День птиц, зима и Три короля
Вчера залетела в гости синица. Обычно птицы страшно в таких случаях паникуют, бьются в стекла и ничего не соображают. Эта была тихая, спокойная и уверенная, я даже не сразу поняла, что она внутри.
Садилась на полочки, прыгала, осматривала все, как будто собралась сюда переселяться.
Кажется, это была синица-разведчик с заданием найти запасы тыквенных семян, которые кончились на подоконнике.
Еще видела снегирей около Анненских укреплений. По крайней мере, кого-то с яркой малиновой грудкой.
Новое понимание свалилось на меня.Выхожу из Старого города, в котором толпы туристов, крендели, кофе и глинтвейн рекой, и все это сверху засыпает чудесный уютный снег в свете фонарей, зимняя сказка как есть. И вижу, что уже на мосту ощущение совершенно другое, эта история, мягко говоря, не об уюте.
Давно уже люблю ноябрьско-декабрьский спуск к зимнему солнцестоянию, а вот с тем белым неподвижным полем, что начинается после него и тянется аж до весеннего равноденствия, большие проблемы - каждый раз с трудом из него выцарапываюсь, обычно болею, иногда думаю, не сбежать ли в края потеплее, но почему-то не сбегаю. Невыносимая зима.
А тут вдруг вчувствовалось, зачем это время и как его жить. Действительно, зима вообще не для органической жизни - замирание, остановка, белое бескрайнее ничего во все стороны. Не движение, а пребывание. И я стою на границе, одной ногой в человеческой жизни, другой в этом самом белом. Человеческая часть обычно или заглядывает туда в ужасе и тоске (старается пореже), или забивает это демонстративным спортивным оптимизмом, что замечательно у Туве Янссон выражает Хемуль на лыжах.
(Ох елки, надо же срочно перечитать Волшебную зиму! Это мне только казалось, что я понимаю, о чем там, а теперь, может, и правда пойму.)
В общем, так или иначе человеческое пытается зиму развидеть, потому что страшно и организм сопротивляется. Я еще вчера ходила по Монрепо в темноте, слушала, о чем говорят гуляющие и думала - ну как можно этого не замечать и не замирать в священном ужасе, как у людей получается оставаться в обычном режиме и не проваливаться сюда, оно же вот, прямо тут, вокруг. А сегодня на Смоляном мысу у моря две девицы о чем-то треплются неподалеку, а я уже сочувственно думаю: ну еще бы, это же полный трындец, если вдуматься, живые люди не очень приспособлены к такому, мягко говоря, трудному счастью.
Заодно внутренний образ колеса года перевернулся. Раньше мне казалось, что Йоль в самом низу - ну дно же! - а летнее солнцестояние в самой верхней точке. Система отсчета поменялась, теперь зима наверху. Ну так и рисуют обычно.
Садилась на полочки, прыгала, осматривала все, как будто собралась сюда переселяться.
Кажется, это была синица-разведчик с заданием найти запасы тыквенных семян, которые кончились на подоконнике.
Еще видела снегирей около Анненских укреплений. По крайней мере, кого-то с яркой малиновой грудкой.
Новое понимание свалилось на меня.Выхожу из Старого города, в котором толпы туристов, крендели, кофе и глинтвейн рекой, и все это сверху засыпает чудесный уютный снег в свете фонарей, зимняя сказка как есть. И вижу, что уже на мосту ощущение совершенно другое, эта история, мягко говоря, не об уюте.
Давно уже люблю ноябрьско-декабрьский спуск к зимнему солнцестоянию, а вот с тем белым неподвижным полем, что начинается после него и тянется аж до весеннего равноденствия, большие проблемы - каждый раз с трудом из него выцарапываюсь, обычно болею, иногда думаю, не сбежать ли в края потеплее, но почему-то не сбегаю. Невыносимая зима.
А тут вдруг вчувствовалось, зачем это время и как его жить. Действительно, зима вообще не для органической жизни - замирание, остановка, белое бескрайнее ничего во все стороны. Не движение, а пребывание. И я стою на границе, одной ногой в человеческой жизни, другой в этом самом белом. Человеческая часть обычно или заглядывает туда в ужасе и тоске (старается пореже), или забивает это демонстративным спортивным оптимизмом, что замечательно у Туве Янссон выражает Хемуль на лыжах.
(Ох елки, надо же срочно перечитать Волшебную зиму! Это мне только казалось, что я понимаю, о чем там, а теперь, может, и правда пойму.)
В общем, так или иначе человеческое пытается зиму развидеть, потому что страшно и организм сопротивляется. Я еще вчера ходила по Монрепо в темноте, слушала, о чем говорят гуляющие и думала - ну как можно этого не замечать и не замирать в священном ужасе, как у людей получается оставаться в обычном режиме и не проваливаться сюда, оно же вот, прямо тут, вокруг. А сегодня на Смоляном мысу у моря две девицы о чем-то треплются неподалеку, а я уже сочувственно думаю: ну еще бы, это же полный трындец, если вдуматься, живые люди не очень приспособлены к такому, мягко говоря, трудному счастью.
Заодно внутренний образ колеса года перевернулся. Раньше мне казалось, что Йоль в самом низу - ну дно же! - а летнее солнцестояние в самой верхней точке. Система отсчета поменялась, теперь зима наверху. Ну так и рисуют обычно.