, если хоть чья то жизнь станет лучше после этого, то это чудо. Я не прав? Я просмотрю записи всех до и после, одну за одной, продолжу расследование.”
Я смотрю на девушку с бритой головой. Она скучает, сидя здесь, такая отстранённая. Когда она встаёт и направляется в туалет я киваю и говорю.
“Я помогу”
Нет, это шутку я вообще не умею рассказывать.
Священник и учёный входят в бар, в поисках чуда. Священник видит лужу пива на земле, в форме лица сына Божьего, видит глазами суеверных ковбоев, что стоят в баре. Он видит, как меняются лица, обозначая будущие перемены в жизнях, в переменах он видит волю Бога. Учёный видит лужу пива и симпатичную девушку. Он знает, что белья она не носит, и что чуть позже она пойдёт домой болтать с друзьями или почитать что нибудь, и обязательно скажет что то такое, чего от неё никак не ждёшь. В таких моментах удивления, он чувствует волю Бога.
Позже, заполняя отчёт, они оба напишут - “Чудо”, а после вторая группа, перепроверяя, опровергнет заключение. Вторая группа напишет о луже пива, похожей на человеческое лицо. Никого чуда там не происходило, официально.
А вообще, эх видели бы вы её бельё!
Учёный ( я) и священник( Дэвид) входят в бар в поисках чуда, за 10 лет до того, как любой из них родился. Ну не совсем в бар, больше похоже на кафе в холле аэропорта - отдельные кабинки, официантки и стол для аэрохоккея. Дети обслуживаются только в присутсвии родителей и до восьми вечера. Уродливые маленькие дети- голограммы, сейчас уже наверно выросшие или умершие, но оставшиеся в памяти Машины.
Вообще - я не умею рассказывать шутки.
Ладно, давайте снова. Учёный и священник заходят в бар в поисках чуда. У них с собой пачка отчётов, в которых указаны “возможно чудеса”, в том числе и это конкретно “возможно чудо” номер что то там что то там. Маленькая девочка стоит около столика. Ей около восьми лет, одета в розовую школьную форму, руки подняты над головой, кричит, в позе есть, что то от древне-греческой статуи. Волосы горят. Весьма убедительно, на первый взгляд. Мать смотрит на девочку, квадратик вафли так и застыл на конце вилки, на пол пути ко рту.
Учёный поворачивает к священнику и говорит, “Вот именно таким я и представлял детство моей бывшей”. Достаточно смешно, я полагаю, за исключением того, что у моей бывшей жены действительно было непростое детство, и я чувствую себя немного виноватым сразу после того, как слова вылетают из моего рта.
“Должно быть ты прав, иначе бы она на тебе никогда не женилась” отвечает священник. Я хочу возразить, что вряд ли он вообще знает что либо про брак, но сдерживаюсь.
Даже проигрывая этот кусок прошлого - девочка, перепуганные родители и всё вокруг, Машина продолжает записывать всё, что мы говорим и делам. Шерил, моя бывшая жена, наверняка просмотрит записи однажды, сидя в искусственно состаренных джинсах, проматывая жизни друзей и знакомых, в поисках упоминания о себе. Один раз я видел, как она делала это, когда сам просматривал записи её выходных.
У неё, как у любой госслужащей, есть доступ к базе данных Машины, для проверки налоговых деклараций. Одно из многих применений. Машина записывает всё, что кто-нибудь на земле говорит или делает, до мельчайших деталей. Машина - мой основной инструмент определения истинности чудес.
У машины очень простая история. Годами скептики говорили, “ История не может дать полное и правдивое описание того, что происходило. Любой, кто пишет исторический труд, он выделяет главное, таким образом, историк приводит только свой собственный взгляд на произошедшее. Ни одна история не бывает ни правдивой, ни полной.”
Однажды историки возразили, “Хорошо, а что если будет возможно обойтись вовсе без отбора фактов? Теоретически возможно записать положения каждого атома (ну или ещё чего ни будь) на земле в течение длительного периода времени.” Похоже, что у кого то из историков, были друзья, хорошо разбирающиеся в технике, так как уже через десять лет был построен первый прототип Машины - ответ скептикам.
Нет способа узнать - правда или ложь то, о чём тебе рассказали, конечно, если это случилось до того, как заработала Машина.
Записи Машины начинаются всего за дюжину лет до моего рождения, и всё таки это очень много, если учесть, что сообщений о чудесах приходит всё больше и больше с каждым днём. После этой огнеголовой девочки, Дэвид и я должны просмотреть летающего мальчика и говорящего осла. Говорящие животные всегда оказываются ненадёжным свидетельством, но я почему то каждый раз возлагаю особые надежды именно на них. Девочка всё ещё размахивает руками и кричит, как будто это может помочь. Остановись, падай и пробуй сбить пламя, катаясь, вот что я бы ей посоветовал.
Отец девочки вскакивает и накидывает ей на голову пиджак, туша огонь. Мать так и не съела свой кусок вафли. Итак, дело номер что то там что то там, нам нужно определить кто заработает очки. Наука против чуда.
Текущий счёт - шесть тысяч с копейками : ноль в пользу науки. Коробка спичек на столике просто кричит, что наука победит и на этот раз. Слишком много лака для волос. Мы видели похожие случаи уже трижды. Я открываю рот, чтобы сказать это, но Дэвид уже указывает на спички.
“Лак для волос”. Я киваю. “Ещё одна жертва красоты”. Остановив воспроизведение, я выделяю куб стороною в фут, в который попадают тлеющие волосы девочки, Машина передаёт данные в программу химического анализа. Пока программа работает, я прохожусь по замороженной сцене. В туалете женщина, как раз такая, какие мне нравятся. Сумасшедшие глаза и большой зад. Я провожу рукой по её губам, очень красивым и мягким.
Я вынимаю наладонник. Небольшая вспышка сопровождает копирование личных данных и адреса, я делаю пометку “’этика полноты исторического изложения сноска 16г”, надеюсь это достаточно неприметно и скучно, чтобы никто не заглянул внутрь. Потом я возвращаюсь обратно к Дэвиду, чтобы вместе дождаться окончания анализа.
Просто ради развлечения, мы проматываем время назад. Вот девочка сидит рядом с отцом, ест свой хлеб из злаков, тот зажигает спичку, чтобы прикурить, но спичка ломается и отлетает девочке на волосы. Дэвид тихо хмыкает и фиксирует время и место произошедшего в свой наладонник. Мы прокручиваем ещё немного назад. Девочка сидит перед маминым зеркалом, поливая волосы лаком, смотрит на себя, немного лака, поправляет волосы и снова распыляет лак, и так пока не кончается баллон.
Я знаю, что Дэвид отправляет такие маленькие сценки телевизионному шоу, которое показывает “уморительные исторические происшествия ”, но чего я не знаю, есть ли у него на это разрешение от церкви или нет. Я давно мог бы спросить, но не спрашиваю. Честно говоря, меня вполне комфортно не знать. Потому, что он никогда не спрашивает зачем мне данные черноглазых девушек, и я не думаю, что смог бы объяснить, если бы вдруг он спросил.
Пока мы стоим в темноте, ожидая загрузки следующего дела, я спрашиваю, “Тебе не надоело, что каждый раз всё объясняется научно?” Дэвид ничего не отвечает. “Ни разу мы не нашли ничего похожего на чудо” Продолжаю я. “Не заставляет задуматься над своими убеждениями?”.
“Если мы не ещё чего то не видели” наконец отвечает Дэвид, когда вокруг уже начинает появляться слабый свет, “ ещё не значит, что этого не существует”. Я уже начинаю различать здание на опушке. Мы в лесу, Дэвид сидит на камне недалеко от меня. “А может быть всё, что мы видели - чудо. Может для чудес всегда должно быть научное объяснение. Бог создал мир и его законы, так почему Ему самому ими не пользоваться?”
Отчёт говорит, что летающего мальчика видели на третьем или четвёртом этаже заброшенной школы, пятнадцать лет назад. Наверно в этом каменном здании. Как только мы заходим, становится сразу ясно, что в здании никого нет. Мы проматываем вперёд на год, потом назад. Только животные и насекомые, а ещё старая женщина. Мы возвращаемся к нормальной скорости воспроизведения и смотрим за тем, как женщина ходит по зданию.
Отчёт, над которым мы сейчас работаем - анонимный. Может быть, его послала именно эта женщина. Но даже если у неё галлюцинации и она видит летающего мальчика, то никак этого не показывает. Пока она бродит кругами, опираясь на трость, и переворачивает камни, в поисках неизвестно чего, я решаю ещё раз подразнить Дэвида.
“Может быть, чудеса и не могут быть зарегистрированы технически, как думаешь?” говорю я.
“Не знаю” говорит Дэвид. “Каждый раз, когда мне казалось что мы у цели, и объяснения не столь уж очевидное, у меня начинает сосать под ложечкой. Что если бы Машина уже работала в день, когда родился Христос? На что была бы похожа наша религия, если бы она не опиралась на веру, а на знание?” Когда он произносит это, старуха оборачивается и смотрит так, как будто заметила нас.
“Тогда что ты тут делаешь?” отвечаю я. “ Если ты считаешь, что чудеса не должны изучать, тогда зачем согласился на эту работу? Уверен, Ватикан легко подыскал бы замену”.
“Часть меня хочет знать наверняка, несмотря на то, что большая часть - нет. Есть маленькая кусочек меня, который хочет, чтобы Бог дотронулся и сказал ‘Я тут!’, и доказал, что я не потратил свою жизнь впустую”.
Женщина всё ещё таращится на нас, и я оборачиваюсь посмотреть, что за нашей спиной привлекло её внимание. Там ничего нет. Когда я поворачиваюсь, то вижу что рука её поднята в своего рода приветствии.
“Я тут!” произносит она, и слова застревают в горле Дэвида, который собрался продолжить свою речь.
“Покажи ещё раз!” говорит он, и мы перематываем назад. Старуха снова и снова поднимает руку и произносит, “Я тут!”. Совпадение, должно быть совпадением. Я подхожу к ней, но она уже смотрит себе под ноги, затем переворачивает ещё один камень.
“Давай просмотрим запись нашей беседы” говорю я, и мы снова стоим в темноте, ожидая пока Машина загрузит то, что происходило в этой комнате всего пару минут назад. Воздух дрожит, но всё ещё темно, и я слышу свой собственный голос в темноте. “Тебе не надоело, что каждый раз всё объясняется научно?”
“Господи!” говорит поражённый Дэвид. Но Дэвид, воспроизводимый Машиной, молчит. Или это он сказал? В темноте невозможно разобрать.
“Это ты сказал?” пытаюсь спросить я, но мой собственный голос прерывает меня : “Ни разу мы не нашли ничего похожего на чудо. Не заставляет задуматься над своими убеждениями?”.
Воздух снова дрожит, но в этот раз это воспроизведённая дрожь, менее волшебная чтоли. “Если мы ещё чего то не видели это не значит, что этого не существует. Возможно, Машина не может их записать.” Мы в лесу, Дэвид сидит на камне. Настоящий Дэвид стоит за спиной двойника, смотрит прямо на меня. Мой двойник смотрит на двойника Дэвида. Ещё чуть-чуть и я запутаюсь. “А может быть всё, что мы видели - чудо. Может для чудес всегда должно быть научное объяснение. Бог создал мир и его законы, так почему Ему самому не пользоваться?”
Беседа продолжается ровно так, как я её помню, и я с Дэвидом иду за двойниками в здание. Мы смотрим, как они проматывают год вперёд и назад, как следуют за старухой по зданию. Записанный Дэвид произносит свою маленькую речь, о том ,что хочет, чтобы Бог коснулся его и казал “Я тут!” и тут же старуха поднимает глаза и произносит именно эти слова. Но что это значит?
“Что будем делать?” спрашиваю я.
“Напишем и отошлём отчёт о чуде”, отвечает Дэвид, я согласно киваю. “Надо написать отчёт и другая группа проведёт расследование. Может быть это то, что мы ищем”.
“Да это может быть что угодно” отвечаю я. Комната снова погружается в темноту, так как воспроизведённый Дэвид и воспроизведённый я готовимся загрузить запись нас самих. Я останавливаю программу. Не стану зацикливать запись ещё раз. “Нет никаких оснований думать, что это не странное совпадение. Слишком легко мы могли это всё подстроить, мы ведь знали точное время. Нас в любом случае будут проверять. Доказательств нет, просто умалишенная старуха говорит сама с собой посреди леса”.
“Просто так, тоже оставить нельзя ” говорит в ответ Дэвид, и он прав.
“Ладно” : отвечаю я. “От заполнения бумаг ещё никто не умирал.”
В метро, по дороге домой я читаю сборник эротических рассказов. На обложке вполне пристойное название. Такое чувство, что я нахожусь в двух мирах одновременно, и каждый из них чужд другому.
Одна часть меня пребывает в вымышленном мире тонких намёков и ещё более тонких одежд, мире свободной сексуальности и постоянно повторяющихся описаний телесных контактов, в то время как другая сидит тихо в переполненной подземке, окруженная людьми спешащими домой.
Я выбираю женщину одетую в тёмный строгий костюм, и стараясь не привлекать внимания направляю на неё свой наладонник, записывая информацию о ней. Вспышка освещает людей, но я уже убираю устройство в карман. Дома я ужинаю, затем иду в кабинет. У меня есть доступ к Машине из дома. Загрузив сцену в метро, я отмечаю женщину в костюме, включаю воспроизведение и смотрю, как сам я выхожу из вагона, женщина не удостаивает меня даже взглядом.
Она смотрит в одну точку. Когда мы подъезжаем к нужной станции, она отпускает поручень и выходит из дверей. Я следую за ней через толпу прямо на улицу. Сколько прошло с тех пор, как я последний раз проводил ночь за чтением или тренировками? Кажется, что такого и не было никогда.
Внезапно мне хочется остановить воспроизведение, но прямо передо мной женщина роняет ключи и наклоняется, чтобы поднять их, так как это делают только скромные женщины. Она переходит улицу, я иду следом за ней внутрь жилого здания, мимо консьержа, который улыбается женщине, не замечая меня. Я почти привык, что люди игнорируют меня, когда я в Машине. Когда кто то игнорирует меня в реальной жизни, я всё ещё замечаю, но это уже не вызывает никаких эмоций.
Я прохожу внутрь квартиры, в тот момент, когда она входит в ванную и открывает кран. Это - лучшая часть моего дня. Забудьте о девочках с пожаром на голове, забудьте о “говорящих” ослах, на самом деле просто поперхнувшихся едой. Вот для чего нужна Машина. Красота моего дня - смотреть, как женщина поднимает руку, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу блузки.
Тело женщины - не всё, что меня интересует. Её грудь высокая и крепкая, оба соска проколоты. Эти блестящие кусочки метала - секрет, и я не должен был его знать, это ведь не стриптиз. Лицо женщины ничего не выражает, может быть только сосредоточенность, пока она борется с чулками. Она не раздевается красиво, как если бы на неё кто то смотрел, и она не боится, что кто то будет смотреть. Она совсем не такая, как можно подумать на первый взгляд. Может быть, стоит написать об этом отчёт? Отправлять отчёт о чуде. Ежедневный.
Она садиться на край ванной и смотрит прямо на меня. “Если ты не против, я бы хотела побыть одна.” Лицо всё ещё ничего не выражает, как и у всех людей, когда рядом никого нет, но смотрит она прямо на меня. У меня перехватывает дыхание, я отхожу в сторону, подчиняясь порыву. Взгляд женщины всё ещё направлен на открытую дверь, перед которой я только что стоял.
Теперь я вижу мужчину стоящего в дверном проёме. Её муж или парень. Он пожимает плечами и уходит, прикрыв дверь, а она опускается глубже в воду. Хочется остаться и посмотреть, но я вдруг я начинаю чувствовать себя неуютно, так, как будто кто то смотрит на меня.
Я закрываю воспроизведение, и долго стою в темноте. Я должен был догадаться раньше. Группа, разбирающая дело старухи и её утверждение “Я тут!”, начнёт расследование завтра утром. Они будут искать, как мы могли всё подстроить. Будут просматривать записи меня и Дэвида до и после встречи со старухой. Они увидят, как я иду за женщиной в её дом этой ночью.
Возможно, завтра кто то просмотрит моё “сейчас”. Я выгружаюсь в кабинет, и сажусь за компьютер. Комната маленькая, и если кто то смотрит меня, то он должен стоять в углу, вон там.
Развернув кресло, я смотрю туда, где должны находиться их глаза, если исходить из среднего роста. Расследовать будут люди, такие же как я и Дэвид. У них должны быть свои маленькие частные применения для Машины, и они не станут трубить о наших. Я на это надеюсь.
Пустой угол остаётся пустым и я отвожу взгляд.
Следующим утром, работа начинается как обычно. Первое дело - бар похожий на салун, гдето в пустыне. Учёный и священник входят в бар, переполненный ковбоями, в поисках чуда. Священник смотрит на лужу пива, рядом с которой собралась толпа, лужа в общих чертах похожа лицо человека. “В общем то, на человека похоже” говорит он: “Если чуть-чуть наклонить голову. Но не похоже ни на одно изображение Христа, из тех, что я видел. Почему сразу Христос или Мария?”.
“Они хотят верить” говорю я. За стойкой сидит девушка, с бритой головой. Я направляю на неё наладонник и записываю всё, что может мне пригодиться. “Давай закончим с этим отчётом. Он не единственный сегодня”. Дэвид молча качает головой.
“Я впишу, что это чудо” говорит он “Ничего не говорит об обратном. Может Бог с определённой целью показал этим людям то, что они видели, именно в этот момент их жизни. Если хотя бы один из них изменит свою жизнь, после того как увидел лицо в пролитом пиве, если хоть чья то жизнь станет лучше после этого, то это чудо. Я не прав? Я просмотрю записи всех до и после, одну за одной, продолжу расследование.”
Я смотрю на девушку с бритой головой. Она скучает, сидя здесь, такая отстранённая. Когда она встаёт и направляется в туалет я киваю и говорю.
“Я помогу”
Нет, это шутку я вообще не умею рассказывать.
Священник и учёный входят в бар, в поисках чуда. Священник видит лужу пива на земле, в форме лица сына Божьего, видит глазами суеверных ковбоев, что стоят в баре. Он видит, как меняются лица, обозначая будущие перемены в жизнях, в переменах он видит волю Бога. Учёный видит лужу пива и симпатичную девушку. Он знает, что белья она не носит, и что чуть позже она пойдёт домой болтать с друзьями или почитать что нибудь, и обязательно скажет что то такое, чего от неё никак не ждёшь. В таких моментах удивления, он чувствует волю Бога.
Позже, заполняя отчёт, они оба напишут - “Чудо”, а после вторая группа, перепроверяя, опровергнет заключение. Вторая группа напишет о луже пива, похожей на человеческое лицо. Никого чуда там не происходило, официально.
А вообще, эх видели бы вы её бельё!