Ложится мгла на старые ступени
По наводке одной из френдесс купила через Интернет книгу Александра Чудакова "Ложится мгла на старые ступени". Особенно меня заинтересовало имя автора. Взяла книгу в руки, увидела фотографию - так и есть! Профессор литературного института Чудаков, преподававший у нас, заочников, спецкурс по Пушкину! Я помню его прекрасно, помню его замечательные лекции, которые он читал нам, как увлекательный роман, увлекаясь сам, переключаясь с Пушкина на Вяземского, с Вяземского на Бенкендорфа, с Бенкендорфа на Анну Керн... Однажды лекция закончилась почему-то Айседорой Дункан, и ни мы, ни преподаватель никак не могли вспомнить, каким путём до неё добрались. На его лекции приходили студенты с дневного отделения - сбегали со своих уроков, сидели на полу, в проходах, висели на подоконниках. А он - рассказывал и рассказывал, между делом утешая нас - двоечников-заочников, у которых были уже и семьи, и дети, и тридцать три несчастья (стояли 90-е годы, провинция дохла с голоду): "Не беспокойтесь, господа, вы всё у меня сдадите, слово чести!" Мы и не беспокоились. Мы сидели открыв рты и пили эти лекции, как вкуснейший напиток.
А потом я защищала у Александра Павловича свою курсовую. Разумеется, тема была "Поэма "Цыганы" и ее роль в русском романтизме". И курсовая эта была абсолютно неправильная, потому что, вместо того, чтобы разбирать основные признаки романтизма в русской литературе и у Пушкина в частности, я разбирала основные признаки бессарабских цыган. И сердито утверждала, что Ралли-Арборе, на статью которого ссылаются все, кто писал о поэме "Цыганы", ничего в цыганах не понимал, а писал со слов своей тётки, которая не гналась за достоверностью событий и вообще к моменту написания воспоминаний пребывала в вялотекущем маразме. Я писала о трудной жизни молдавских цыган, которые в 19 веке были крепостными и не могли противиться нахождению в таборе любопытного барина - молодого Пушкина. Что Земфира - нищая таборная девчонка, никак не могла ходить в золоте с ног до головы и быть гордойсвободнойвольной. Что она не могла сбежать от домогательств Пушкина с молодым цыганом, а, скорее всего, родня спрятала её, видя, что барин серьёзно влюблён и как бы чего не вышло. Должна сказать, что замечательной книги Бессонова и Деметер "История цыган: новый взгляд" я тогда ещё в глаза не видела. И несколько лет спустя была очень удивлена, узнав, что моя курсовая почти дословно сходится с мнением по поводу поэмы "Цыганы" знаменитых этногграфов. Но на момент защиты курсовой я была абсолютно уверена, что профессор мне зарежет защиту. Однако...
"Очень, очень у вас необычная работа... С большим увлечением прочёл..." - Чудаков пристально смотрит на меня из-под очков, улыбается. Я, заранее встопорщенная, готовая обороняться до последнего, удивлённо опускаю шерсть на загривке. - "Скажите, а на чём базируются ваши выводы по поводу цыганского образа жизни?"
"На личных наблюдениях."
"Если можно, подробнее..."
Нельзя говорить такую фразу человеку, полжизни занимающемуся цыганами. В итоге я защищала курсовую не положенные четверть часа, а час с большим хвостом. Меня потом чуть не убили остальные - те, кто должен был в этот день защищаться после меня. Чудаков меня не выпустил до тех пор, пока я не рассказала о молдавских цыганах всё, что на тот момент знала. А заодно и о прочих этнографических группах. И о Тане Демьяновой, к которой Пушкин ездил в Москве. И об Ольге Нащокиной. И о цыганских хорах начала 19 века. Чудаков слушал с таким интересом, что мне даже становилось неловко. Я бы, наверное, ещё часа два могла говорить, но в коридоре назревал бунт, и мы оба опомнились.
"Что ж, прекрасное владение материалом, прекрасное! Знаете, а зайдите ко мне на кафедру в конце недели, после обеда, мы ещё поговорим! А за курсовую - высший балл!"
Я не смогла зайти на кафедру к Чудакову: сессия моя закончилась, я вернулась на работу. В следующем году он у нас уже не читал. Я закончила институт, начала издаваться. Старшему сыну было уже два года, когда мне позвонили и сказали, что Чудаков умер.
Я никогда не забуду того внимания, с которым этот знаменитый филолог, мастер-пушкинист, историк слушал девчонку-студентку с её таборными цыганами. И сейчас, читая его книгу-воспоминания, я вижу блистательную русскую прозу. И снова пью её, как драгоценный напиток, растягивая удовольствие, наслаждаясь каждым оборотом, каждым совершенным предложением, восхищаясь тонкой иронией, которую помню ещё со знаменитых чудаковских лекций. Спасибо Вам, Александр Павлович, вечная Вам память в сердцах Ваших студентов, вечная благодарность за образец стиля, к которому надо стремиться, за науку, за Ваше внимание.
Кстати, зачёты Чудаков ставил действительно всем студентам. Понимая, что тот, кто хочет знать, - узнает, а кто не хочет - бесполезно и пилить. Мудрый был человек...
А потом я защищала у Александра Павловича свою курсовую. Разумеется, тема была "Поэма "Цыганы" и ее роль в русском романтизме". И курсовая эта была абсолютно неправильная, потому что, вместо того, чтобы разбирать основные признаки романтизма в русской литературе и у Пушкина в частности, я разбирала основные признаки бессарабских цыган. И сердито утверждала, что Ралли-Арборе, на статью которого ссылаются все, кто писал о поэме "Цыганы", ничего в цыганах не понимал, а писал со слов своей тётки, которая не гналась за достоверностью событий и вообще к моменту написания воспоминаний пребывала в вялотекущем маразме. Я писала о трудной жизни молдавских цыган, которые в 19 веке были крепостными и не могли противиться нахождению в таборе любопытного барина - молодого Пушкина. Что Земфира - нищая таборная девчонка, никак не могла ходить в золоте с ног до головы и быть гордойсвободнойвольной. Что она не могла сбежать от домогательств Пушкина с молодым цыганом, а, скорее всего, родня спрятала её, видя, что барин серьёзно влюблён и как бы чего не вышло. Должна сказать, что замечательной книги Бессонова и Деметер "История цыган: новый взгляд" я тогда ещё в глаза не видела. И несколько лет спустя была очень удивлена, узнав, что моя курсовая почти дословно сходится с мнением по поводу поэмы "Цыганы" знаменитых этногграфов. Но на момент защиты курсовой я была абсолютно уверена, что профессор мне зарежет защиту. Однако...
"Очень, очень у вас необычная работа... С большим увлечением прочёл..." - Чудаков пристально смотрит на меня из-под очков, улыбается. Я, заранее встопорщенная, готовая обороняться до последнего, удивлённо опускаю шерсть на загривке. - "Скажите, а на чём базируются ваши выводы по поводу цыганского образа жизни?"
"На личных наблюдениях."
"Если можно, подробнее..."
Нельзя говорить такую фразу человеку, полжизни занимающемуся цыганами. В итоге я защищала курсовую не положенные четверть часа, а час с большим хвостом. Меня потом чуть не убили остальные - те, кто должен был в этот день защищаться после меня. Чудаков меня не выпустил до тех пор, пока я не рассказала о молдавских цыганах всё, что на тот момент знала. А заодно и о прочих этнографических группах. И о Тане Демьяновой, к которой Пушкин ездил в Москве. И об Ольге Нащокиной. И о цыганских хорах начала 19 века. Чудаков слушал с таким интересом, что мне даже становилось неловко. Я бы, наверное, ещё часа два могла говорить, но в коридоре назревал бунт, и мы оба опомнились.
"Что ж, прекрасное владение материалом, прекрасное! Знаете, а зайдите ко мне на кафедру в конце недели, после обеда, мы ещё поговорим! А за курсовую - высший балл!"
Я не смогла зайти на кафедру к Чудакову: сессия моя закончилась, я вернулась на работу. В следующем году он у нас уже не читал. Я закончила институт, начала издаваться. Старшему сыну было уже два года, когда мне позвонили и сказали, что Чудаков умер.
Я никогда не забуду того внимания, с которым этот знаменитый филолог, мастер-пушкинист, историк слушал девчонку-студентку с её таборными цыганами. И сейчас, читая его книгу-воспоминания, я вижу блистательную русскую прозу. И снова пью её, как драгоценный напиток, растягивая удовольствие, наслаждаясь каждым оборотом, каждым совершенным предложением, восхищаясь тонкой иронией, которую помню ещё со знаменитых чудаковских лекций. Спасибо Вам, Александр Павлович, вечная Вам память в сердцах Ваших студентов, вечная благодарность за образец стиля, к которому надо стремиться, за науку, за Ваше внимание.
Кстати, зачёты Чудаков ставил действительно всем студентам. Понимая, что тот, кто хочет знать, - узнает, а кто не хочет - бесполезно и пилить. Мудрый был человек...