Майский вальс
Приезжаю вчера в "Ашан". Полдевятого утра. Пусто-пусто. Тени в масках грустно болтаются между рядами с овощами. Очень мало вижу тех, с кем встречаюсь обычно каждую субботу. Всегда же одни и те же приезжают. Бодрая бабулька в сиреневых кудряшках, жертва Перестройки, которая, ковыряясь в куче дешёвой картошки, жизнерадостно бормочет: "Зато пока не по талонам..." Суровый мужчино, явно отец большого семейства, каждый раз набирающий три упаковки молока и кучу яблок (варенье, что ли, варит раз в неделю?..) Две девушки-вьетнамки, стройные, как веточки, всегда в чёрном, выбирают немыслимую зелень и салаты. "Наши люди" из университета Лумумбы, которые, один-единственный раз увидев меня с мужем, теперь здороваются со мной на всех доступных языках. Стройный старик лет семидесяти с офицерской выправкой, невероятно похожий на Штирлица. Унылая тётушка с таким же унылым великовозрастным сыном, удивительно похожие друг на друга и всегда ссорящиеся... Всегда одни и те же приезжают в субботу утром за продуктами. Обычно мы вежливо раскланиваемся. Иногда я помогаю бабульке-перестроечнице набрать картошки. Иногда чёрные ребята снимают мне с верхней полки упаковку молока. Девочка-вьетнамка один раз бежала через ползала, чтобы догнать укатившуюся от "Штирлица" свёклу...
Но вчера даже обычного народа не было. Пусто-пусто... Мы со "Штирлицем" вдвоём затариваемся овощью. Играют военные песни (даже в Ашане, да-да!). И вдруг - вальс "На сопках Манчжурии"! Любимый вальс моего деда-фронтовика, которого уже двадцать лет как нет. Я вспоминаю, как дед его танцевал. Со мной. В мае, около Большого театра, где всегда раньше встречались ветераны. Дед был лётчиком, подполковником. Страшно красивый даже в старости. И он со мной танцевал. Со мной, десятилетней, этот вальс. Больше со мной так никто не танцевал.
Видимо, что-то у меня на лице нарисовалось. Да. Потому что "Штирлиц" вдруг перестаёт копаться в горе лука. Отодвигает свою тележку. Подходит и очень строго спрашивает:
- Девушка, вы ведь танцуете?
И девушка, которой дай бог в этой пятилетке не сделаться бабушкой, идёт танцевать. И мы!.. Между ящиками с овощами и молоком!.. Мимо ошалевших охранников! Под вальс "На сопках Манчжурии", который я не танцевала больше тридцати лет, господи!.. Со "Штирлицем" в респираторе!.. И, я вам скажу, мои дорогие, он прекрасно меня вёл! Мы ничего не уронили, не снесли ни одной тележки и никто никому не наступил на ногу.
Вальс заканчивается. Мой кавалер провожает меня к моей тележке. Сурово спрашивает:
- Ваши парни здоровы? Вы в последнее время приезжаете одна!
Я уверяю его, что и ЧеГевара, и Бандит в порядке. Просто вынужденные меры безопасности. Он кивает. Коротко кланяется. Говорит:
- Я уверен, что всё будет хорошо.
И - уходит со своей тележкой, прямой и сухой, под звуки "Катюши". Я - реву...
С прошедшим праздником, мои дорогие!
Но вчера даже обычного народа не было. Пусто-пусто... Мы со "Штирлицем" вдвоём затариваемся овощью. Играют военные песни (даже в Ашане, да-да!). И вдруг - вальс "На сопках Манчжурии"! Любимый вальс моего деда-фронтовика, которого уже двадцать лет как нет. Я вспоминаю, как дед его танцевал. Со мной. В мае, около Большого театра, где всегда раньше встречались ветераны. Дед был лётчиком, подполковником. Страшно красивый даже в старости. И он со мной танцевал. Со мной, десятилетней, этот вальс. Больше со мной так никто не танцевал.
Видимо, что-то у меня на лице нарисовалось. Да. Потому что "Штирлиц" вдруг перестаёт копаться в горе лука. Отодвигает свою тележку. Подходит и очень строго спрашивает:
- Девушка, вы ведь танцуете?
И девушка, которой дай бог в этой пятилетке не сделаться бабушкой, идёт танцевать. И мы!.. Между ящиками с овощами и молоком!.. Мимо ошалевших охранников! Под вальс "На сопках Манчжурии", который я не танцевала больше тридцати лет, господи!.. Со "Штирлицем" в респираторе!.. И, я вам скажу, мои дорогие, он прекрасно меня вёл! Мы ничего не уронили, не снесли ни одной тележки и никто никому не наступил на ногу.
Вальс заканчивается. Мой кавалер провожает меня к моей тележке. Сурово спрашивает:
- Ваши парни здоровы? Вы в последнее время приезжаете одна!
Я уверяю его, что и ЧеГевара, и Бандит в порядке. Просто вынужденные меры безопасности. Он кивает. Коротко кланяется. Говорит:
- Я уверен, что всё будет хорошо.
И - уходит со своей тележкой, прямой и сухой, под звуки "Катюши". Я - реву...
С прошедшим праздником, мои дорогие!