Мишель Уэльбек - Франция, которую я помню и как она умерла
Является ли Мишель Уэльбек последним романистом в Европе, которому осталось сказать что-то интересное?
В редком интервью противоречивый романист Мишель Уэльбек говорит о секс-видео и Brexit, а также оплакивает страну своего сельского детства
Уилл Ллойд, The Sunday Times 15 September 2024.
- От себя сразу скажу, что всем интересующимся Таиландом нужно начинать знакомство с творчеством писателя с романа «Платформа». Он давно и хорошо переведён на русский. -
Итак, вот Мишель Уэльбек. Автор восьми романов, нескольких томов поэзии и бесчисленных споров, спотыкаясь, выходит из первого дня осеннего дождя в Париже в этот захудалой пивной ресторан. Он выглядит довольно ошеломленным.
И он не может ходить. Вместо этого он движется медленной походкой, мучительным шарканьем. Его колени наклоняются к земле; спина наклоняется вперед, как будто он несёт на своих узких плечах всю французскую, всю западную цивилизацию. В зависимости от вашей точки зрения, 68-летний Уэльбек является либо гротескным литературным провокатором, либо последним романистом в Европе, у которого осталось что-то интересное, чтобы сказать о том, как мы живем сейчас.
Во Франции Уэльбека почитают как пророка и осуждают как расиста. Тиражи его романов здесь достигают сотен тысяч, а его высказывания, особенно об исламе, привели к судебным преследованиям, безумию в СМИ и вмешательству президентов и премьер-министров.
Он начал свою карьеру как болезненный, эсхатологический литературный шок-жокей с романа 1994 года Extension du domaine de la lutte (переведенного на английский как Whatever), но за десятилетия творчество Уэльбека приобрело более широкое социальное измерение. В более поздних работах, таких как роман 2016 года «Покорность» (по-разному восхваленный бывшим президентом Франции Франсуа Олландом и лидером Национального объединения Марин Ле Пен) и «Серотонин» (2019), упадок Франции безжалостно анализируется в атмосфере лукавого, мрачного смирения.
Хотя проза Уэльбека может быть искусной, его способность определять максимальные точки боли под поверхностью повседневной жизни - нет. Нет британского эквивалента тому, кем стал Уэльбек: подрывной и страдающий летописец нации в свободном падении. Когда мы встречаемся, во Франции уже два месяца не было действующего правительства. Крайне правые Ле Пен на подъеме. Политический центр раздавлен. Прогнозы гражданского конфликта наполняют воздух.
Уэльбек садится, стонет и заказывает кофе с молоком. Он попросил о встрече здесь, в 13-м округе, рядом с кладбищем и оживленной психиатрической больницей. Каждый раз, когда поезд проезжает по соседнему мосту пригородной железной дороги, рельсы издают железный визг.
Мы должны были встретиться около года назад в прозаичном камбоджийском ресторане неподалеку. Уэльбек не появился, из-за чего я оказался в ситуации, типичной для его романов. Пьяный мужчина в одиночестве в неряшливом городе, размышляющий о том, что же на самом деле случилось с его жизнью. Все прощено. Я спрашиваю Уэльбека, что он делал вчера вечером.
«Ничего на самом деле». Из своей камуфляжно-зеленой, старинной на вид, многокарманной куртки он достает кожаный ежедневник, вейп, футляр для очков, носовой платок, пачку из 20 сигарет Benson & Hedges Platinum и пару зажигалок. «Я не помню... Это ужасно - стареть». Он некоторое время заглядывает в дневник. «Нет, я ничего не делал. Вероятно, я читал».
Говорит ли он по-французски или по-английски, Уэльбек (произносится как Уэллбек) говорит медленно. Между каждой фразой часто бывают томные паузы или стоны. Он среднего роста, скрещивает ноги и откидывается на спинку стула, лицом вперед. Он очень хорошо умеет говорить «нет».
Смотрел ли он Олимпиаду? «Нет». Повлияло ли на его творчество то, что он десять лет был программистом? «Нет». Он женоненавистник? «Нет». Должны ли мужчины использовать приложения для знакомств? «Нет». Недавно он обратился в католичество? «Нет». Был ли ужас его подростковых лет в школе-интернате полезен для его творчества? «Нет… Это дало мне очень плохое мнение о человечестве».
«Я не думаю, что быть писателем - это нормальное занятие в любом случае», - говорит он. В прошлом году он покинул своё жилище в многоквартирном доме в Париже вместе с женой, поэтессой Цианьюм Лисис Ли, которая на 34 года его моложе, и они ремонтируют дом недалеко от Алансона в Нормандии. Этот шаг последовал за «изнурительным» годом, который Уэльбек провел, сражаясь с арт-коллективом в голландских судах после того, как они сняли экспериментальный фильм, в котором, по-видимому, показали, как он занимается сексом втроем с Ли и другой молодой женщиной. Уэльбек говорит, что его обманом заставили подписать контракт, который позволил бы голландским художникам, известным как Кирак, распространять фильм, в котором он согласился появиться только потому, что хотел создать памятный подарок своей мужественности, прежде чем он состарится и умрет.
В конце концов он выиграл дело, и фильм никогда не выйдет. «Это был один из худших моментов в моей жизни. Секс-видео, шантаж... Вы не сможете понять, насколько это неприятно, пока не переживете это»...
В редком интервью противоречивый романист Мишель Уэльбек говорит о секс-видео и Brexit, а также оплакивает страну своего сельского детства
Уилл Ллойд, The Sunday Times 15 September 2024.
- От себя сразу скажу, что всем интересующимся Таиландом нужно начинать знакомство с творчеством писателя с романа «Платформа». Он давно и хорошо переведён на русский. -
Итак, вот Мишель Уэльбек. Автор восьми романов, нескольких томов поэзии и бесчисленных споров, спотыкаясь, выходит из первого дня осеннего дождя в Париже в этот захудалой пивной ресторан. Он выглядит довольно ошеломленным.
И он не может ходить. Вместо этого он движется медленной походкой, мучительным шарканьем. Его колени наклоняются к земле; спина наклоняется вперед, как будто он несёт на своих узких плечах всю французскую, всю западную цивилизацию. В зависимости от вашей точки зрения, 68-летний Уэльбек является либо гротескным литературным провокатором, либо последним романистом в Европе, у которого осталось что-то интересное, чтобы сказать о том, как мы живем сейчас.
Во Франции Уэльбека почитают как пророка и осуждают как расиста. Тиражи его романов здесь достигают сотен тысяч, а его высказывания, особенно об исламе, привели к судебным преследованиям, безумию в СМИ и вмешательству президентов и премьер-министров.
Он начал свою карьеру как болезненный, эсхатологический литературный шок-жокей с романа 1994 года Extension du domaine de la lutte (переведенного на английский как Whatever), но за десятилетия творчество Уэльбека приобрело более широкое социальное измерение. В более поздних работах, таких как роман 2016 года «Покорность» (по-разному восхваленный бывшим президентом Франции Франсуа Олландом и лидером Национального объединения Марин Ле Пен) и «Серотонин» (2019), упадок Франции безжалостно анализируется в атмосфере лукавого, мрачного смирения.
Хотя проза Уэльбека может быть искусной, его способность определять максимальные точки боли под поверхностью повседневной жизни - нет. Нет британского эквивалента тому, кем стал Уэльбек: подрывной и страдающий летописец нации в свободном падении. Когда мы встречаемся, во Франции уже два месяца не было действующего правительства. Крайне правые Ле Пен на подъеме. Политический центр раздавлен. Прогнозы гражданского конфликта наполняют воздух.
Уэльбек садится, стонет и заказывает кофе с молоком. Он попросил о встрече здесь, в 13-м округе, рядом с кладбищем и оживленной психиатрической больницей. Каждый раз, когда поезд проезжает по соседнему мосту пригородной железной дороги, рельсы издают железный визг.
Мы должны были встретиться около года назад в прозаичном камбоджийском ресторане неподалеку. Уэльбек не появился, из-за чего я оказался в ситуации, типичной для его романов. Пьяный мужчина в одиночестве в неряшливом городе, размышляющий о том, что же на самом деле случилось с его жизнью. Все прощено. Я спрашиваю Уэльбека, что он делал вчера вечером.
«Ничего на самом деле». Из своей камуфляжно-зеленой, старинной на вид, многокарманной куртки он достает кожаный ежедневник, вейп, футляр для очков, носовой платок, пачку из 20 сигарет Benson & Hedges Platinum и пару зажигалок. «Я не помню... Это ужасно - стареть». Он некоторое время заглядывает в дневник. «Нет, я ничего не делал. Вероятно, я читал».
Говорит ли он по-французски или по-английски, Уэльбек (произносится как Уэллбек) говорит медленно. Между каждой фразой часто бывают томные паузы или стоны. Он среднего роста, скрещивает ноги и откидывается на спинку стула, лицом вперед. Он очень хорошо умеет говорить «нет».
Смотрел ли он Олимпиаду? «Нет». Повлияло ли на его творчество то, что он десять лет был программистом? «Нет». Он женоненавистник? «Нет». Должны ли мужчины использовать приложения для знакомств? «Нет». Недавно он обратился в католичество? «Нет». Был ли ужас его подростковых лет в школе-интернате полезен для его творчества? «Нет… Это дало мне очень плохое мнение о человечестве».
«Я не думаю, что быть писателем - это нормальное занятие в любом случае», - говорит он. В прошлом году он покинул своё жилище в многоквартирном доме в Париже вместе с женой, поэтессой Цианьюм Лисис Ли, которая на 34 года его моложе, и они ремонтируют дом недалеко от Алансона в Нормандии. Этот шаг последовал за «изнурительным» годом, который Уэльбек провел, сражаясь с арт-коллективом в голландских судах после того, как они сняли экспериментальный фильм, в котором, по-видимому, показали, как он занимается сексом втроем с Ли и другой молодой женщиной. Уэльбек говорит, что его обманом заставили подписать контракт, который позволил бы голландским художникам, известным как Кирак, распространять фильм, в котором он согласился появиться только потому, что хотел создать памятный подарок своей мужественности, прежде чем он состарится и умрет.
В конце концов он выиграл дело, и фильм никогда не выйдет. «Это был один из худших моментов в моей жизни. Секс-видео, шантаж... Вы не сможете понять, насколько это неприятно, пока не переживете это»...