Читая "Пер Гюнта"
Недавно говорили с Лешкой о "Пер Гюнте" Ибсена. О том, что у Ибсена свой Бог, он не карает тех, кто продавал людей, кто не протягивал руки помощи страждущим. Бог, который не низвергает в ад душу человека, который обманул и соблазнил чужую невесту, который внял мольбам и потопил корабль с людьми. Но этому Богу не нужна душа человека, который прожил жизнь и не изменился. Пер Гюнт прожил жизнь тролля - был сам собой доволен и все: он не стал лучше, не стал хуже. Он не научился ничему - "Из "Я" из своего не уступлю ни йоты," - говорит он Пуговичнику, и его душа годна только для пуговицы, она не нужна Богу.
И только любовь может спасти его. Если в душе у любящей женщины был тот человек "таков, каким его Господь задумал", то Пуговичник подождет. Пер Гюнт был таким ("с печатью Божественного предопределенья") в душе Сольвейг (в ее "надежде, вере и в любви").
Спи, усни, ненаглядный ты мой,
Буду сон охранять сладкий твой!..
На руках мать носила дитя;
Жизнь для них проходила шутя.
У родимой груди день-деньской
Отдыхало дитя...Бог с тобой!
У меня ты у сердца лежал
Весь свой век. А теперь ты устал, -
Спи, усни, ненаглядный ты мой,
Буду сон охранять сладкий твой!..
То же самое говорит Платонову Сашенька в фильме "Неоконченная пьеса для механического пианино". "Муж мой, ты жив, значит, и я жива... Мы будем жить долго-долго... и нам повезет, и мы увидим жизнь новую, светлую, чистую... Только надо любить, любить, Мишенька! Пока будем любить, будем жить долго-долго..."
Песней Сольвейг заканчивается "Мастер и Маргарита":
- Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.
Мастер тоже завис между раем и адом. И его Сольвейг, его Маргарита спасет его от Пуговичника, потому что в ее сердце он Мастер, и он достоин покоя.
И только любовь может спасти его. Если в душе у любящей женщины был тот человек "таков, каким его Господь задумал", то Пуговичник подождет. Пер Гюнт был таким ("с печатью Божественного предопределенья") в душе Сольвейг (в ее "надежде, вере и в любви").
Спи, усни, ненаглядный ты мой,
Буду сон охранять сладкий твой!..
На руках мать носила дитя;
Жизнь для них проходила шутя.
У родимой груди день-деньской
Отдыхало дитя...Бог с тобой!
У меня ты у сердца лежал
Весь свой век. А теперь ты устал, -
Спи, усни, ненаглядный ты мой,
Буду сон охранять сладкий твой!..
То же самое говорит Платонову Сашенька в фильме "Неоконченная пьеса для механического пианино". "Муж мой, ты жив, значит, и я жива... Мы будем жить долго-долго... и нам повезет, и мы увидим жизнь новую, светлую, чистую... Только надо любить, любить, Мишенька! Пока будем любить, будем жить долго-долго..."
Песней Сольвейг заканчивается "Мастер и Маргарита":
- Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.
Мастер тоже завис между раем и адом. И его Сольвейг, его Маргарита спасет его от Пуговичника, потому что в ее сердце он Мастер, и он достоин покоя.