Ratio: - Алогичная (альтернативно-парадоксальная) логика и её истоки.
В предшествующем изложении мы только обозначили общие контуры проблемы на, по большей части, житейском уровне. Но даже ещё и близко не подошли к задаче её чёткой и явной формулировки. Далее попробуем приподняться в уровне её обобщения.
Ещё с момента её, (логики как особой интеллектуально-теоретической проблемы) зарождения, она задолго до систематизированного её изложения Аристотелем уже рассматривалась как ядро специфически-человеческой формы рационально-целесообразного и поведения и предваряющих это поведение процедур формирования знаковых моделей в поиске стратегем грядущих конкретных действий.
Иначе говоря уже тогда понималось что есть 2 логики - интериорная логика ума и экстериорная логика действия. При этом было очевидно, что они, в реальной жизни, как правило, не совпадают.
Но почему же они не совпадают, если предполагать (а именно так и полагали практически все тогдашние мыслители), что её законы обязаны быть универсальными, ибо они и есть абстрактное выражение всякой разумности (ratio) вообще? Закон ли то, что имеет исключения в условиях когда эти исключения не единчны? Они везде - не только в реальности жизни, но и в виртуальности ума, и нет никаких надёжных средств вывести эти "исключения" за скобки логики Ума и рациональности Действия.
Если мир и я в нем не законосообразны, то невозможны: ни истина, ни красаота, ни добро, ни на них зиждущаяся вера. Дважды два вовсе не обязательно четыре, а могут быть: когда, где и сколько угодно.
Отсюда и тезис - всё что не логично одновременно и НЕ разумно. Мера нелогичности как мера неразумности, хаотичности = непознаваемости, безобразности, злобности. И этот тезис настолько им казался основополагающим, что из него одинаково исходили все - и материалисты, и идеалисты. Поэтому единственного, попытавшегося поставить под сомнение универсальность тогдашнего понимания логики и пойти чуть дальше в раскрытии проблемы, Гераклита, и прозвали "тёмным", полагая не то сумасшедшим, не то интеллектуально юродивым.
Но вместе с тем, не желая, или не умея понять Гераклита, неявно ставившего вопрос о пределах применимости логики, античные "любители мудрости", всё же интуитивно предчувствовали невозможность решения проблемы парадоксов которыми на каждом шагу изобилует реальная жизнь, исходя из их общей методологической платформы. Если не решению, то обнаружению прежними подходами неразрешимых проблем и посвящена была кропотливая, но, увы, бесплодная работа элеатов (апории Зенона), софистов, скептиков и схоластики средневековья.
Так методологическая ущербность в формулировке проблемы* на тысячелетия затормозила процесс становления науки в современном её понимании и создало предпосылки того кризисного состояния, в котором она находится сегодня.
Это то жалкое состояние, которое терминологически накообразно фиксируют понятиями: неклассическая наука, неклассическая (пост) рациональность, новые критерии научности и т.п. Фиговые листки, призванные прикрыть срам креативного бессилия и откровенного вранья, и к которому, как к той спасительной соломинке прибегают в качестве последнего средства для насильственно-тиранического удержания власти над умами и доли в дележе добычи, фарисеи и книжники бывшего Храма Науки.
----
* тут мы сознательно отвлекаемся от иных уже не чисто интеллигибельных, а социально практических обстоятельств и факторов из совокупности которых и рождается феномен Науки Нового Времени.
Ещё с момента её, (логики как особой интеллектуально-теоретической проблемы) зарождения, она задолго до систематизированного её изложения Аристотелем уже рассматривалась как ядро специфически-человеческой формы рационально-целесообразного и поведения и предваряющих это поведение процедур формирования знаковых моделей в поиске стратегем грядущих конкретных действий.
Иначе говоря уже тогда понималось что есть 2 логики - интериорная логика ума и экстериорная логика действия. При этом было очевидно, что они, в реальной жизни, как правило, не совпадают.
Но почему же они не совпадают, если предполагать (а именно так и полагали практически все тогдашние мыслители), что её законы обязаны быть универсальными, ибо они и есть абстрактное выражение всякой разумности (ratio) вообще? Закон ли то, что имеет исключения в условиях когда эти исключения не единчны? Они везде - не только в реальности жизни, но и в виртуальности ума, и нет никаких надёжных средств вывести эти "исключения" за скобки логики Ума и рациональности Действия.
Если мир и я в нем не законосообразны, то невозможны: ни истина, ни красаота, ни добро, ни на них зиждущаяся вера. Дважды два вовсе не обязательно четыре, а могут быть: когда, где и сколько угодно.
Отсюда и тезис - всё что не логично одновременно и НЕ разумно. Мера нелогичности как мера неразумности, хаотичности = непознаваемости, безобразности, злобности. И этот тезис настолько им казался основополагающим, что из него одинаково исходили все - и материалисты, и идеалисты. Поэтому единственного, попытавшегося поставить под сомнение универсальность тогдашнего понимания логики и пойти чуть дальше в раскрытии проблемы, Гераклита, и прозвали "тёмным", полагая не то сумасшедшим, не то интеллектуально юродивым.
Но вместе с тем, не желая, или не умея понять Гераклита, неявно ставившего вопрос о пределах применимости логики, античные "любители мудрости", всё же интуитивно предчувствовали невозможность решения проблемы парадоксов которыми на каждом шагу изобилует реальная жизнь, исходя из их общей методологической платформы. Если не решению, то обнаружению прежними подходами неразрешимых проблем и посвящена была кропотливая, но, увы, бесплодная работа элеатов (апории Зенона), софистов, скептиков и схоластики средневековья.
Так методологическая ущербность в формулировке проблемы* на тысячелетия затормозила процесс становления науки в современном её понимании и создало предпосылки того кризисного состояния, в котором она находится сегодня.
Это то жалкое состояние, которое терминологически накообразно фиксируют понятиями: неклассическая наука, неклассическая (пост) рациональность, новые критерии научности и т.п. Фиговые листки, призванные прикрыть срам креативного бессилия и откровенного вранья, и к которому, как к той спасительной соломинке прибегают в качестве последнего средства для насильственно-тиранического удержания власти над умами и доли в дележе добычи, фарисеи и книжники бывшего Храма Науки.
----
* тут мы сознательно отвлекаемся от иных уже не чисто интеллигибельных, а социально практических обстоятельств и факторов из совокупности которых и рождается феномен Науки Нового Времени.