Жизнь после теракта.
А жена Вячеслава зав. отделением в республиканской инфекционной больнице в Махачкале, и очень грамотный специалист, это я могу подтвердить, я ее на фото узнала, зовут Надежда, отчество только не помню..... не поленитесь прочитайте про наших травматологов, которые вообще то не первый раз в такой ситуации оказались, предыдущие теракты для них должны были быть хорошим опытом, но не забывайте 15 Мамаевских лет гниения и застоя.
Оригинал взят у mari_sheihova в Жизнь после теракта.
Когда по телевизору или в газетах передают информацию о терактах, называют количество пострадавших, кто из нас не пытался представить себе ужас произошедшего и состояния пострадавших? У кого не сжималось сердце от сострадания и боли? Нам никто не рассказывает потом о судьбах пострадавших. Может, так щадят нас, может, мы сами стремимся вытеснить тревожную информацию и утешаем себя тем, что все будет хорошо. Боль и страдания, трудности пережитого ложатся на плечи родных и близких. Я всегда думала о том, что это неправильно, что общество должно знать о судьбе каждого пострадавшего от теракта и не быть безучастным к ним. Поэтому, когда мне сегодня позвонил знакомый, чтобы рассказать о судьбе одного из них, я поехала вместе с ним домой к этому человеку.
Живой, живее всех живых, жизнерадостный, боец по судьбе и характеру, мужественный, волевой, сильный… Если не думать о том, вопреки чему улыбается Вячеслав, я бы с легкостью дописала: "смеющийся". Он не просит, не жалуется, он борется за жизнь так, что вся страшное и тяжелое словно остается по ту сторону жизни. Он из тех, с кем можно ходить в разведку. Из поколения Мересьевых, хотя наш современник. У его двух сыновей есть отец, которым можно гордиться. А у него самого есть друзья, которые не оставили его в беде. Его одноклассники, благодаря которым я узнала сегодня о Вячеславе Куркине. Поехала к нему домой, слушала, и теперь хочу, чтобы вы тоже услышали его монолог. Он хотел сказать спасибо всем, кто помог и был рядом. Он не хотел, чтобы я давала все подробности, касающиеся медицины, не хотел никого обижать. А я оставила все, потому что это правда, которую надо знать. Он не хотел никого ни о чем просить. А я прошу. Буду просить правительство и президента оказать ему помощь. И не сомневаюсь, что помогут. Главное, чтобы узнали.
Напомню новостную хронику мая этого года:
20 мая этого года в Махачкале произошел террористический акт. 4 человека погибли и 44 были ранены двойным взрывом у здания службы судебных приставов. Теракт произошел днем у здания службы судебных приставов в Махачкале. МВД Дагестана выложило список погибших и раненых в теракте 20 мая. Погибшие: Рустам Гасаналиев. Ватерхан Болатов. Александр Нагибин. Зайнула Алиханов, сержант 1-го полка ППСП Управления МВД России по г. Махачкале. Раненые: 9 человек находятся в клинической больнице Дагестана: Курбанов Якуб Курбанович, 1971 г.р. - состояние средней тяжести. Асельдарова ГаджиВагаб, 1982 г.р. Завудинов Арслан, 49 лет. Насирбекова Чумайсат Мангомеднабиевна, 1988 г.р. Магометан Руслан. Гаджиев Магомедиаби Габибудаевич, 1977 г.р. Шарипов Малик Шарипович, 1983 г.р. Исабагандов Магамедгаджи (судебный пристав). Бабаев Эмир Дашдемирович, 48 лет (сотрудник ФСБ). 2 человека находятся во 2-ой больнице: Гаджимурад Магомедов Магомед Умаханов. 20 человек находятся в травматологическом центре Дагестана: Дайгбеков Магомед Набихулаевич, 1979 г.р. Керимов Расол Рашидович, 1987 г.р. Шахмалов Даджаб Шахмалович, 1981 г.р. Керимов Магомед Рашидович, 1983 г.р. Бухсаев Низар Минабедзинович, 1984 г.р. Баталов Султан Паникиевич, 1981 г.р. Яхяев Магомед Яхяевич, 1952 г.р. Идиев Ахмед Зайнудинович, 1968 г.р. Абдурахманова Фатимат Ибрагимовна, 1996 г. Норудинов Шамиль Норудинович, 1989 г.р. Мирзаев Махач Абдусаламович, 1978 г.р. Шахбанов Ризван Маликович. Рамазанов Ражаб Абдурагимович, 1978 г.р. Курбанов Мурат Курбанович, 1989 г.р. Болатов Ватерхан Эмирбулатович, 1971 г.р. Гасаналиев Рустам Гасанович, 35 лет. Амов Дебир Ахмедович, 1975 г.р. Нагидин Александр Юрьевич, 30 лет. Иссибеков Расим Назирович, 1981 г.р. Куркин Вячеслав Георгиевич, 45 лет. Один ребенок находится в детской больнице Шуайнат Насирбекова, 3 года
Итак, об одном из этого списка пострадавших.
Куркин Вячеслав Георгиевич. 1968 г. р. Родился в Махачкале, закончил городскую школу №38. Выпускник юридического факультета ДГУ. Закончил Краснокутское летное училище гражданской авиации. Прошел Афганистан и Чернобыль.
В тот день он шел в службу судебных приставов за справкой. О том, что прошел первый взрыв, он не знал, и попросил сотрудника милиции пропустить его в здание. Позвонил ожидавшему его приставу, и тот вышел из кабинета, чтобы встретить Вячеслава. В это время раздался второй взрыв. Двое сослуживцев пристава, работавших в этом же кабинете, погибли. Как оказалось, звонок Вячеслава спас ему жизнь.
Когда раздался взрыв, в голове сразу мелькнула мысль «Умираю». Первым делом матюкнулся, следующая мысль была: «Если выживу, пойду в церковь». Падая, пытался спасти себя сам. Сработал афганский опыт. Он знал, что самую большую опасность несет взрывная волна. Откатную волну он принимал спиной, падая, пытался удержаться и одновременно из последних сил пытался снять брюки и ремень.
«Чувствую, нога падает, мясо сдувает. Осколком разворотило руку. Секунда казалась вечностью. Окровавленная нога ушла вбок. Головой снимал ремень, чтобы затянуть бедренную артерию. В бедренную часть вошла амортизационная стойка от машины. Арматура торчит передо мной. Стал на себя подтягивать ногу. Уходящим сознанием понимал, что надо вытащить документы. Паспорт был разорван, удостоверение афганца успел спрятать в футболку. Увидел, что телефон лежит в траве и из всех сил попытался подползти к нему. Нажал на кнопку и почти в бессознательном состоянии повторял: «Я Куркин. Мне 45 лет. Первая группа крови». Позади меня лежал труп. Все, что я видел, это бегущие за угол здания люди. Они думали, что будет третий взрыв. Вокруг валялись люди. Кто мог, поднимались и уезжали на машинах, не ожидая помощи. Машин скорой помощи, носилок долго не было. Мимо проходил мужчина невысокого роста и давал всем команды, проверял, кто жив, кто нет. Я поймал его за брюки. Он пытался вырваться, но я сказал ему: «Не уходи. Спасай меня, тот уже мертв». Как афганец, я в доли секунды могу определить, жив или погиб человек после взрыва. И этот человек стал давать указания. Я не отпускал его. Наверное, он был командир, потому что не каждый смог бы подогнать машину инкассаторов. Он помог перенести меня туда. Я найду его и поблагодарю обязательно.
Когда меня переносили, я видел их лица. И сказал им: «Не бойтесь - ногу свою я буду тащить сам». Всю дорогу я звонил своим, отслеживая путь. Город был накрыт пробками, Когда приехали в первую городскую больницу, работник ГАИ не давал меня «выгружать». Мол, мест нет, езжайте в другую больницу. Я вспомнил ему все, что говорят мужики в таких случаях. Меня никак не могли вынуть из машины, потом нашли тряпичные носилки и внесли на первый этаж больницы. Кругом лежали люди на носилках. Ко мне подошел молодой врач и вдруг стал пытаться вытащить трубу в моей ноге, раскачивая ее во все стороны. Я кричу: «Что же ты делаешь?! Я же умру от болевого шока!» Он остановился. Дали команду везти наверх. Там тоже много раненых. На столе лежали два трупа. Когда меня стали укладывать в сторону, я закричал: «Спасайте меня, я еще жив!». Заставил убрать труп со стола и уложить меня на это место…Ночью нас всех навестил министр здравоохранения Танка Ибрагимов. Он подходил в палате ко всем, выяснил состояние каждого. Думаю, что благодаря ему вызвали самолет МЧС, и моя жизнь была спасена…Очень надеюсь, что он изменит ситуацию со здравоохранением в республике.
Отдельно надо бы сказать о медицине, во имя будущих, не приведи Господи, жертв терактов. Есть среди врачей асы, но в целом это не люди, которые спасут Дагестан. Не могу забыть одного травматолога, который ходил между ранеными и не мог склонить спину хотя бы над одним. Все, что он говорил: «Выведете посторонних». У меня был гемоглобин 90, а они ждали, пока упадет до 50, чтобы принять решение об ампутации ноги. От минно-взрывных травм образуются лохмотья. В больнице мне стали зашивать рану, не обработав и не очистив их от грязи. Они, наверное, не злые люди. Просто по - другому не умеют. Залили штукатуркой, загипсовали так, что потом в Москве врачи столько времени потратили, гипс разрывая. Когда зашивали плечо, нечаянно пришили бинт. В Москве врачи боялись его удалять, чтобы швы не расползлись. Над справкой из 16 строк, которую дали мне в сопровождение, московские врачи не знали что сказать, Просто разводили руками.
А пластиковая бутылка, которую мне установили для нужд, привела их просто в ступор. Там, в Махачкале, похоже, что для врачей было главное - проверять по утрам -кто сколько отлил. Один врач, спасибо ему, мне сказал: просись в Москву, спасай руку. Никто не думал, что ногу можно спасти. Это сейчас рука такая… красивая.. А тогда- 10 недель в спицах. Когда мне кровь брали, потом не могли понять, куда ватку прикладывать- вся рука в дырах.
В ЦИТО (центральный институт травматологии ортопедии) я попал один. Первые 15 дней был между жизнью и смертью, потом выкарабкался. Пять с половиной часов шла операция, работали одновременно три бригады. Одна бригада шила плечо, вторая- кисти. Третья -чистила ногу. Врачи поражались, как я выжил. Я пришел в себя на седьмой день и первое, что сказал: «Надо бороться». Тысячи причин было, по которым я должен был умереть… О нескольких я рассказал, а были еще те причины, которые потом мне озвучивали врачи. При таком рассечении кости, например, я должен был умереть от жировой эмболии, попадания костного мозга в сосуды, но спасло то, что я смог перетянуть ремнем ногу. … Многое и многие меня спасли. Я их так благодарил… Пока пройдено в лучшем случае 70 % лечения, впереди еще годы, минимум- два года, пока появится надежда встать на ноги. Но и то, окажись я на улице, в толпе, кто-нибудь заденет меня плечом, и я упаду.
Московские врачи… Какие они умные! И им совершенно наплевать на твои деньги, где ты работаешь…Когда мой врач делал перевязку , он успевал рассказать- я посчитал- 22 анекдота, чтобы отвлечь от боли. Как я им благодарен….
На мое лечение Москва потратила больше двух миллионов рублей. Меня привезли туда голого. Спасибо одноклассникам - собрали мне деньги на карточку. Говорили, что С.Д.Амиров поможет деньгами, поможет правительство республики. Оно выделило 100 тысяч рублей, на этом все закончилось. Когда моя сестра из Сибири звонила в администрацию города и просила оказать мне помощь, некто Исрапилов ответил: «Пусть террористы ему выплачивают». Я кипел, но что я мог сделать? Я лежал тогда с высокой температурой. Я бы его костылями достал... Это не мужчина.
Таких, как я, много. Мое государство должно обеспечить мне достойную жизнь. Я в восьмидесятые добровольцем ушел в Афганистан, два года воевал. Почему МЧС в Дагестане может мне выделить как пострадавшему в теракте не более 400 тысяч, а если в Москве взорвут- дадут более двух миллионов? Я служил России, а Дагестан - не Россия? другая страна? Жизнь и здоровье здесь стоят дешевле? В Москве люди, а мы не люди? Я пишу сейчас письмо Д.А.Медведеву. Надя, жена, ходила в МЧС. Там должны собрать данные в течение месяца и направить в Москву для получения выплат. Если они не успеют в течение месяца подготовить документы, Москва ничего не заплатит. Почему я должен отвечать за них? Когда мы звонили в Махачкалу с просьбой выделить деньги, нам говорили, что это возможно после представления заключения эксперта. Если в ЦИТО вызвать частного эксперта, это будет стоить 86 тысяч рублей. Как быть, как найти деньги и уложиться в сроки? А у меня двое детей. За мной нужен ежеминутный уход. Жена вынуждена была уйти с работы на полгода- а она, кстати, один из лучших специалистов-врачей инфекционного профиля. Лишили больных врача, а кого это беспокоит?
Расходов много, а внимания нет. Внимание мне дала Москва. Я в шоке до сих пор от того, как ко мне отнеслись люди: врачи, простые москвичи, незнакомые мне люди. Даже хинкал приносили ко мне. Когда я был на концерте, меня с коляской подняли на руки и приземлили у самой сцены, в первом ряду. Такое духовное братство… Русских братьев… Никого из Махачкалы не было, кроме самых близких. Спасибо нашим афганцам, нащему депутату Думы Францу Клинцевичу. Он приходил ко мне в больницу. 14 июля в «Парламентском часе» на канале «Вести - 24» при его помощи прошел телерепортаж обо мне. Он говорил мне, что Рамазан Абдулатипов - его друг, он расскажет ему обо мне. Высоко отзывался о его человеческих качествах. Обнадеживал, что мне помогут. Спасибо московским юристам, Общероссийской общественной организации инвалидов войны Афганистана Демидиеву Арсену, депутату НС РД Магомедову Гамзату - он дал обо мне информацию юристам -афганцам, они вышли на меня в Москве и организовали пятнадцатидневный реабилитационный курс в санатории «Русь». Туда очень трудно попасть, особенно летом. Спасибо председателю организации ОООИВА Чепурному Андрею Геннадиевичу. В день отъезда у меня обнаружился тромб, и он нашел возможность продлить мое лечение там. У меня другая нога тоже атрофирована, проблемы со спиной. Я решил качаться, но мне запретили из-за угрозы тромба. Я видел УЗИ со своим тромбом. Он мог оборваться в любую секунду. Полмесяца был практически прикован к постели. Даже в туалет запретили из -за опасности срыва тромба.
Я вернулся из Москвы несколько дней назад. В Москве в Домодедово меня сразу транспортировали, с таким вниманием отнеслись. Поднимали через амбулифт. Не знаете, что это такое? В Дагестане его нет. Не знаю, как С. Амирова транспортировали. На нем меня доставили в самолет и посадили в кресло. А в Махачкалу прилетели, никто не может помочь. Жду. Уже все разошлись. И приходит мужик в желтом жилете, дорожник или механик. И говорит: «Залазь ко мне на спину». Что я должен был делать? Меня придерживали за спину, я пытался спуститься по лестнице. От боли потерял сознание.
Сейчас у меня нога короче на пять сантиметров. На ноге два аппарата: внизу - аппарат Илизарова, выше- Пичхадзе, и так будет до весны. Если все будет нормально, потребуется еще год лечения для удлинения ноги. О других проблемах говорить не буду. Я полностью потерял трудоспособность. Моя пенсия - семь тысяч рублей. Я инвалид второй группы после Афганистана. Я не смог тогда продолжить лечение и получить нужную справку, чтобы добиться воинской пенсии. Никто не хочет знать, что я должен был испытывать, лежа рядом с теми, кому оторвало руки, ноги. Мне было стыдно лечиться, когда кругом люди лежали в таком состоянии. Когда из ушей хлынула кровь, я тоже не обратился к врачам. Сейчас буду просить признать мою травму воинской. После Чернобыля и Афганистана мне поставили диагноз «аутоиммунный тероидит», не функционирует щитовидная железа, потом появилась мерцательная аритмия. У меня есть все документы о службе, но нет документов о лечении. Когда меня в годы службы привезли в госпиталь и я увидел состояние раненных, я съел свое направление. И ушел. …Как оказался в Чернобыле? Я служил в воинской части 64324. Нас туда отправили как рабочую силу грузить свинец в самолеты.
Все документы о том, где воевал и как - есть. О том, что лечился -нет.
Какая помощь мне нужна? Помощь в установлении воинской пенсии, надо приравнять мое увечье к воинской травме. Нужна материальную помощь, потому что еще необходимо полтора года лечения и более года последующей реабилитации . Более двух с половиной лет я не смогу зарабатывать на жизнь. Вот такие у меня обыкновенные проблемы простого человека. Мой девиз: молчать я буду, когда умру. Молчать - это для меня не смеяться. Мои руки были все в мозолях, они сейчас беленькие, и надо этими руками помогать детям. Одному - 10 лет, другой- студент.
…Когда в 1995 году парализовало отца и мать, я посвятил себя полностью уходу за родителями. Мне предлагали высокие звания и должности, еще бы, такие выигрышные данные: участник войны, русский, юрист. Но я считал бы себя предателем, если бы сделал другой выбор.Мой отец родился 22 июня 1941 года в Дагестане. Я родился в том же роддоме на Батырая и мои сыновья здесь родились. Я дагестанец. И если даже меня отсюда будут выгонять, я буду последним русским, уходящим отсюда. Здесь похоронены мои родители, это моя родина»
Меня провожал его бывший одноклассник, сейчас известный музыкант Мурад Магомедов. «Знаете, когда после нападения террористов на Дагестан в 1999 году многие русские стали уезжать, я так переживал… Написал музыку, посвященную им… Я хочу помочь ему…»
Спасибо, Мурад. Спасибо всем, кто помог. Спасибо всем, кто будет помогать.
Оригинал взят у mari_sheihova в Жизнь после теракта.
Когда по телевизору или в газетах передают информацию о терактах, называют количество пострадавших, кто из нас не пытался представить себе ужас произошедшего и состояния пострадавших? У кого не сжималось сердце от сострадания и боли? Нам никто не рассказывает потом о судьбах пострадавших. Может, так щадят нас, может, мы сами стремимся вытеснить тревожную информацию и утешаем себя тем, что все будет хорошо. Боль и страдания, трудности пережитого ложатся на плечи родных и близких. Я всегда думала о том, что это неправильно, что общество должно знать о судьбе каждого пострадавшего от теракта и не быть безучастным к ним. Поэтому, когда мне сегодня позвонил знакомый, чтобы рассказать о судьбе одного из них, я поехала вместе с ним домой к этому человеку.
Живой, живее всех живых, жизнерадостный, боец по судьбе и характеру, мужественный, волевой, сильный… Если не думать о том, вопреки чему улыбается Вячеслав, я бы с легкостью дописала: "смеющийся". Он не просит, не жалуется, он борется за жизнь так, что вся страшное и тяжелое словно остается по ту сторону жизни. Он из тех, с кем можно ходить в разведку. Из поколения Мересьевых, хотя наш современник. У его двух сыновей есть отец, которым можно гордиться. А у него самого есть друзья, которые не оставили его в беде. Его одноклассники, благодаря которым я узнала сегодня о Вячеславе Куркине. Поехала к нему домой, слушала, и теперь хочу, чтобы вы тоже услышали его монолог. Он хотел сказать спасибо всем, кто помог и был рядом. Он не хотел, чтобы я давала все подробности, касающиеся медицины, не хотел никого обижать. А я оставила все, потому что это правда, которую надо знать. Он не хотел никого ни о чем просить. А я прошу. Буду просить правительство и президента оказать ему помощь. И не сомневаюсь, что помогут. Главное, чтобы узнали.
Напомню новостную хронику мая этого года:
20 мая этого года в Махачкале произошел террористический акт. 4 человека погибли и 44 были ранены двойным взрывом у здания службы судебных приставов. Теракт произошел днем у здания службы судебных приставов в Махачкале. МВД Дагестана выложило список погибших и раненых в теракте 20 мая. Погибшие: Рустам Гасаналиев. Ватерхан Болатов. Александр Нагибин. Зайнула Алиханов, сержант 1-го полка ППСП Управления МВД России по г. Махачкале. Раненые: 9 человек находятся в клинической больнице Дагестана: Курбанов Якуб Курбанович, 1971 г.р. - состояние средней тяжести. Асельдарова ГаджиВагаб, 1982 г.р. Завудинов Арслан, 49 лет. Насирбекова Чумайсат Мангомеднабиевна, 1988 г.р. Магометан Руслан. Гаджиев Магомедиаби Габибудаевич, 1977 г.р. Шарипов Малик Шарипович, 1983 г.р. Исабагандов Магамедгаджи (судебный пристав). Бабаев Эмир Дашдемирович, 48 лет (сотрудник ФСБ). 2 человека находятся во 2-ой больнице: Гаджимурад Магомедов Магомед Умаханов. 20 человек находятся в травматологическом центре Дагестана: Дайгбеков Магомед Набихулаевич, 1979 г.р. Керимов Расол Рашидович, 1987 г.р. Шахмалов Даджаб Шахмалович, 1981 г.р. Керимов Магомед Рашидович, 1983 г.р. Бухсаев Низар Минабедзинович, 1984 г.р. Баталов Султан Паникиевич, 1981 г.р. Яхяев Магомед Яхяевич, 1952 г.р. Идиев Ахмед Зайнудинович, 1968 г.р. Абдурахманова Фатимат Ибрагимовна, 1996 г. Норудинов Шамиль Норудинович, 1989 г.р. Мирзаев Махач Абдусаламович, 1978 г.р. Шахбанов Ризван Маликович. Рамазанов Ражаб Абдурагимович, 1978 г.р. Курбанов Мурат Курбанович, 1989 г.р. Болатов Ватерхан Эмирбулатович, 1971 г.р. Гасаналиев Рустам Гасанович, 35 лет. Амов Дебир Ахмедович, 1975 г.р. Нагидин Александр Юрьевич, 30 лет. Иссибеков Расим Назирович, 1981 г.р. Куркин Вячеслав Георгиевич, 45 лет. Один ребенок находится в детской больнице Шуайнат Насирбекова, 3 года
Итак, об одном из этого списка пострадавших.
Куркин Вячеслав Георгиевич. 1968 г. р. Родился в Махачкале, закончил городскую школу №38. Выпускник юридического факультета ДГУ. Закончил Краснокутское летное училище гражданской авиации. Прошел Афганистан и Чернобыль.
В тот день он шел в службу судебных приставов за справкой. О том, что прошел первый взрыв, он не знал, и попросил сотрудника милиции пропустить его в здание. Позвонил ожидавшему его приставу, и тот вышел из кабинета, чтобы встретить Вячеслава. В это время раздался второй взрыв. Двое сослуживцев пристава, работавших в этом же кабинете, погибли. Как оказалось, звонок Вячеслава спас ему жизнь.
Когда раздался взрыв, в голове сразу мелькнула мысль «Умираю». Первым делом матюкнулся, следующая мысль была: «Если выживу, пойду в церковь». Падая, пытался спасти себя сам. Сработал афганский опыт. Он знал, что самую большую опасность несет взрывная волна. Откатную волну он принимал спиной, падая, пытался удержаться и одновременно из последних сил пытался снять брюки и ремень.
«Чувствую, нога падает, мясо сдувает. Осколком разворотило руку. Секунда казалась вечностью. Окровавленная нога ушла вбок. Головой снимал ремень, чтобы затянуть бедренную артерию. В бедренную часть вошла амортизационная стойка от машины. Арматура торчит передо мной. Стал на себя подтягивать ногу. Уходящим сознанием понимал, что надо вытащить документы. Паспорт был разорван, удостоверение афганца успел спрятать в футболку. Увидел, что телефон лежит в траве и из всех сил попытался подползти к нему. Нажал на кнопку и почти в бессознательном состоянии повторял: «Я Куркин. Мне 45 лет. Первая группа крови». Позади меня лежал труп. Все, что я видел, это бегущие за угол здания люди. Они думали, что будет третий взрыв. Вокруг валялись люди. Кто мог, поднимались и уезжали на машинах, не ожидая помощи. Машин скорой помощи, носилок долго не было. Мимо проходил мужчина невысокого роста и давал всем команды, проверял, кто жив, кто нет. Я поймал его за брюки. Он пытался вырваться, но я сказал ему: «Не уходи. Спасай меня, тот уже мертв». Как афганец, я в доли секунды могу определить, жив или погиб человек после взрыва. И этот человек стал давать указания. Я не отпускал его. Наверное, он был командир, потому что не каждый смог бы подогнать машину инкассаторов. Он помог перенести меня туда. Я найду его и поблагодарю обязательно.
Когда меня переносили, я видел их лица. И сказал им: «Не бойтесь - ногу свою я буду тащить сам». Всю дорогу я звонил своим, отслеживая путь. Город был накрыт пробками, Когда приехали в первую городскую больницу, работник ГАИ не давал меня «выгружать». Мол, мест нет, езжайте в другую больницу. Я вспомнил ему все, что говорят мужики в таких случаях. Меня никак не могли вынуть из машины, потом нашли тряпичные носилки и внесли на первый этаж больницы. Кругом лежали люди на носилках. Ко мне подошел молодой врач и вдруг стал пытаться вытащить трубу в моей ноге, раскачивая ее во все стороны. Я кричу: «Что же ты делаешь?! Я же умру от болевого шока!» Он остановился. Дали команду везти наверх. Там тоже много раненых. На столе лежали два трупа. Когда меня стали укладывать в сторону, я закричал: «Спасайте меня, я еще жив!». Заставил убрать труп со стола и уложить меня на это место…Ночью нас всех навестил министр здравоохранения Танка Ибрагимов. Он подходил в палате ко всем, выяснил состояние каждого. Думаю, что благодаря ему вызвали самолет МЧС, и моя жизнь была спасена…Очень надеюсь, что он изменит ситуацию со здравоохранением в республике.
Отдельно надо бы сказать о медицине, во имя будущих, не приведи Господи, жертв терактов. Есть среди врачей асы, но в целом это не люди, которые спасут Дагестан. Не могу забыть одного травматолога, который ходил между ранеными и не мог склонить спину хотя бы над одним. Все, что он говорил: «Выведете посторонних». У меня был гемоглобин 90, а они ждали, пока упадет до 50, чтобы принять решение об ампутации ноги. От минно-взрывных травм образуются лохмотья. В больнице мне стали зашивать рану, не обработав и не очистив их от грязи. Они, наверное, не злые люди. Просто по - другому не умеют. Залили штукатуркой, загипсовали так, что потом в Москве врачи столько времени потратили, гипс разрывая. Когда зашивали плечо, нечаянно пришили бинт. В Москве врачи боялись его удалять, чтобы швы не расползлись. Над справкой из 16 строк, которую дали мне в сопровождение, московские врачи не знали что сказать, Просто разводили руками.
А пластиковая бутылка, которую мне установили для нужд, привела их просто в ступор. Там, в Махачкале, похоже, что для врачей было главное - проверять по утрам -кто сколько отлил. Один врач, спасибо ему, мне сказал: просись в Москву, спасай руку. Никто не думал, что ногу можно спасти. Это сейчас рука такая… красивая.. А тогда- 10 недель в спицах. Когда мне кровь брали, потом не могли понять, куда ватку прикладывать- вся рука в дырах.
В ЦИТО (центральный институт травматологии ортопедии) я попал один. Первые 15 дней был между жизнью и смертью, потом выкарабкался. Пять с половиной часов шла операция, работали одновременно три бригады. Одна бригада шила плечо, вторая- кисти. Третья -чистила ногу. Врачи поражались, как я выжил. Я пришел в себя на седьмой день и первое, что сказал: «Надо бороться». Тысячи причин было, по которым я должен был умереть… О нескольких я рассказал, а были еще те причины, которые потом мне озвучивали врачи. При таком рассечении кости, например, я должен был умереть от жировой эмболии, попадания костного мозга в сосуды, но спасло то, что я смог перетянуть ремнем ногу. … Многое и многие меня спасли. Я их так благодарил… Пока пройдено в лучшем случае 70 % лечения, впереди еще годы, минимум- два года, пока появится надежда встать на ноги. Но и то, окажись я на улице, в толпе, кто-нибудь заденет меня плечом, и я упаду.
Московские врачи… Какие они умные! И им совершенно наплевать на твои деньги, где ты работаешь…Когда мой врач делал перевязку , он успевал рассказать- я посчитал- 22 анекдота, чтобы отвлечь от боли. Как я им благодарен….
На мое лечение Москва потратила больше двух миллионов рублей. Меня привезли туда голого. Спасибо одноклассникам - собрали мне деньги на карточку. Говорили, что С.Д.Амиров поможет деньгами, поможет правительство республики. Оно выделило 100 тысяч рублей, на этом все закончилось. Когда моя сестра из Сибири звонила в администрацию города и просила оказать мне помощь, некто Исрапилов ответил: «Пусть террористы ему выплачивают». Я кипел, но что я мог сделать? Я лежал тогда с высокой температурой. Я бы его костылями достал... Это не мужчина.
Таких, как я, много. Мое государство должно обеспечить мне достойную жизнь. Я в восьмидесятые добровольцем ушел в Афганистан, два года воевал. Почему МЧС в Дагестане может мне выделить как пострадавшему в теракте не более 400 тысяч, а если в Москве взорвут- дадут более двух миллионов? Я служил России, а Дагестан - не Россия? другая страна? Жизнь и здоровье здесь стоят дешевле? В Москве люди, а мы не люди? Я пишу сейчас письмо Д.А.Медведеву. Надя, жена, ходила в МЧС. Там должны собрать данные в течение месяца и направить в Москву для получения выплат. Если они не успеют в течение месяца подготовить документы, Москва ничего не заплатит. Почему я должен отвечать за них? Когда мы звонили в Махачкалу с просьбой выделить деньги, нам говорили, что это возможно после представления заключения эксперта. Если в ЦИТО вызвать частного эксперта, это будет стоить 86 тысяч рублей. Как быть, как найти деньги и уложиться в сроки? А у меня двое детей. За мной нужен ежеминутный уход. Жена вынуждена была уйти с работы на полгода- а она, кстати, один из лучших специалистов-врачей инфекционного профиля. Лишили больных врача, а кого это беспокоит?
Расходов много, а внимания нет. Внимание мне дала Москва. Я в шоке до сих пор от того, как ко мне отнеслись люди: врачи, простые москвичи, незнакомые мне люди. Даже хинкал приносили ко мне. Когда я был на концерте, меня с коляской подняли на руки и приземлили у самой сцены, в первом ряду. Такое духовное братство… Русских братьев… Никого из Махачкалы не было, кроме самых близких. Спасибо нашим афганцам, нащему депутату Думы Францу Клинцевичу. Он приходил ко мне в больницу. 14 июля в «Парламентском часе» на канале «Вести - 24» при его помощи прошел телерепортаж обо мне. Он говорил мне, что Рамазан Абдулатипов - его друг, он расскажет ему обо мне. Высоко отзывался о его человеческих качествах. Обнадеживал, что мне помогут. Спасибо московским юристам, Общероссийской общественной организации инвалидов войны Афганистана Демидиеву Арсену, депутату НС РД Магомедову Гамзату - он дал обо мне информацию юристам -афганцам, они вышли на меня в Москве и организовали пятнадцатидневный реабилитационный курс в санатории «Русь». Туда очень трудно попасть, особенно летом. Спасибо председателю организации ОООИВА Чепурному Андрею Геннадиевичу. В день отъезда у меня обнаружился тромб, и он нашел возможность продлить мое лечение там. У меня другая нога тоже атрофирована, проблемы со спиной. Я решил качаться, но мне запретили из-за угрозы тромба. Я видел УЗИ со своим тромбом. Он мог оборваться в любую секунду. Полмесяца был практически прикован к постели. Даже в туалет запретили из -за опасности срыва тромба.
Я вернулся из Москвы несколько дней назад. В Москве в Домодедово меня сразу транспортировали, с таким вниманием отнеслись. Поднимали через амбулифт. Не знаете, что это такое? В Дагестане его нет. Не знаю, как С. Амирова транспортировали. На нем меня доставили в самолет и посадили в кресло. А в Махачкалу прилетели, никто не может помочь. Жду. Уже все разошлись. И приходит мужик в желтом жилете, дорожник или механик. И говорит: «Залазь ко мне на спину». Что я должен был делать? Меня придерживали за спину, я пытался спуститься по лестнице. От боли потерял сознание.
Сейчас у меня нога короче на пять сантиметров. На ноге два аппарата: внизу - аппарат Илизарова, выше- Пичхадзе, и так будет до весны. Если все будет нормально, потребуется еще год лечения для удлинения ноги. О других проблемах говорить не буду. Я полностью потерял трудоспособность. Моя пенсия - семь тысяч рублей. Я инвалид второй группы после Афганистана. Я не смог тогда продолжить лечение и получить нужную справку, чтобы добиться воинской пенсии. Никто не хочет знать, что я должен был испытывать, лежа рядом с теми, кому оторвало руки, ноги. Мне было стыдно лечиться, когда кругом люди лежали в таком состоянии. Когда из ушей хлынула кровь, я тоже не обратился к врачам. Сейчас буду просить признать мою травму воинской. После Чернобыля и Афганистана мне поставили диагноз «аутоиммунный тероидит», не функционирует щитовидная железа, потом появилась мерцательная аритмия. У меня есть все документы о службе, но нет документов о лечении. Когда меня в годы службы привезли в госпиталь и я увидел состояние раненных, я съел свое направление. И ушел. …Как оказался в Чернобыле? Я служил в воинской части 64324. Нас туда отправили как рабочую силу грузить свинец в самолеты.
Все документы о том, где воевал и как - есть. О том, что лечился -нет.
Какая помощь мне нужна? Помощь в установлении воинской пенсии, надо приравнять мое увечье к воинской травме. Нужна материальную помощь, потому что еще необходимо полтора года лечения и более года последующей реабилитации . Более двух с половиной лет я не смогу зарабатывать на жизнь. Вот такие у меня обыкновенные проблемы простого человека. Мой девиз: молчать я буду, когда умру. Молчать - это для меня не смеяться. Мои руки были все в мозолях, они сейчас беленькие, и надо этими руками помогать детям. Одному - 10 лет, другой- студент.
…Когда в 1995 году парализовало отца и мать, я посвятил себя полностью уходу за родителями. Мне предлагали высокие звания и должности, еще бы, такие выигрышные данные: участник войны, русский, юрист. Но я считал бы себя предателем, если бы сделал другой выбор.Мой отец родился 22 июня 1941 года в Дагестане. Я родился в том же роддоме на Батырая и мои сыновья здесь родились. Я дагестанец. И если даже меня отсюда будут выгонять, я буду последним русским, уходящим отсюда. Здесь похоронены мои родители, это моя родина»
Меня провожал его бывший одноклассник, сейчас известный музыкант Мурад Магомедов. «Знаете, когда после нападения террористов на Дагестан в 1999 году многие русские стали уезжать, я так переживал… Написал музыку, посвященную им… Я хочу помочь ему…»
Спасибо, Мурад. Спасибо всем, кто помог. Спасибо всем, кто будет помогать.