Это она понравиться хочет (с)
Так сложилось исторически, что в подростковом возрасте общению с папой мешали две причины: а) адская схожесть характеров, что означало постоянное бодание двух вполне себе упрямых баранов, одаренных скилом признавать в каждых воротах - новые б) бешеная реакция на несправедливость, которая разводным ключом била по голове при взгляде на семейный быт и маму. Мама была не золотая, конечно. Платина, чистая и без примесей. Любая современная журналистка, не обязательно с феминистическим уклоном, назвала бы моего папика тираном еще в заголовке. Мама же всегда называла только Сашечкой. И кстати, в нашей семье не было обращений родителей друг к другу а-ля "эй, мать!" или "папа, а когда мы на огород?". Только по именам - Сашечка и Клара. "Клара, завязывай с этим. Хватит уже помогать Глуховой" и "Сашечка, да куда же я там устроюсь? Кому я там нужна?". Любимая тетя всегда впадала в покерфейс, стоило ей переступить порог и увидеть Сашечку, а мама на моей памяти плакала всего два раза - когда мы с папой перед новым годом поругались и когда ей было безумно-безумно больно весь день, мы сидели в больнице, а врач все не мог принять нас и выдать, наконец, таблеток. В первом случае на попятный пошла я и, засунув все, что успела сама себе в голове напридумывать, пошла перед папой извиняться. Страшная штука - женские слезы. Во втором случае папик вспылил, громко нашептал на маму "а ну хватит нюни распускать!" и пригнал к нам врача не пинками, но крайне вежливым тоном а-ля "я ж вас урою, сударь", не вязавшимся с "нам срочно, помогите, пожалуйста".
В общем, маму было жалко, папа был дурак. У подростков все просто.
В книгах и кино как ведь? Нежность и любовь со стороны мужчины, розы да комплименты. Папуля же честно показывал мне фотографии кучи девушек, с которыми дружил, и не менее честно говорил: "А вот Клара. Немножко полненькой она всегда была".
У нас было не принято рассказывать содержание предыдущих серий. Т.е. о том, что моя старшая сестра - сводная, а не родная, я поняла только лет в 11. Что папа раньше был женат - узнала в 14. Что папуля успел еще и в тюрьме посидеть - вообще несколько за 20-ть. Зато жить всегда было интересно. Да и падение челюсти - тоже вполне себе хорошая физзарядка.
На примере мамика и папика я поняла, что цепляться за любого, лишь бы своего, мужика не стоит. Что общество - такая мерзкая сцука, которую надо лупить веслом, дабы молоденькие преподавательницы экономики в свои 25 не восклицали: "Как бы я другому мужчине объяснила, что у меня до него кто-то был?". Что женщина - существо настолько сильное, что какой бы домашней и слабой не казалась, может прожить замечательную жизнь, пусть и с побегом от быта в работу, быть самой-самой, вырастить детей в семье, полной любви, так, что они будут любить обоих родителей, хоть и нет между этими родителями ни воспоминаний прекрасных да романтичных, ни красивых историй. И что даже самые деспотичные мужики - очень сильно не дураки, они способны поддержать свою женщину, пусть и в своеобразной манере. Зато оно работает (с)
Папа пинками загнал нас всех в Москву, когда у мамы обнаружили рак в третий раз. Елки-палки, в третий! Два раза мы уже его пережили. Учителя в конце 10-го класса только и могли сокрушаться: "Мальвин, кто в 11-м в другую школу переходит? У тебя же золотой медали не будет!". Только папин пример уже научил меня, что медаль не от школы, а от упорства зависит, а не переедь мы - не было бы у меня мамы. В итоге мама очень гордилась золотой медалью. И я их тех странных детей, кто учится только ради похвалы. Мне нравилось радовать маму и учителей.
И в Бауманку папа загнал маму пинками, пока та сокрушалась "Кто ж меня там возьмет?!". Взяли, завкафедрой ручку маме целовал. На неё разве что не молились. И я у нас появилась по папиному пинку - как хороший способ маме уйти нафиг из профсоюза. Я даже какое-то время обижалась на такое прямое заявление, а потом смирилась - куча детей и без плана родится, а я сразу с целью пришла в мир.
Папины пинки никогда не были мягкими.
В тюрьму он попал за то, что пристрелил одного из забравшихся домушников. Считалось, что тем вечером папа уедет куда-то, а дома кроме первой жены и маленькой дочки будет сейф с образцами - папа же оружейник. И когда два молодца с ножами появились в доме, папа выстрелил. Как оказалось - по внуку ветерана ВОВ. Татуировок на папе по итогам нет, а вышел по амнистии. Жена связалась с военным, но дочку отсудили папе.
Папа всегда знал, что делает и что за это бывает. И, в отличие от меня, в добрый окружающий мир не верил никогда. Сейчас это активный и веселый старичок за 70, который бегает с внуками наперегонки и хочет увидеть и моих детей. Разве что просил Еленами дочек не называть. И почти смирился, что я упрямая, всегда стою на своем и ничегошеньки в мире не понимаю, но у меня все получается и все всегда отлично. И что что бы он не выкидывал в прошлом и будущем, я его люблю и безмерно уважаю. Не только за то, что он мой папа.
А в заглавии - папина первая реакция на меня, когда в роддоме все дети плакали, а я лежала и чему-то улыбалась. И мама это всегда помнила.
Ох жеж мне эти каты О_о