Воспитание жестокости или как за 2 дня убить веру в Израиль
http://articles.magenmishpacha.org/2011/02/2.html
От редакции:
Мы публикуем историю одной пострадавшей женщины, которая обратилась к нам за помощью. Этой женщине потребовалось 8 лет, чтобы набраться смелости и описать все те издевательства, которые она пережила, когда лицом к лицу встретилась с представителями системы образования, полиции и власти. Трудно представить, что такое возможно в Израиле, однако, это правдивая история с именами участников.
По просьбе пострадавшей и по понятным причинам, имя самой пострадавшей не упоминается.
В 2002 году моя дочь пошла в школу Шезар в Акко, в первый класс. Директором школы была в то время Далия Фаерман. И так началась новая история нашей жизни. Каждый день она приходила домой избитая, я бегала в школу, но всё было напрасно.
У моей мамы был знакомый молодой человек, они вместе занимались альтернативной медициной, я особенно не интересовалась подробностями. В один из дней он предложил свою помощь, предложил пойти в школу вместе со мной и помочь с переводом. Он прекрасно владел ивритом и умел разговаривать так, как умеют говорить только мужчины и видел ситуацию по своему, как не могла её видеть я.
Мы вместе стали частыми гостями в школе, учителей бесило его присутствие, т. к. он не давал им спуску и был очень дотошный. Ко всему, он нашёл и обратился в одну общественную организацию, которая подсказывала нам, как себя нужно вести в школе при разговоре с учителями и директором. Писали нам письма, которые мы посылали заказной почтой на имя директора Далии. Но ничего не менялось, девочка приходила избитая и во всём пытались обвинить её. Причём били её не только некоторые первоклассники, но и из 5-6 классов тоже.
Поведение дочери дома также стало меняться. Она стала стесняться, когда я её купала или переодевала. Я не могла понять в чём дело.
В одно утро, когда мы со знакомым моей мамы отводили её в школу, он обратил моё внимание на то, что перед дверью её класса всегда стоит шестиклассник, и видя родителей забегает в класс. В помещении класса находились несколько компьютеров, подключённых к интернету. И каждое утро я видела сидящих за ними шестиклассников и играющих в игры. У меня в голове даже не мелькало плохих мыслей. А зря... Знакомый предположил, что они не только играют в игры, но и смотрят порнографию.
Через несколько дней было родительское собрание. Чтобы не вызывать переполох среди родителей (а зря!), мы после собрания подошли к учительнице Варде и рассказали о наших подозрениях. Через несколько дней мы пошли к директору Далии, которая вызывала мастера и он подтвердил, что были просмотры порнухи. Но сейчас всё перекрыто и волноваться нечему - успокоила нас она. Но мне было чему волноваться.
Я вызвала ребёнка на разговор и она порассказала такие вещи, которые она видела, что мне стало дурно. Мы начали выискивать и обзванивать разные общественные организации, чтобы можно было понять, как в такой ситуации себя вести и что нужно вообще делать. Ко всему, девочка рассказывала, что всё продолжается, как и было... Мы ходили в школу. В один из дней, директриса запретила мне вход на территорию школы. Каждая школа окружена высоким забором и на входе стоит охранник, который и озвучил нам запрет директора. Ко всему рассказал, что ещё пара родителей узнала о подобном, но девочки были из других классов.
После моего похода в отдел образования с просьбой перевести дочь в другую школу и их отказа, было принято решение бросить купленную квартиру и срочно увозить детей в другой город (вторая девочка училась в другой, частной школе).
Как раз, был конец учебного года и я поехала искать квартиру в Тель-Авиве. За день до переезда, ко мне домой нагрянула полиция и предложила мне поехать к ним в отделение. Ничего не подозревая, я поехала с ними.
Есть несколько моментов, которые нужно указать для полноты картины. У меня с рождения проблемы ортопедии и после неудачных лечений с 17 до 20 лет, я очень плохо хожу. Куча разных диагнозов с этим связанных и постоянные боли.
Заводят меня в кабинет к следователю. Она тут же забирает мой паспорт, мой телефон и начинает искать номер нашего знакомого. Просят назвать его имя, фамилию и адрес. И начинает совершать странные действия, а именно вкручивать свои каблуки мне в ступни. Я сижу на стуле, а она наступает мне на ноги каблуками, как-то вкручивая их. Я уж не говорю о нескольких блюстителях порядка, которые в тот момент и в последующие сутки постоянно входили в кабинет и глумились над тем, что я русскоговорящая. Моральные издевательства.
Поиздевавшись так пару часов, и пытаясь вытянуть с меня данные знакомого, меня оставляют как бы в покое. Но к тому времени я уже банально хочу в туалет, и у меня закончилась вода в бутылке.
Сижу я в кабинете у следователя, на меня уже надели наручники, а она принимает у себя девок подростков, пришедших жаловаться на родителей. 14-15 летние девочки жаловались, что мать в доме не убирает... Я уже в который раз прошу следователя сводить меня в туалет и дать возможность набрать воды. Она отвечает, что меня некому вести и начинает вместе с девицей, жалующейся на свою мать, глумиться надо мной. Я стараюсь держать себя в руках и только судорожно сжимаю бутылку, которая трещит на весь кабинет.
Я ей говорю, что если меня не отведут в туалет, то я справлю нужду прямо здесь, в кабинете. Она кивает головой, типа, садись. Мне терять нечего, я встаю и делаю попытку претворить угрозу в действие. Следователь подбегает, выхватывает бутылку, ударяет меня ею по голове и выкидывает бутылку. В Израиле существует закон, что любому человеку нельзя отказывать в воде, тем более летом, если ты сел просто в кафе, то тебе обязаны подать стакан воды.
Вскоре приходят ещё полицейские и говорят, что меня отправляют в тюрьму. Кстати, они не просто пытались выяснить данные знакомого. Они пытались обвинить меня и его в разврате моих детей, которых в тот же день (о чём я тогда ещё не знала) допрашивали в школах с записью на видео, и задавая таким образом вопросы, что далеко не каждый взрослый поймёт, как нужно ответить. Что говорить о детях 7 и 8 лет?.
Мою маленькую дочь спрашивали, приятно ли ей когда её трогают за интимные части тела. Любой ответ ребёнка (“да” или “нет”) подтверждал то, что её трогают...
Я пыталась заикнуться о том, что прошу адвоката, на что мне рассмеялись в лицо.
Перед отправкой в тюрьму, положено свозить арестанта в больницу на проверку его здоровья (мне до сих пор приходят счета с больницы на сумму более 200 долларов за тот осмотр в приёмном покое).
Пришли двое: парень и девушка. Наручники на мне затянули потуже, одели кандалы видимо, чтоб хромая, еле передвигающуюся женщина не сбежала по дороге... Нужно было пройти 2 этажа лестниц. За перила я держаться не могу-наручники не дают. На кандалах цепь короткая, нормальный шаг не сделаешь. Плюс моя ортопедия Я бочком, упираясь в стену, пыталась сползти с лестницы. Молодые, видимо, очень торопились, поэтому подталкивали меня в спину... Было ощущение, что прикладом... Они были при оружии...
Запихнув кое как себя в легковушку (это же надо ещё умудриться залезть в неё и закинуть туда ноги), я опять попросилась в туалет... Уже так.. безнадёжно... Приехав к больнице, я пыталась себя вытащить с машины, что оказалось ещё тяжелее, чем влезть... Зайдя внутрь, я всё-таки настояла на туалете.
Дверь в общий туалет оставлена открытой! Слева кабинки, справа зеркала. Девушка подводит меня к кабинке, дверь должна быть открыта, она сама стоит напротив и караулит (боится, что сбегу). В зеркалах отражаются все мои манипуляции, что моментально собирает толпу зрителей мужского пола у входных дверей.
Невозможно со связанными цепью руками сделать ничего, чтобы справить нужду и этого бы не увидели наблюдатели... Заперев все эмоции подальше, зная, что за мной весело наблюдает толпа, я всё таки сделала это, правда, криво, не комфортно, но была уже одета.
Опускаю подробности осмотра медиками, приезд в тюрьму, фотографирование и т.п... Запустили в камеру на 4 человека. Мне достались верхние нары. Мне было очень тяжело подняться на нары... От принятия пищи я отказалась - с отделением была ассоциация дома врага, а в доме врага не едят. Я понятия не имела сколько собираются там держать, но я была убеждена, что сколько бы это ни продлилось, я там есть не буду.
Через сутки меня втолкнули в специальный грузовик для перевозки преступников.
Привезли меня обратно в наш город и закрыли в обезьяннике метр на полтора. Опять пару часов не пускали в туалет, про воду я уже молчала. В начале 90х годов, я прошла неплохую школу голода в России и умение переносить подобные лишения стойко. Потом опять был допрос с издевательствами. Прислали паренька молоденького переводчиком. И вот мне следователь говорит, что детей у меня больше нет, их забрали. Переводчик удивляется, как так забрали? Все знают, что я не знаю иврит. Не знаю не значит, что частично не понимаю. Следователь ему и отвечает, что обманывает меня и девочки с бабушкой дома. Тут у меня сдали нервы... Я встаю и начинаю биться головой о стальную дверь... Было больно, но остановиться было труднее. Я называла их фашистами, я кричала, чтобы они вернули детей... Собралась опять толпа зрителей из сотрудников, но никто не вмешивался, только переводчик был в недоумении, как они могут так издеваться... Потом я лежала на полу и они сетовали, как меня в таком виде повезут в суд.
Приехав в суд, и понимая всю безнадёжность ситуации, у меня слёзы лили ручьём. Мы поднимались по лестнице, когда идущий на встречу дяденька спросил не нужен ли мне адвокат. Конечно нужен. Случайность... Шанс... Я не знаю, что происходило в суде, мне не дали никаких документов, только адвокат добился, что меня отпустили из зала суда.
Зарёванная, с опухшей головой и безумием от происходящего, я пошла домой. На следующий день мы уехали жить в Тель Авив. Но ничего не закончилось. Через пару месяцев меня вызвали в полицию вместе с ребёнком. Пока мы ждали своей очереди, мою дочь прорвало... Она рассказывала, что не только смотрели картинки...
В первый же день, к ней в туалет вломился шестиклассник, который оголил своё хозяйство и пытался засунуть ей в рот. Она его оттолкнула, за что и была избита в первый раз. Впоследствии, это происходило не единожды. Плюс к этому, при просмотре порнухи, эти уроды пытались повторить увиденное с первоклашками. Они запугивали, что будут избивать, если она расскажет, снимали штаны перед мониторами... Я не буду писать более подробно... Для этих целей и стоял всегда на страже один из них перед классом...
Я была в шоке. Когда мы зашли по своей очереди, то я рассказала услышанное. У меня попросили разрешение на допрос ребёнка, которое я и подписала. На следующий день мы поехали в специальное место, где допрашивают детей, снимая всё на камеру. Я находилась рядом с ней и могла слышать, как вопросы, так и ответы. Допрашивала ребёнка Михаль Боне.
Тут меня вызвали из кабинета, забрали паспорт и телефон, а я недавно уже проходила подобное и влетела в кабинет. Дочь вскочила и прижалась ко мне. Я её обняла, а в это время её насильно пытались оторвать от меня два дюжих мужика. Один из них Илан Кобланц.
Через какое-то время, оказалось, что в ту минуту, как мы с ней переступили порог этого заведения, наряд полиции поехал арестовывать мою мать со второй дочерью. их привезли туда же, тоже допрашивали и боялись, чтобы мы случайно не встретились. Затем нас всех четверых повезли в отделение для перекрёстного допроса. Детей отделили, нас с мамой тоже развели по кабинетам. И допрашивали, допрашивали, допрашивали до вечера. В голове билась одна мысль, что больше не увижу детей.
Периодически заходил мужчина и говорил, что моя дочь или моя мать сказала то или то, и что я могу ответить на это. Потом мы выяснили, что это была провокация... Меня допрашивала следователь по имени Марианна. В середине допроса, меня вынудили дать согласие на обыск квартиры. И я поехала с ними. Что они искали, я не знаю до сих пор. Но вся квартира была перевёрнута, всё вывалено. Такие обыски потом повторялись ещё несколько раз.
С раннего утра и до позднего вечера мы были на допросе. Девочки держались стойко. Им предлагали кушать бутерброды, но они отказались.
Обманным путём, они получили мои отпечатки пальцев, опять угрожая отобрать детей и у меня уже не было сил сопротивляться Ко всему прочему, пришлось звонить другу семьи, чтобы он приехал и выкупил нас, иначе нас бы не отпустили домой. Он тогда был офицером в армии и достаточно помучил всех в отделении своей придирчивостью к каждому слове в бумажке, которую он должен был подписать.
Через некоторое время, мною и несколькими друзьями семьи было совершено расследование. Мы ездили в тот город, нашли фотографии, адреса и телефоны тех уродов. Всё это я отнесла в полицию. Но ничего и нигде не произошло...
Нас поимели, а потом ещё раз поимели, чтобы доказать, что в первый раз мы сами себя имели... (прощу прощения за прямоту речи).
После всего этого, моя дочь получила психологическую травму и не смогла учиться в обычной школе. Большими усилиями она попала в спецшколу, лучшую в стране. Если она была лучшей, то я мало представляю, что же творится в других. Её несколько раз пытались объявить психически больной и направляли к психиатрам, угрожая, что если не поведу я, то работники Социальной службы её отберут и поведут сами.
Стоило немалых денег находить частных врачей и делать обследования, и приносить работникам соцслужбы справки, что у ребёнка психологическая травма. Когда же в последний раз у меня не было денег на подобное обследование, его делали в школе, школьным психиатром. Результат вышел, что всё ужасно плохо и ей нужно оставаться в этой школе. Благо, что имея на руках предыдущее обследование, мы успели пройти комиссию и вырваться в обычную школу (поверьте, что это очень не легко сделать). И вот, уже полтора года мы дышим спокойней, в обычной школе всё прекрасно, тут она лучшая ученица!
Я никогда ещё не писала про этот период нашей жизни так подробно. У меня не хватало душевных сил описать всё это. Скажу одно, что после этого праздник 9 мая для меня приобрёл другие краски. Раньше понятие фашизма основывалось на рассказах родственников, особенно моей бабушки, прошедшей всю войну, начиная с 38 года. Она участвовала в обороне Сталинграда. Но вы не подумайте, я не сравниваю подвиги людей тех лет, а сравниваю действия врагов-фашистов того времени с тем беззаконием со стороны системы, людей, которые ее сегодня представляют в Израиле и властей, которые закрывают на это глаза. Я на себе и на своих детях прочувствовала весь ужас издевательств, беззакония, безнаказанности и полного отсутствия справедливости.
Я продолжаю жить в Израиле, потому что у меня пока нет возможности уехать. Но я верю, что этот день придёт! И никто не изменит моего мнения и намерений.