Люди-невидимки
В один прекрасный незаметный и похожий на другие зимний день в нашем дворе теток-дворничих сменили молоденькие пареньки, приехавшие из Таджикистана. Двор стал чище, снег убирали не только с тротуаров, но даже выгребали из-под припаркованных вдоль дороги машин. Подъезд начали мыть каждый день. С тетками все здоровались. Попробуй не поздоровайся, когда она живет в соседнем подъезде и у нее сын вместе с тобой в классе учился. Пожаловаться на нее тоже было нельзя. Новых мальчиков не замечали, мимо старались проходить опустив глаза, не запоминали лиц. Лица часто менялись. Одни уезжали, другие приезжали, никто не замечал, куда пропадали одни и откуда появлялись другие. В газетах писали, что многих переводят без зарплаты, просто депортируют обратно. По-русски ребята говорили плохо, но здоровались охотно, улыбаясь. Весной они красили заборчики в желто-зеленую краску, укладывали бордюрный камень. Я здороваюсь. Я поздравляю их с праздниками. По Шерзоду я знаю, что в Таджикистане у них большие семьи и деньги, если их платят, все идут туда, в семью и распоряжается ими старший. У многих дома остаются молодые жены и ребятишки, которые живут в семьях мужа и помогают свекрови по хозяйству. Жен привозить нельзя, да и дорого это и жить им негде. Они же в вагончиках обычно живут.
Люди-невидимки. Кто-то моет большие торговые центры, убирается на станциях метро. Их не видят. Молоденькие парни, редко девушки, которые никогда не получат образования, и даже толковой профессии. Хотя есть среди них и хорошие врачи, учителя, инженеры. Одна их таких врачей моет бассейн на Первой Брестской. Их труд почти рабский, ведь денег они на себя не тратят, и вряд ли получают достаточно. В Ашане их тележки легко узнать, там только белый хлеб - двадцать батонов, тридцать.
Их видно только по праздникам. Тогда мы пугаемся их количеству и возмущаемся, что в метро не протолкаться, а они - дикари - прямо на улице на коленях стоят.
Тогда мы пугаемся еще больше и рассказываем, как они захватят Москву и всех заставят принять мусульманство.
Лешкин гардеробщик в спортзале радуется, когда с ним здороваются. Тогда он перестает быть невидимкой. Тогда отчаяние отступает. Иногда этого достаточно. У меня нет денег, чтобы раздать их всем. Но я могу поздороваться, могу не посмотреть мимо рассеянным взглядом. Ему будет приятно, а мне будет безопасно.
И я рада, что у нас живут Шерзод и Зарина, и я могу помочь хотя бы двоим. Просто не разлучая их.
Люди-невидимки. Кто-то моет большие торговые центры, убирается на станциях метро. Их не видят. Молоденькие парни, редко девушки, которые никогда не получат образования, и даже толковой профессии. Хотя есть среди них и хорошие врачи, учителя, инженеры. Одна их таких врачей моет бассейн на Первой Брестской. Их труд почти рабский, ведь денег они на себя не тратят, и вряд ли получают достаточно. В Ашане их тележки легко узнать, там только белый хлеб - двадцать батонов, тридцать.
Их видно только по праздникам. Тогда мы пугаемся их количеству и возмущаемся, что в метро не протолкаться, а они - дикари - прямо на улице на коленях стоят.
Тогда мы пугаемся еще больше и рассказываем, как они захватят Москву и всех заставят принять мусульманство.
Лешкин гардеробщик в спортзале радуется, когда с ним здороваются. Тогда он перестает быть невидимкой. Тогда отчаяние отступает. Иногда этого достаточно. У меня нет денег, чтобы раздать их всем. Но я могу поздороваться, могу не посмотреть мимо рассеянным взглядом. Ему будет приятно, а мне будет безопасно.
И я рада, что у нас живут Шерзод и Зарина, и я могу помочь хотя бы двоим. Просто не разлучая их.