Другие русские.
Гижигинцы
В этнической истории русских особое место занимают старожилы Сибири и Дальнего Востока. С 17 века казаки, беглецы от крепостной неволи или просто охочие до новых мест удальцы оседали по берегам великих сибирских рек. Женились на местных женщинах - своих было очень мало, перенимали у туземцев отдельные способы ведения хозяйства, некоторые обычаи. При этом, будучи оторванными от большей части русского народа, они сохранили многие древние пласты культуры, которые в Средней России забылись.
«Русские обитают в с. Маркове и близ него. Марковцы, это потомки первых завоевателей Анадырского края, казаков, оставшихся здесь на постоянное жительство. Северные казаки, вступая в браки с инородческими женщинами, имели детей с примесью инородческого типа, который, переходя из рода в род, сделал марковца трудно отличаемым по лицу от чукчи и других инородцев. Но, утратив русский тип, марковец вполне сохранил язык своих предков, их веру и обычаи; сохранил он старинные русские песни, сказки и пословицы. Живя в течение двух веков в дебрях анадырской тундры, не имея никакого сообщения с матушкой Россией, зная о ней только по темным слухам, Марковец поет те же песни, которые поет весь русский народ», - писал о марковских жителях Антон Павлович Сильницкий, чиновник канцелярии Приамурского генерал-губернатора в 1897 г.
Основные общности старожилов на Северо-Востоке: вышеупомянутые марковцы (Чукотка), камчадалы (побережье Магаданской области, Камчатка), походчане (устье Колымы) русскоустьинцы (устье Индигирки).
Камчатский казак.
Эти общности довольно сильно отличались друг от друга, так как жили в разных природных условиях, в окружении разных местных народов. На русскоустьинцев сильно повлияли юкагиры, в меньшей степени эвены, на марковцев чуванцы, на камчадалов оседлые коряки. У каждой общности был свой диалект, довольно сильно отличавшийся от общепринятого русского. Кроме заимствований из местных языков, старожилы кое-что взяли у языков народов, с которыми общались по дороге на Восток. В речи русскоустьинцев есть слова коми-зырянского языка, у камчадалов Охотского побережья - татарского и т. д.
Например, исследователь XX века так пишет об общении с русскоустьницами:
«Первое время мне было крайне трудно говорить с ними. Старики плохо понимали мою речь, называя ее мудреной, а я не мог разобраться в смешении свистящих и шипящих звуков, шепелявом произношении согласных и в особенности в своеобразном толковании многих понятий. Тундру они называли сендухой, мелкий водоем - лайдой, глухой залив - кутом, детенышей животных - цыплятами, паука - мизгирем. Вместо слова “ложь” говорили “сыга”, сделать - “доспеть”, дать - “дасти”, прекрасно - “иулга” и т. д. и т. п. Несмотря на языковые трудности, со знатоками старины у нас скоро установились добрые отношения.
А это запись современного журналиста Соколова-Митрича:
«Перво ниохто не был, ни людей, никого, бул только дух на небесах, и от этого духа основался человек, и он там жил, на небесах. Он думает, этот человек: должна ведь быть жемля. Он посмотрел вниз-а там моро-и увидел: чего-то чернеет одном мести. Вот он к нему жближился, этому месту, и увидел: гагара на море плават. Стал он ш ней баять (он тоже, этот гагара, как швятой): «А ты знаешь, агде жемля лежит?»-«Я думаю, внутри есть, очень далеко», -- отвечат гагара.-«Как-нибудь не могом ли достат жемли?» - человек шпрашиват...»
А вот образец речи марковцев, заговор от пупочной грыжи, записанный в начале XX века.
- Циво грызес?
- Пупову грызу.
- Грызи ево горазней, цтобы век и по вику не бул!
Мастерски рассказывал байки на марковском говоре покойный Виталий Игнатьевич Задорин.
Детская песенка (Нижняя Колыма)
Мой-от дедушка по-чукотски ломат,
За переводы кохтаны получат.
Моя бабушка чуваночка,
А вторая-то чукчаночка,
Уж как третья-то русаночка.
Что чуваночка обуточки сошьёт,
А русаночка оладьи напекот,
А чукчаночка гостить ко мне идёт,
В поводу она каргиночку ведёт,
В хонбах мне сиводушечку несёт.
На Нижней Колыме отмечено такое явление как сладкоречие - замена звуков р и л на й. «Мы койымский найод», например.
В Магаданской области к старожилам можно отнести камчадалов. Потомки русских казаков, которые смешались с корякским племенем пойтыле (пареньцами), а позднее с эвенами и якутами. Самые известные роды - Елисейкины, Падерины, Брагины. Последний магаданский депутат в Госдуме, Станислав Агафонович Елисейкин как раз камчадал. Сколько их осталось точно подсчитать сложно, от переписи мало толку. Кто хочет пользоваться льготами, положенными северным народам, пишется эвеном или коряком, и даже ительменом, хотя ительмены на Колыме никогда не жили. Городские пишутся русскими. Наверно камчадалов несколько тысяч. Говор их слабо изучен и почти потерян. Я выловил в Сети отдельные фразы, например «шахмою пойдём осередком» - поедем по середине дороги. Общался как-то с филологами, которые изучали местные русские говоры, даже не могли прийти к единому мнению отнести их к «окающим» или «акающим» говорам.
Гижигинский священник
Камчадалы отделяли себя в равной степени и от коренных народов, и от поздних русских поселенцев. Сейчас, правда, эта граница стерта - городские мало чем отличаются от остальных русских, а сельские - от коренных. Жили камчадалы в основном в Гижиге, Оле, Ямске, Тауйске, Туманах.