post
Оригинал взят у m_serg1 в post
Скинули мне давеча очень интересную статью, которая под катом. Не будучи знакомым с ее автором лично, я уже пару лет прямо-таки восхищаюсь тому, что он пишет. Но дело даже не в самой статье, а в обсуждении ее в Институте истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН
Х.Г, Магомедсалихов
СОЦИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В ДАГЕСТАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ В ПЕРИОД СОВЕТСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ
(1917-1940 ГОДЫ ХХ ВЕКА).
Актуальность темы предлагаемого семинара, прежде всего, обусловлена современным состоянием и сложными процессами, происходящими в обществе. Именно общественные науки, в том числе историческая, должны попытаться научно обосновать и дать интерпретацию современным процессам. Безусловно, такие значимые события в истории Дагестана, как октябрьская революция, гражданская война, коллективизация, политические репрессии представляли собой социальную катаклизму и сквозь призму социальных конфликтов период советской модернизации в Дагестане ранее не рассматривался.
Научная новизна. До сих пор (хотя более 20 лет мы живем в другом обществе и другом измерении) в сознании определенной части общества и в том числе исследователей доминирует стереотипы коммунистической эпохи и методологические принципы исследования, основанные на идеологических классовых подходах. («История Дагестана» Т. 2. Махачкала, 2005). В исследованиях, проводимых значительной частью российских историков давно превалируют цивилизационные подходы, тогда как в разработках проводимых у нас по-прежнему придерживаются формационных методологических подходов. К тому же исторические факты и события не меняются, меняется их интерпретация и соответственно интерпретация 70-х гг. прошлого века и современная должны существенно отличаться. Этим во многом обусловлена научная новизна предлагаемого семинара. Для начала некоторые теоретические постулаты: В предложенном исследователем М.Ю. Зеленковым бенефиции отмечается, что «Социальный конфликт - это особый вид социальных отношений, возникающий при столкновении конфликтующих сторон по разным основаниям, и принимающих насильственные формы, крайние из которых: бунт, революция, самоубийство, суицид, терроризм, война»[1].
Однако данное определение не может охватить все интересующие нас проблемы, и потому предметом внимания наряду с обозначенными стали конфликтогенные условия и факторы в дагестанском обществе в период советской модернизации. Здесь же нужно отметить, что в литературе часто встречаются понятия «противоречие» и «конфликт». Эти близкие, но не тождественные понятия, которые не подменяют друг друга. Известно, что всякий конфликт есть противоречие, но не всякое противоречие есть конфликт, или же конфликт есть открытая форма противоречия и не всякое противоречие переходит в открытую форму. В этом смысле противоречие объективно и имеет место в любом обществе, но не всегда оно приобретает открытую форму конфликта; для конфликта необходимым является наличие объективных условий и субъективных факторов. Социальный конфликт в форме противоречия носит имманентный и перманентный характер.
Любой социальный конфликт представляет собой комплекс конструктивно-деструктивных функций, что обеспечивает общественное развитие, социальный прогресс. В этой связи примечательна цитата из А.Г. Здравомыслова: «Конфликт есть нормальное явление общественной жизни; выявление и развитие конфликта в целом - полезное и нужное дело. Не надо вводить людей в заблуждение с помощью мифа о всеобщей гармонии интересов. Общество, властные структуры и отдельные граждане будут достигать более эффективных результатов в своих действиях, если они не будут закрывать глаза на конфликты…»[2]. С учетом этого задачей научного познания социальных конфликтов является не борьба с ними, а знание механизмов возникновения и эскалации конфликтов, и на этой основе минимизация их деструктивных последствий.
После этих предварительных замечаний методологического характера позвольте перейти непосредственно к заявленной теме. Эрой советской модернизации, как по стране, так и в Дагестане явилась октябрьская революция 1917 г. и последующая гражданская война. Надо заметить, что революции в Дагестане не было, так как для этого отсутствовали необходимые социально-экономические условия и первым делом классовый антагонизм. В горах основным социальным сословием были уздени и отсутствовала эксплуатация. У равнинных народов была социальная стратификация, но и здесь не было социального или классового антагонизма.
О классовых противоречиях в дореволюционном Дагестане написано и издано много литературы, но ни одного прецедента с острым социальным конфликтом на почве классового антагонизма на практике не встречается. Из публикации в публикации кочуют прецеденты, якобы имевшие место о незаконных порубках деревьев в княжеском лесу, потравах его лугов или нарушении межевой границы. Но это не веские и не убедительные доводы в пользу классового антагонизма и обусловленности гражданской войны этим фактором. Забегая немного вперед надо отметить, что до революции на почве классового антагонизма ни в источниках, ни в литературе не встречается ни одного прецедента социального конфликта. И напротив, в период гражданской войны и советской модернизации (коллективизация и политические репрессии) якобы с целью наведения социальной справедливости в Дагестане погибло столько людей, что масштабы их не подсчитаны и вряд ли когда это будет сделано. Этот вывод является, на наш взгляд, принципиальным.
В период гражданской войны политические противоречия в Дагестане вылились в острые и масштабные социальные конфликты. Тем самым гражданская война заключала в себе значительный деструктивный потенциал.
То, что в Дагестане и, особенно в горах, не созрели социально-экономические условия для социальной революции и психологически горцы не были готовы к социальным изменениям, предопределили затяжной и болезненный характер гражданской войны . Нигде нет цифр о людских потерях в Дагестанской области в период гражданской войны [3]. Однако и тех цифр достаточно, чтобы понять масштабы ущерба. Так, общий убыток, нанесенный интервенцией и гражданской войной Дагестану, был установлен в размере 26 008 059 тыс. рублей [4].
Горцы были доведены до отчаяния и безысходности гражданской войной; были нарушены хозяйственно-экономические связи в области, наблюдалась политическая нестабильность, идеологическая вражда и все это в совокупности представляло собой глубокий общественно-экономический кризис со значительным конфликтным потенциалом. Тяжелым бременем на горцев легла политика «военного коммунизма», которая довела горцев до отчаяния. Экономические проблемы дополнялись природными; неурожайное лето и холодная зима 1920 - 1921 гг. усугубляли социальные противоречия в обществе.
Об этом, например, свидетельствует выдержка из доклада председателя исполкома Батлухского участка 4 апреля 1923 г.: «...В Батлухском участке много людей голодают. От голода бежали люди из с. Заната в Закавказский округ 60 человек, из коих от голода умерло 30 чел. Из с. Накитль от голода бежали в Чечню и там заселились 50 чел., из коих умерло от голода несколько человек. Так как из с. Датун бежали от голода в Закатальский округ много дымов из коих умерло от голода несколько чел. Оставшиеся здесь жители Батлухского участка очень голодают и ходят босиком. Они не имеют продовольствия и мануфактуры даже на саван, покупать возможности не имеют, многие люди жалуются и плачут, что они голодают»[5] .
Следствием гражданской войны в области стало восстание в Западном Дагестане в 1920 - 1921 гг., которое было не «авантюрой кучки царских офицеров и духовенства» или следствием «действий фанатично настроенного горского населения», а явилось массовым антисоветским выступлением, которое охватило почти половину Дагестана.
Анализ источников и литературы позволяет судить о том, что восстание было обусловлено непродуманными экономическими мероприятиями органов советской власти в республике. Горцы экономически были доведены до отчаяния, что было основным мотивом и причиной восстания. Этот тезис подтверждает следующее сообщение ДагРевкома в сентябре 1920 г. в Москву: «Трехлетняя гражданская борьба до того истощила Дагестан, что горская беднота питается травой, продает своих детей, разводится с женами. Полное отсутствие мануфактуры вынуждает горцев одеваться в шкуры, а женщины почти голые сидят дома. На этой почве развиваются болезни, массовые смертельные случаи, самоубийства и недовольства. Голод угрожает и будущему году, так как вспаханные поля остаются незасеянными вследствие отсутствия семян»[6] .
Наряду с причинами экономического характера, были также другие условия и факторы для восстания. Едва ли не основная из них «… бесчинства отдельных частей Красной Армии, участвовавших в разрушении тысячи домов, действовавших методами военного коммунизма, а по существу грабивших горцев…»[7]. Жестокие методы обращения с горцами, унаследованные от царского колониального режима, успешно использовались как в период Гражданской войны, так и в период подавления антисоветского восстания горцев Дагестана. Таков, например, следующий одиозный случай: «…Одна из февральских ночей 1921 г. для многих геничутлинцев оказалась последней. Группе людей Н. Гоцинского, пришедших со стороны Тануси, без особого шума удалось уничтожить караул красных, а один из караульных спасся бегством в крепость. Получив известие о нападении на пост, А. Тодорский приказал «стереть с лица земли село, уничтожить гнездо мировой революции и его жителей»[8]. По воспоминаниям очевидца этих событий Магомеда Испагаева, жителя Геничутля, за два дня в ауле были перебиты 68 стариков, женщин и детей, а на третий день, оставшихся в живых женщин и детей, благодаря вмешательству Муслима Атаева, выслали из села. Брать с собой ничего не разрешалось, а их дома были отданы на разграбление солдатам. Приказ А. Тодорского исполнял Н. Самурский [9].
Не менее одиозный случай имел место в с. Сиух Гумбетовского района 11 марта 1921 г. Отряды Красной армии под командованием А. Тодорского во время пятничного намаза осадили мечеть и на выходе арестовали 27 на выбор молодых и крепких мужчин, которых взяли в заложники и предъявили заведомо невыполнимые требования: выдать 500 винтовок, 300 пистолетов и тех, кто воевал против Красной Армии на стороне Гоцинского. Пытавшегося объяснит ситуацию, старшину села Абакар-дибир Шуайбова расстреляли. Прямо на годекане были расстреляны 24 перевязанных заложника, а один по имени Магомедсултан, который чудом уцелел, увидев как расстреливают односельчан, бросился к сараю, взял припрятанную там винтовку, убил командира и еще 5-х красноармейцев, но и сам был убит шквальным пулеметным огнем. Командованием отряда было принято решение в течение двух часов расстреливать обнаруженных всех сивухцев и красноармейцами было расстреляно 132 человека, в том числе женщины, дети, старики. На следующий день из выживших мужчин-сивухцев отобрали 28 человек и заставили нести на себе в с. Ботлих тела погибших 7 красноармейцев. А тела расстрелянных сиухцев еще две недели продолжали лежать, так как не было сил, чтобы выкопать 132 могилы[10]. Итак, восстание в Западном Дагестане было логическим продолжением гражданской войны и было вызвано, как экономической ситуацией, так и карательными действиями частей красной армии.
Непременным спутником социальных потрясений в дагестанском обществе 20 - 30-х гг. был политический бандитизм. Он также был обусловлен социально-экономическими и политическими мероприятиями, проводимыми советской властью и также заключал в себе значительный конфликтный потенциал. Масштабы политического бандитизма по всей республике были значительны и адекватны социальным потрясениям в обществе. О масштабах бандитизма свидетельствуют разные цифры и многие факты. Так, после гражданской войны на территории Анцухо-Капучинского участка Гунибского округа действовала банда численностью 670 человек под руководством шейха Ибрагим-Хаджи. В Хасавюртовском округе орудовала бандитская шайка Алишапи, в Махачкалинском участке и Дербентском округе население терроризировали банды Бабы и Джангира, в Аварском округе систематически разбои и грабежи совершали банды Гамзат-Турка и Гоцатль Джамала, в Самурском округе действовала бандитская группировка Рамзана Эфендиева.
Этими и другими бандитскими группировками было совершено множество дерзких преступлений, разбои и убийства нескольких советских и партийных работников, убийство начальников Губденской и Даргинской милиции Курбанова и Шапиева, председателя Андийского исполкома Салихова Ш., руководителя одного из отрядов по борьбе с бандитизмом Г. Каранаева, председателя Кюринского исполкома Т. Раджабова, уполномоченного Наркомата путей сообщения РСФСР В.Д. Маркова с женой и многие другие[11]. Итак, с учетом исторического детерминизма, политический бандитизм в Дагестане было следствием гражданской войны.
Коллективизация. Модернизационные процессы в промышленности и сельском хозяйстве республики в 20 - 30-х гг. XX в. были сопряжены с социальными конфликтами между обществом и политической системой. Отмена частной собственности, ее экспроприация и искусственное перераспределение отразились на социальных взаимоотношениях. Большевистская идеология, основанная на классовом антагонизме, стала основным катализатором морально-психологической напряженности в обществе. Тем самым закладывалась основа для массовых преследований и репрессий по имущественному цензу и идеологическим (политическим) соображениям. На почве конфискации собственности у зажиточных представителей в пользу неимущих в обществе началась всеобщая уравниловка в бедности.
Значительная часть населения республики к модернизационным процессам в сельском хозяйстве отнеслась негативно. Сплошная коллективизация в Дагестане вызвала ожесточенное сопротивление со стороны значительной части по всей республике. Особенно упорное сопротивление наблюдалось в Цумадинском районе и Дидоевском участке, где жители, доведенные до отчаяния, в массовом порядке выступили против коллективизации и клялись на Коране не вступать в колхоз.
В записке о беспорядках в Цумадинском районе ДАССР от 12 марта 1930 отмечается: «В аулах Хуторок, Шаитль, Шаури на собраниях под давлением арабистов и кулаков вынесены постановления, предлагающие коммунистам, совработникам удалиться из Дидоевских аулов и больше не появляться: «Дайте нам жить, как жили при Николае»[12]. То есть, как следует из документа, население выступало не просто против колхозов, а против советской власти вообще и считало, что при царском режиме им жилось лучше, чем при советском. Население Цумадинского района и Дидоевского участка было настроено решительно против колхозов и среди повстанцев были 500 человек, которые поклялись на Коране не вступать в колхоз. «500 человек дали клятву бороться до последнего под флагом шариата»[13]. Повстанцы захватили ряд аулов, как-то: Кидеро, Шаури, Тлясута, Шаитль, Генух, Мокок, Цибари, Ицрак и прилагающие к ним хутора с центром в селении Шаури. Насильственная коллективизация, которая сопровождалась репрессиями, лишала предприимчивости сельхозпроизводителя. Как правило, в числе так называемых «кулаков» оказывались наиболее деятельные и предприимчивые сельхозпроизводители, которых репрессировали только потому, что были состоятельными[14].
В целях стимуляции колхозного производства советской властью были введены новые методы в виде социалистических соревнований, стахановских движений, досок почета и т.д. Однако эти меры приносили временные успехи и были рассчитаны на энтузиазм, и не на объективные законы общественного развития. Эти новшества подменяли и имитировали такие естественные рыночные механизмы, как конкуренция, борьба за качество и т.д. В условиях отчуждения собственности личный интерес и стимул производителя к результатам труда снижался. Коллективизация, как новая система, в начале имела определенные успехи. Она подняла, хотя и на некоторое время, моральный дух значительного числа горцев, вдохнула веру и надежду в торжество социальной справедливости. Однако последующий ход истории показал, что через экспроприацию собственности и уравнение всех в бедности социальная справедливость не достигается. Социально-экономическая модернизация в Дагестане, как и по всей стране, проводилась в условиях искусственного идеологического противостояния, что предусматривало насилие и антагонизм по отношению к политическим противникам, ко всем зажиточным и богатым представителям общества. Все проводимые в обществе мероприятия интерпретировались интересами трудового народа, для чего была провозглашена диктатура пролетариата, которая по существу превратилась в партийную диктатуру. Если судить с позиции настоящего времени, то в обществе даже в редких случаях нет ностальгии по колхозам. Мало того, как свидетельствует материал полевой этнографии, по истечении почти 60-лет после экспроприации собственности горцы во многих селениях вернули обратно свои родовые земли[15].
Репрессии. Репрессивная политика в Дагестане, как и по всей стране представляла собой острый и масштабный социальный конфликт между политической системой и человеческой личностью, которая подвергалась физическому и психическому насилию ради достижения политических идей. За каждой сломанной судьбой репрессированного стоят морально-психологические страдания их близких и родных, с учетом которого масштабы репрессий не ограничиваются только числом погибших.
Социальная дифференциация во все времена явление нормальное и в любом обществе бедная часть населения испытывала антагонизм за свой социальный статус к зажиточной части, чем и пользовалась советская власть, мотивируя это как классовый антагонизм. Поэтому новая власть активно привлекала беднейшую часть населения к борьбе с духовенством и зажиточными представителями, тем самым, давая им возможность сполна расквитаться за свою бедность. Все неудачи по социалистической модернизации списывались на «контрреволюцию» и «врагов народа», в числе которых мог оказаться всякий независимо от социального происхождения, положения и заслуг перед партией. «Вредительством» и борьбой с «врагами народа» интерпретировались политические репрессии в период советской модернизации. Духу политической обстановки соответствовала терминология того времени, которой пронизаны официальные документы 30-х годов: «очковтирательство», «мелкобуржуазная нерешительность», «политическая слепота и близорукость», «Иуда», «враг народа», «двурушник», «пролетарская ненависть» и т.д. Все эти экспрессивные эпитеты находили в обществе практическое воплощение, что нагнетало психоэмоциональную напряженность. Невосполнимы потери в результате репрессий среди научной и творческой интеллигенции республики. Почти поголовно была истреблена едва зародившаяся после революции национальная интеллигенция, а те, кто выжили, вынуждены были мыслить и действовать категориями партийных и идеологических установок. Жестокие формы и методы, а также широкие масштабы репрессий обусловили быструю трансформацию общественного сознания народов Дагестана в русле преданности пролетарским идеям.
Пытки в застенках НКВД были самые изощренные от многочасовых стоек до избиений в подземной «бане». Они были прямым отражением морально-психологической обстановки созданной в обществе политическим руководством страны. Такая обстановка способствовала поддержанию общества в состоянии психоза, а также соответствовало командно-административному стилю и методам управления обществом. Внесудебные «тройки» в стране были специально созданы для производства массовых репрессий. В Дагестане от произвола «троек» за полтора года (1937 - 1937 гг.) пострадали 5 тысяч человек - 2 тыс. погибших и 3 тыс. приговоренных к различным срокам заключения. От имени «троек» приговоры подписывал лично нарком внутренних дел Ломоносов[16].
Показательна оценка репрессиям в выступлении президента России Д.А. Медведева в День памяти жертв политических репрессий, который ежегодно отмечается 30 октября. «Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений - миллионы… Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий»[17].
Партийная пропаганда параллельно с репрессиями в обществе создавала иллюзию социального благополучия, для чего страна железным кордоном была закрыта от внешнего мира, а успехи и достижения измерялись относительно России 1913 г. Советская власть сделало все возможное, чтобы вытравить из сознания народов Дагестана мусульманскую религию, так как религиозная вера препятствовала переориентировать общественное сознание в другую веру - в социализм и коммунизм[18]. Борьбу с религией в республике власти увязывали с классовой борьбой с соответствующими методами борьбы с духовенством. Экспроприация собственности у мечетей с целью ее перераспределения также была сопряжена с социальными конфликтами в обществе. Представители духовенства недовольные мероприятиями советской власти устраивали преследования комсомольцев и коммунистов, а официальная идеология интерпретировала это как классовый антагонизм с соответствующими последствиями.
В результате трансформации общественного быта и сознания горцев в 30-х годах XX в. вышло из употребления слово «уздень», потеряли свою актуальность и деформировались веками устоявшиеся морально-этические приоритеты «яхI-намус». Теперь в обществе надолго стала доминировать деструктивная морально-психологическая атмосфера и психоз, обусловленная раскулачиванием, репрессиями, доносительствами, подозрительностью и недоверием друг другу. На смену привычному выражению «уздень» пришло политическое - «товарищ», а в обиходе частым стала терминология типа: «бедняк», «середняк», «буржуазия», «пролетариат», «социализм», «колхоз», «коммунизм», и т.д., в соответствии с которыми происходила дальнейшая трансформация общественного сознания. В общественное сознание вкрались страх и подозрительность; горская ментальность подверглась серьезной трансформации в том плане, что традиционно присущие горцам личное достоинство, прямодушие и другие благородные моральные качества подверглись девальвации. Их место заняли большевистская терминология и партийное мышление, обусловленные господствующей идеологией.
В период социалистической модернизации произошла трансформация общественного сознания горцев Дагестана от традиционного к социалистическому. Человеческая личность рассматривалась через призму политических событий и процессов, критерием которого стало умение приспосабливать свои мысли и образ жизни под политику партии и официальную идеологию. Те, кто проводил эту политику и претворял ее в жизнь, вряд ли задумывались в правильности проводимого партией курса и поэтому многие искренне поверили в торжество социальной справедливости на принципах перераспределения собственности в обществе и уравниловки. Эта часть общества трудилась, не покладая рук, ради торжества «светлого» коммунистического будущего. Безусловно, не все преобразования советской власти носили негативный смысл и в этом отношении мероприятия по ликвидации безграмотности, а также по культурному подъему оказали во благотворное влияние на народы Дагестана.
Список литературы:
Но самое главное даже не в этой небольшой, но в целом смелой статье, а в реакции на нее со стороны "охранителей" и "ревнителей" истинной "исторической правды" из ДНЦ РАН. Им невдомек, что почти все, что они пишут - давно пора отправить на свалку, а исследования 50-тилетней давности, которые подаются ими как новинки, основанные на сомнительном "полевом материале", не актуальны уже последние лет 25. Да и конспирология осталась где-то в прошлом
Выступление к.и.н., с.н.с. Магомедсалихова Х.Г. вызвало бурное обсуждение в котором приняли многие сотрудники Института, в большей мере не согласные с заявленными в нем положениями.В частности, зав.отделом социологии Абдулагатов З.М. отметил, что взгляды автора не новы по сути, а желание автора смотреть сквозь отрицательную призму на все события, происходившие в 1917 - 1930 гг. нельзя назвать оправданным. Методология и методика научных исследований должна быть точно определена при подготовке и проведении подобных мероприятий. По его мнению,изначально, надо четко определиться с тем какой (формационный и цивилизационный) подход применять при изучении данного вопроса,и, вообще, уточнить для себя: была ли социальная революция в Дагестане?
Сотрудником отдела археологии Атаевым Г.Д. отмечена, слабость ряда научно-теоретических позиций доклада. В связи с концепцией выступления г.н.с. отдела древней и средневековой истории Дагестана Алиевым Б.Г. подчеркнуто, что автором отрицается социальная и классовая борьба и социальные конфликты в Дагестане до 1917 г. Умахановым М.К. в свое время подготовлено огромное исследование по данному вопросу. А согласно выступлению, оно не имеет научной значимости. Его поддержала Амирханова М.М., которая полемизируя с автором, подчеркнула, что отрицание «колхозов» не правомерно, так как благодаря им многое было достигнуто в сельском хозяйстве республики.
Гебеков Г.Ф. в целом поддерживая новаторский подход к выбору тематики семинара и смелость автора в подходах, все же отметил, что большая часть населения республики все же положительно оценивает исследуемый период. Ведущий научный сотрудник отдела изучения и публикации исторических источников, д.и.н. Сулейманов С.И. критикуя основные позиции доклада Магомедсалихова Х.Г. процитировал выдержки из плана Аллена Даллеса главы ЦРУ (1953-1961), заключавшегося в скрытом моральном разложении населения СССР. Н.с. отдела новой и новейшей истории Дагестана Лысенко Ю.М. обратила внимание на разграничение понятий «вооруженный конфликт» и «социальный конфликт», не учтенное автором. С.н.с. отдела этнографии Магомедханов М.М. поддержал докладчика, заметил, что новые идеи вызывают столь негативный отклик, но это нормально.Выводы автора имеют право на существование.Зам.директора по науке. Ибрагимов М.А. также не согласился с многими доводами автора и попросил всех присутствующих при подготовке докладов с альтернативными взглядами на уже сложившиеся научные темы, более ответственно и аргументировано представлять свою точку зрения.
Скинули мне давеча очень интересную статью, которая под катом. Не будучи знакомым с ее автором лично, я уже пару лет прямо-таки восхищаюсь тому, что он пишет. Но дело даже не в самой статье, а в обсуждении ее в Институте истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН
Х.Г, Магомедсалихов
СОЦИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В ДАГЕСТАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ В ПЕРИОД СОВЕТСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ
(1917-1940 ГОДЫ ХХ ВЕКА).
Актуальность темы предлагаемого семинара, прежде всего, обусловлена современным состоянием и сложными процессами, происходящими в обществе. Именно общественные науки, в том числе историческая, должны попытаться научно обосновать и дать интерпретацию современным процессам. Безусловно, такие значимые события в истории Дагестана, как октябрьская революция, гражданская война, коллективизация, политические репрессии представляли собой социальную катаклизму и сквозь призму социальных конфликтов период советской модернизации в Дагестане ранее не рассматривался.
Научная новизна. До сих пор (хотя более 20 лет мы живем в другом обществе и другом измерении) в сознании определенной части общества и в том числе исследователей доминирует стереотипы коммунистической эпохи и методологические принципы исследования, основанные на идеологических классовых подходах. («История Дагестана» Т. 2. Махачкала, 2005). В исследованиях, проводимых значительной частью российских историков давно превалируют цивилизационные подходы, тогда как в разработках проводимых у нас по-прежнему придерживаются формационных методологических подходов. К тому же исторические факты и события не меняются, меняется их интерпретация и соответственно интерпретация 70-х гг. прошлого века и современная должны существенно отличаться. Этим во многом обусловлена научная новизна предлагаемого семинара. Для начала некоторые теоретические постулаты: В предложенном исследователем М.Ю. Зеленковым бенефиции отмечается, что «Социальный конфликт - это особый вид социальных отношений, возникающий при столкновении конфликтующих сторон по разным основаниям, и принимающих насильственные формы, крайние из которых: бунт, революция, самоубийство, суицид, терроризм, война»[1].
Однако данное определение не может охватить все интересующие нас проблемы, и потому предметом внимания наряду с обозначенными стали конфликтогенные условия и факторы в дагестанском обществе в период советской модернизации. Здесь же нужно отметить, что в литературе часто встречаются понятия «противоречие» и «конфликт». Эти близкие, но не тождественные понятия, которые не подменяют друг друга. Известно, что всякий конфликт есть противоречие, но не всякое противоречие есть конфликт, или же конфликт есть открытая форма противоречия и не всякое противоречие переходит в открытую форму. В этом смысле противоречие объективно и имеет место в любом обществе, но не всегда оно приобретает открытую форму конфликта; для конфликта необходимым является наличие объективных условий и субъективных факторов. Социальный конфликт в форме противоречия носит имманентный и перманентный характер.
Любой социальный конфликт представляет собой комплекс конструктивно-деструктивных функций, что обеспечивает общественное развитие, социальный прогресс. В этой связи примечательна цитата из А.Г. Здравомыслова: «Конфликт есть нормальное явление общественной жизни; выявление и развитие конфликта в целом - полезное и нужное дело. Не надо вводить людей в заблуждение с помощью мифа о всеобщей гармонии интересов. Общество, властные структуры и отдельные граждане будут достигать более эффективных результатов в своих действиях, если они не будут закрывать глаза на конфликты…»[2]. С учетом этого задачей научного познания социальных конфликтов является не борьба с ними, а знание механизмов возникновения и эскалации конфликтов, и на этой основе минимизация их деструктивных последствий.
После этих предварительных замечаний методологического характера позвольте перейти непосредственно к заявленной теме. Эрой советской модернизации, как по стране, так и в Дагестане явилась октябрьская революция 1917 г. и последующая гражданская война. Надо заметить, что революции в Дагестане не было, так как для этого отсутствовали необходимые социально-экономические условия и первым делом классовый антагонизм. В горах основным социальным сословием были уздени и отсутствовала эксплуатация. У равнинных народов была социальная стратификация, но и здесь не было социального или классового антагонизма.
О классовых противоречиях в дореволюционном Дагестане написано и издано много литературы, но ни одного прецедента с острым социальным конфликтом на почве классового антагонизма на практике не встречается. Из публикации в публикации кочуют прецеденты, якобы имевшие место о незаконных порубках деревьев в княжеском лесу, потравах его лугов или нарушении межевой границы. Но это не веские и не убедительные доводы в пользу классового антагонизма и обусловленности гражданской войны этим фактором. Забегая немного вперед надо отметить, что до революции на почве классового антагонизма ни в источниках, ни в литературе не встречается ни одного прецедента социального конфликта. И напротив, в период гражданской войны и советской модернизации (коллективизация и политические репрессии) якобы с целью наведения социальной справедливости в Дагестане погибло столько людей, что масштабы их не подсчитаны и вряд ли когда это будет сделано. Этот вывод является, на наш взгляд, принципиальным.
В период гражданской войны политические противоречия в Дагестане вылились в острые и масштабные социальные конфликты. Тем самым гражданская война заключала в себе значительный деструктивный потенциал.
То, что в Дагестане и, особенно в горах, не созрели социально-экономические условия для социальной революции и психологически горцы не были готовы к социальным изменениям, предопределили затяжной и болезненный характер гражданской войны . Нигде нет цифр о людских потерях в Дагестанской области в период гражданской войны [3]. Однако и тех цифр достаточно, чтобы понять масштабы ущерба. Так, общий убыток, нанесенный интервенцией и гражданской войной Дагестану, был установлен в размере 26 008 059 тыс. рублей [4].
Горцы были доведены до отчаяния и безысходности гражданской войной; были нарушены хозяйственно-экономические связи в области, наблюдалась политическая нестабильность, идеологическая вражда и все это в совокупности представляло собой глубокий общественно-экономический кризис со значительным конфликтным потенциалом. Тяжелым бременем на горцев легла политика «военного коммунизма», которая довела горцев до отчаяния. Экономические проблемы дополнялись природными; неурожайное лето и холодная зима 1920 - 1921 гг. усугубляли социальные противоречия в обществе.
Об этом, например, свидетельствует выдержка из доклада председателя исполкома Батлухского участка 4 апреля 1923 г.: «...В Батлухском участке много людей голодают. От голода бежали люди из с. Заната в Закавказский округ 60 человек, из коих от голода умерло 30 чел. Из с. Накитль от голода бежали в Чечню и там заселились 50 чел., из коих умерло от голода несколько человек. Так как из с. Датун бежали от голода в Закатальский округ много дымов из коих умерло от голода несколько чел. Оставшиеся здесь жители Батлухского участка очень голодают и ходят босиком. Они не имеют продовольствия и мануфактуры даже на саван, покупать возможности не имеют, многие люди жалуются и плачут, что они голодают»[5] .
Следствием гражданской войны в области стало восстание в Западном Дагестане в 1920 - 1921 гг., которое было не «авантюрой кучки царских офицеров и духовенства» или следствием «действий фанатично настроенного горского населения», а явилось массовым антисоветским выступлением, которое охватило почти половину Дагестана.
Анализ источников и литературы позволяет судить о том, что восстание было обусловлено непродуманными экономическими мероприятиями органов советской власти в республике. Горцы экономически были доведены до отчаяния, что было основным мотивом и причиной восстания. Этот тезис подтверждает следующее сообщение ДагРевкома в сентябре 1920 г. в Москву: «Трехлетняя гражданская борьба до того истощила Дагестан, что горская беднота питается травой, продает своих детей, разводится с женами. Полное отсутствие мануфактуры вынуждает горцев одеваться в шкуры, а женщины почти голые сидят дома. На этой почве развиваются болезни, массовые смертельные случаи, самоубийства и недовольства. Голод угрожает и будущему году, так как вспаханные поля остаются незасеянными вследствие отсутствия семян»[6] .
Наряду с причинами экономического характера, были также другие условия и факторы для восстания. Едва ли не основная из них «… бесчинства отдельных частей Красной Армии, участвовавших в разрушении тысячи домов, действовавших методами военного коммунизма, а по существу грабивших горцев…»[7]. Жестокие методы обращения с горцами, унаследованные от царского колониального режима, успешно использовались как в период Гражданской войны, так и в период подавления антисоветского восстания горцев Дагестана. Таков, например, следующий одиозный случай: «…Одна из февральских ночей 1921 г. для многих геничутлинцев оказалась последней. Группе людей Н. Гоцинского, пришедших со стороны Тануси, без особого шума удалось уничтожить караул красных, а один из караульных спасся бегством в крепость. Получив известие о нападении на пост, А. Тодорский приказал «стереть с лица земли село, уничтожить гнездо мировой революции и его жителей»[8]. По воспоминаниям очевидца этих событий Магомеда Испагаева, жителя Геничутля, за два дня в ауле были перебиты 68 стариков, женщин и детей, а на третий день, оставшихся в живых женщин и детей, благодаря вмешательству Муслима Атаева, выслали из села. Брать с собой ничего не разрешалось, а их дома были отданы на разграбление солдатам. Приказ А. Тодорского исполнял Н. Самурский [9].
Не менее одиозный случай имел место в с. Сиух Гумбетовского района 11 марта 1921 г. Отряды Красной армии под командованием А. Тодорского во время пятничного намаза осадили мечеть и на выходе арестовали 27 на выбор молодых и крепких мужчин, которых взяли в заложники и предъявили заведомо невыполнимые требования: выдать 500 винтовок, 300 пистолетов и тех, кто воевал против Красной Армии на стороне Гоцинского. Пытавшегося объяснит ситуацию, старшину села Абакар-дибир Шуайбова расстреляли. Прямо на годекане были расстреляны 24 перевязанных заложника, а один по имени Магомедсултан, который чудом уцелел, увидев как расстреливают односельчан, бросился к сараю, взял припрятанную там винтовку, убил командира и еще 5-х красноармейцев, но и сам был убит шквальным пулеметным огнем. Командованием отряда было принято решение в течение двух часов расстреливать обнаруженных всех сивухцев и красноармейцами было расстреляно 132 человека, в том числе женщины, дети, старики. На следующий день из выживших мужчин-сивухцев отобрали 28 человек и заставили нести на себе в с. Ботлих тела погибших 7 красноармейцев. А тела расстрелянных сиухцев еще две недели продолжали лежать, так как не было сил, чтобы выкопать 132 могилы[10]. Итак, восстание в Западном Дагестане было логическим продолжением гражданской войны и было вызвано, как экономической ситуацией, так и карательными действиями частей красной армии.
Непременным спутником социальных потрясений в дагестанском обществе 20 - 30-х гг. был политический бандитизм. Он также был обусловлен социально-экономическими и политическими мероприятиями, проводимыми советской властью и также заключал в себе значительный конфликтный потенциал. Масштабы политического бандитизма по всей республике были значительны и адекватны социальным потрясениям в обществе. О масштабах бандитизма свидетельствуют разные цифры и многие факты. Так, после гражданской войны на территории Анцухо-Капучинского участка Гунибского округа действовала банда численностью 670 человек под руководством шейха Ибрагим-Хаджи. В Хасавюртовском округе орудовала бандитская шайка Алишапи, в Махачкалинском участке и Дербентском округе население терроризировали банды Бабы и Джангира, в Аварском округе систематически разбои и грабежи совершали банды Гамзат-Турка и Гоцатль Джамала, в Самурском округе действовала бандитская группировка Рамзана Эфендиева.
Этими и другими бандитскими группировками было совершено множество дерзких преступлений, разбои и убийства нескольких советских и партийных работников, убийство начальников Губденской и Даргинской милиции Курбанова и Шапиева, председателя Андийского исполкома Салихова Ш., руководителя одного из отрядов по борьбе с бандитизмом Г. Каранаева, председателя Кюринского исполкома Т. Раджабова, уполномоченного Наркомата путей сообщения РСФСР В.Д. Маркова с женой и многие другие[11]. Итак, с учетом исторического детерминизма, политический бандитизм в Дагестане было следствием гражданской войны.
Коллективизация. Модернизационные процессы в промышленности и сельском хозяйстве республики в 20 - 30-х гг. XX в. были сопряжены с социальными конфликтами между обществом и политической системой. Отмена частной собственности, ее экспроприация и искусственное перераспределение отразились на социальных взаимоотношениях. Большевистская идеология, основанная на классовом антагонизме, стала основным катализатором морально-психологической напряженности в обществе. Тем самым закладывалась основа для массовых преследований и репрессий по имущественному цензу и идеологическим (политическим) соображениям. На почве конфискации собственности у зажиточных представителей в пользу неимущих в обществе началась всеобщая уравниловка в бедности.
Значительная часть населения республики к модернизационным процессам в сельском хозяйстве отнеслась негативно. Сплошная коллективизация в Дагестане вызвала ожесточенное сопротивление со стороны значительной части по всей республике. Особенно упорное сопротивление наблюдалось в Цумадинском районе и Дидоевском участке, где жители, доведенные до отчаяния, в массовом порядке выступили против коллективизации и клялись на Коране не вступать в колхоз.
В записке о беспорядках в Цумадинском районе ДАССР от 12 марта 1930 отмечается: «В аулах Хуторок, Шаитль, Шаури на собраниях под давлением арабистов и кулаков вынесены постановления, предлагающие коммунистам, совработникам удалиться из Дидоевских аулов и больше не появляться: «Дайте нам жить, как жили при Николае»[12]. То есть, как следует из документа, население выступало не просто против колхозов, а против советской власти вообще и считало, что при царском режиме им жилось лучше, чем при советском. Население Цумадинского района и Дидоевского участка было настроено решительно против колхозов и среди повстанцев были 500 человек, которые поклялись на Коране не вступать в колхоз. «500 человек дали клятву бороться до последнего под флагом шариата»[13]. Повстанцы захватили ряд аулов, как-то: Кидеро, Шаури, Тлясута, Шаитль, Генух, Мокок, Цибари, Ицрак и прилагающие к ним хутора с центром в селении Шаури. Насильственная коллективизация, которая сопровождалась репрессиями, лишала предприимчивости сельхозпроизводителя. Как правило, в числе так называемых «кулаков» оказывались наиболее деятельные и предприимчивые сельхозпроизводители, которых репрессировали только потому, что были состоятельными[14].
В целях стимуляции колхозного производства советской властью были введены новые методы в виде социалистических соревнований, стахановских движений, досок почета и т.д. Однако эти меры приносили временные успехи и были рассчитаны на энтузиазм, и не на объективные законы общественного развития. Эти новшества подменяли и имитировали такие естественные рыночные механизмы, как конкуренция, борьба за качество и т.д. В условиях отчуждения собственности личный интерес и стимул производителя к результатам труда снижался. Коллективизация, как новая система, в начале имела определенные успехи. Она подняла, хотя и на некоторое время, моральный дух значительного числа горцев, вдохнула веру и надежду в торжество социальной справедливости. Однако последующий ход истории показал, что через экспроприацию собственности и уравнение всех в бедности социальная справедливость не достигается. Социально-экономическая модернизация в Дагестане, как и по всей стране, проводилась в условиях искусственного идеологического противостояния, что предусматривало насилие и антагонизм по отношению к политическим противникам, ко всем зажиточным и богатым представителям общества. Все проводимые в обществе мероприятия интерпретировались интересами трудового народа, для чего была провозглашена диктатура пролетариата, которая по существу превратилась в партийную диктатуру. Если судить с позиции настоящего времени, то в обществе даже в редких случаях нет ностальгии по колхозам. Мало того, как свидетельствует материал полевой этнографии, по истечении почти 60-лет после экспроприации собственности горцы во многих селениях вернули обратно свои родовые земли[15].
Репрессии. Репрессивная политика в Дагестане, как и по всей стране представляла собой острый и масштабный социальный конфликт между политической системой и человеческой личностью, которая подвергалась физическому и психическому насилию ради достижения политических идей. За каждой сломанной судьбой репрессированного стоят морально-психологические страдания их близких и родных, с учетом которого масштабы репрессий не ограничиваются только числом погибших.
Социальная дифференциация во все времена явление нормальное и в любом обществе бедная часть населения испытывала антагонизм за свой социальный статус к зажиточной части, чем и пользовалась советская власть, мотивируя это как классовый антагонизм. Поэтому новая власть активно привлекала беднейшую часть населения к борьбе с духовенством и зажиточными представителями, тем самым, давая им возможность сполна расквитаться за свою бедность. Все неудачи по социалистической модернизации списывались на «контрреволюцию» и «врагов народа», в числе которых мог оказаться всякий независимо от социального происхождения, положения и заслуг перед партией. «Вредительством» и борьбой с «врагами народа» интерпретировались политические репрессии в период советской модернизации. Духу политической обстановки соответствовала терминология того времени, которой пронизаны официальные документы 30-х годов: «очковтирательство», «мелкобуржуазная нерешительность», «политическая слепота и близорукость», «Иуда», «враг народа», «двурушник», «пролетарская ненависть» и т.д. Все эти экспрессивные эпитеты находили в обществе практическое воплощение, что нагнетало психоэмоциональную напряженность. Невосполнимы потери в результате репрессий среди научной и творческой интеллигенции республики. Почти поголовно была истреблена едва зародившаяся после революции национальная интеллигенция, а те, кто выжили, вынуждены были мыслить и действовать категориями партийных и идеологических установок. Жестокие формы и методы, а также широкие масштабы репрессий обусловили быструю трансформацию общественного сознания народов Дагестана в русле преданности пролетарским идеям.
Пытки в застенках НКВД были самые изощренные от многочасовых стоек до избиений в подземной «бане». Они были прямым отражением морально-психологической обстановки созданной в обществе политическим руководством страны. Такая обстановка способствовала поддержанию общества в состоянии психоза, а также соответствовало командно-административному стилю и методам управления обществом. Внесудебные «тройки» в стране были специально созданы для производства массовых репрессий. В Дагестане от произвола «троек» за полтора года (1937 - 1937 гг.) пострадали 5 тысяч человек - 2 тыс. погибших и 3 тыс. приговоренных к различным срокам заключения. От имени «троек» приговоры подписывал лично нарком внутренних дел Ломоносов[16].
Показательна оценка репрессиям в выступлении президента России Д.А. Медведева в День памяти жертв политических репрессий, который ежегодно отмечается 30 октября. «Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений - миллионы… Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий»[17].
Партийная пропаганда параллельно с репрессиями в обществе создавала иллюзию социального благополучия, для чего страна железным кордоном была закрыта от внешнего мира, а успехи и достижения измерялись относительно России 1913 г. Советская власть сделало все возможное, чтобы вытравить из сознания народов Дагестана мусульманскую религию, так как религиозная вера препятствовала переориентировать общественное сознание в другую веру - в социализм и коммунизм[18]. Борьбу с религией в республике власти увязывали с классовой борьбой с соответствующими методами борьбы с духовенством. Экспроприация собственности у мечетей с целью ее перераспределения также была сопряжена с социальными конфликтами в обществе. Представители духовенства недовольные мероприятиями советской власти устраивали преследования комсомольцев и коммунистов, а официальная идеология интерпретировала это как классовый антагонизм с соответствующими последствиями.
В результате трансформации общественного быта и сознания горцев в 30-х годах XX в. вышло из употребления слово «уздень», потеряли свою актуальность и деформировались веками устоявшиеся морально-этические приоритеты «яхI-намус». Теперь в обществе надолго стала доминировать деструктивная морально-психологическая атмосфера и психоз, обусловленная раскулачиванием, репрессиями, доносительствами, подозрительностью и недоверием друг другу. На смену привычному выражению «уздень» пришло политическое - «товарищ», а в обиходе частым стала терминология типа: «бедняк», «середняк», «буржуазия», «пролетариат», «социализм», «колхоз», «коммунизм», и т.д., в соответствии с которыми происходила дальнейшая трансформация общественного сознания. В общественное сознание вкрались страх и подозрительность; горская ментальность подверглась серьезной трансформации в том плане, что традиционно присущие горцам личное достоинство, прямодушие и другие благородные моральные качества подверглись девальвации. Их место заняли большевистская терминология и партийное мышление, обусловленные господствующей идеологией.
В период социалистической модернизации произошла трансформация общественного сознания горцев Дагестана от традиционного к социалистическому. Человеческая личность рассматривалась через призму политических событий и процессов, критерием которого стало умение приспосабливать свои мысли и образ жизни под политику партии и официальную идеологию. Те, кто проводил эту политику и претворял ее в жизнь, вряд ли задумывались в правильности проводимого партией курса и поэтому многие искренне поверили в торжество социальной справедливости на принципах перераспределения собственности в обществе и уравниловки. Эта часть общества трудилась, не покладая рук, ради торжества «светлого» коммунистического будущего. Безусловно, не все преобразования советской власти носили негативный смысл и в этом отношении мероприятия по ликвидации безграмотности, а также по культурному подъему оказали во благотворное влияние на народы Дагестана.
Список литературы:
- Зеленков М.Ю. Социальная конфликтология в тестах. М., 2005. С. 155.
- Здравомыслов А.Г. Социология конфликтов. М., 1996. С. 9.
- Магомедсалихов Х.Г. События Гражданской войны в Дагестане 1918 - 1921гг.: их социальный характер и последствия // Военно-исторический журнал № 10. М., Редакционно-издательский центр МО РФ. 2008. С. 37 - 40.
- Там же. С. 259.
- Военный комиссариат горного Дагестана (1920 - 1925 гг.) // ЦГА РД Ф. р-230. Оп.1. Д.1. Л. 80.
- Военный комиссариат горного Дагестана (1920 - 1925гг.) // ЦГА РД Ф. 4-р. Оп. 2. Д. 54. Л. 194.
- История Дагестана с древнейших времен до наших дней. В 2-х томах. Махачкала, 2004. Т. I. С. 78.
- Газета «Новое дело» за 6 декабря 2003 г.
- Газета «Молодежь Дагестана» за 30 мая 2003 г.
- Тахнаева П.И. Аргвани. Мир ушедших столетий. Исторический портрет сельской общины Нагорного Дагестана. М., 2012. С. 376 - 377.
- См.: Пирбудагов Н.П. История становления и развития дагестанской милиции в 20-е годы XX века. Дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 1998. Л.149.
- Коллективизация и антиколхозные выступления в Дагестане (1927 - 1940гг.) // Документы и материалы. (Сост. Какагасанов Г.И.) Махачкала, 2007. С.146.
- Дагестанский отдел объединенного государственного Политического управления при Совете Народных Комиссаров СССР // ЦГА РД Ф. р-800. Оп. 2. Д. 20. Л. 164.
- Магомедсалихов Х.Г. Насильственная коллективизация в горах Дагестана // Вопросы истории. 2009. № 6. С. 137 - 142.
- ПМА. 2012 год.
- Османов А.И., Какагасанов Г.И. Репрессии 30-х годов в Дагестане: истоки и практика (вместо введения). // Репрессии 30-х годов в Дагестане (Документы и материалы). Махачкала, 1997. С. 39.
- Из видеоблога Д.А. Медведева в связи с Днем памяти жертв политических репрессий 30 октября 2009 г.
- Магомедсалихов Х.Г., Ханмагомедов Я.М. Репрессии в отношении мусульманского духовенства в Дагестане в 20 - 30-х гг. XX в. // Исламоведение. №3 (13) Махачкала, 2012.
Но самое главное даже не в этой небольшой, но в целом смелой статье, а в реакции на нее со стороны "охранителей" и "ревнителей" истинной "исторической правды" из ДНЦ РАН. Им невдомек, что почти все, что они пишут - давно пора отправить на свалку, а исследования 50-тилетней давности, которые подаются ими как новинки, основанные на сомнительном "полевом материале", не актуальны уже последние лет 25. Да и конспирология осталась где-то в прошлом
Выступление к.и.н., с.н.с. Магомедсалихова Х.Г. вызвало бурное обсуждение в котором приняли многие сотрудники Института, в большей мере не согласные с заявленными в нем положениями.В частности, зав.отделом социологии Абдулагатов З.М. отметил, что взгляды автора не новы по сути, а желание автора смотреть сквозь отрицательную призму на все события, происходившие в 1917 - 1930 гг. нельзя назвать оправданным. Методология и методика научных исследований должна быть точно определена при подготовке и проведении подобных мероприятий. По его мнению,изначально, надо четко определиться с тем какой (формационный и цивилизационный) подход применять при изучении данного вопроса,и, вообще, уточнить для себя: была ли социальная революция в Дагестане?
Сотрудником отдела археологии Атаевым Г.Д. отмечена, слабость ряда научно-теоретических позиций доклада. В связи с концепцией выступления г.н.с. отдела древней и средневековой истории Дагестана Алиевым Б.Г. подчеркнуто, что автором отрицается социальная и классовая борьба и социальные конфликты в Дагестане до 1917 г. Умахановым М.К. в свое время подготовлено огромное исследование по данному вопросу. А согласно выступлению, оно не имеет научной значимости. Его поддержала Амирханова М.М., которая полемизируя с автором, подчеркнула, что отрицание «колхозов» не правомерно, так как благодаря им многое было достигнуто в сельском хозяйстве республики.
Гебеков Г.Ф. в целом поддерживая новаторский подход к выбору тематики семинара и смелость автора в подходах, все же отметил, что большая часть населения республики все же положительно оценивает исследуемый период. Ведущий научный сотрудник отдела изучения и публикации исторических источников, д.и.н. Сулейманов С.И. критикуя основные позиции доклада Магомедсалихова Х.Г. процитировал выдержки из плана Аллена Даллеса главы ЦРУ (1953-1961), заключавшегося в скрытом моральном разложении населения СССР. Н.с. отдела новой и новейшей истории Дагестана Лысенко Ю.М. обратила внимание на разграничение понятий «вооруженный конфликт» и «социальный конфликт», не учтенное автором. С.н.с. отдела этнографии Магомедханов М.М. поддержал докладчика, заметил, что новые идеи вызывают столь негативный отклик, но это нормально.Выводы автора имеют право на существование.Зам.директора по науке. Ибрагимов М.А. также не согласился с многими доводами автора и попросил всех присутствующих при подготовке докладов с альтернативными взглядами на уже сложившиеся научные темы, более ответственно и аргументировано представлять свою точку зрения.