Офелия
Ах, господа, сегодня меня потянуло на французское чтение, а виной всему небезызвестные прерафаэлиты, которых мы обсуждали с мадемуазель kavery. От картины Милеса "Офелия" просто веет тиной и болотными цветами, кажется, сейчас всплеснется вода и русалки закружат в танце новую подругу. Я думаю, Артюр Рембо, именно глядя на эту картину, написал свою "Офелию". Я предлагаю вашему вниманию оригинал, поскольку никакой перевод не сможет сравниться с авторским текстом...
Ophélia
Arthur Rimbaud
Sur l'onde calme et noire où dorment les étoiles
La blanche Ophélia flotte comme un grand lys,
Flotte très lentement, couchée en ses longs voiles...
-- On entend dans les bois lointains des hallalis.
Voici plus de mille ans que la triste Ophélie
Passe, fantôme blanc, sur le long fleuve noir;
Voici plus de mille ans que sa douce folie
Murmure sa romance à la brise du soir.
Le vent baise ses seins et déploie en corolle
Ses grands voiles bercés mollement par les eaux;
Les saules frissonnants pleurent sur son épaule,
Sur son grand front rêveur s'inclinent les roseaux.
Les nénuphars froissés soupirent autour d'elle;
Elle éveille parfois, dans un aune qui dort,
Quelque nid, d'où s'échappe un petit frisson d'aile :
-- Un chant mystérieux tombe des astres d'or.
ô pale Ophélia! belle comme la neige !
Oui tu mourus, enfant, par un fleuve emporté!
-- C'est que les vents tombant des grands monts de Norwège
T'avaient parlé tout bas de l'âpre liberté;
C'est qu'un souffle, tordant ta grande chevelure,
A ton esprit rêveur portait d'étranges bruits;
Que ton coeur écoutait le chant de la Nature
Dans les plaintes de l'arbre et les soupirs des nuits;
C'est que la voix des mers folles, immense râle,
Brisait ton sein d'enfant, trop humain et trop doux ;
C'est qu'un matin d'avril, un beau cavalier pâle,
Un pauvre fou, s'assit muet à tes genoux !
Ciel! Amour! Liberté! Quel rêve, ô pauvre folle !
Tu te fondais à lui comme une neige au feu :
Tes grandes visions étranglaient ta parole
-- Et l'infini terrible effara ton oeil bleu !
-- Et le poète dit qu'aux rayons des étoiles
Tu viens chercher, la nuit, les fleurs que tu cueillis,
Et qu'il a vu sur l'eau, couchée en ses longs voiles,
La blanche Ophélia flotter, comme un grand lys.
Перевод Б. Лившица:
I
На черной глади вод, где звезды спят беспечно,
Огромной лилией Офелия плывет,
Плывет, закутана фатою подвенечной.
В лесу далеком крик: олень замедлил ход...
По сумрачной реке уже тысячелетье
Плывет Офелия, подобная цветку;
В тысячелетие, безумной, не допеть ей
Свою невнятицу ночному ветерку.
Лобзая грудь ее, фатою прихотливо
Играет бриз, венком ей обрамляя лик.
Плакучая над ней рыдает молча ива.
К мечтательному лбу склоняется тростник.
Не раз пришлось пред ней кувшинкам расступиться.
Порою, разбудив уснувшую ольху,
Она вспугнет гнездо, где встрепенется птица.
Песнь золотых светил звенит над ней, вверху.
II
Офелия, белой и лучезарней снега,
Ты юной умерла, унесена рекой:
Не потому ль, что ветр норвежских гор с разбега
О терпкой вольности шептаться стал с тобой?
Не потому ль, что он, взвивал каждый волос,
Нес в посвисте своем мечтаний дивных сев?
Что услыхала ты самом Природы голос
Во вздохах сумерек и в жалобах дерев?
Что голоса морем, как смерти хрип победный,
Разбили грудь тебе, дитя? Что твой жених,
Тот бледный кавалер, тот сумасшедший бедный
Апрельским утром сел, немой, у ног твоих?
Свобода! Небеса! Любовь! В огне такого
Виденья, хрупкая, ты таяла, как снег;
Оно безмерностью твое глушило слово
- И Бесконечность взор смутила твой навек.
III
И вот Поэт твердит, что ты при звездах ночью
Сбираешь свой букет в волнах, как в цветнике.
И что Офелию он увидал воочью
Огромной лилией, плывущей по реке.
Перевод А. Бердникова:
I
В спокойной черни вод, где капли звезд карминных,
Большою лилией Офелия плывет.
Плывет медлительно в своих покровах длинных,
В то время как в лесах свирепый гон идет.
Уж десять сотен лет скользит белейший призрак,
Печально девственный, по мертвенной реке,
Уж десять сотен лет - безумья слабый признак -
Летит ее романс в вечернем ветерке.
Ей вихрь целует грудь, вкруг разметав бутоном
Одежды, тяжелей текучего стекла,
Где ивы, трепеща, ей ветви льют со стоном,
Касается камыш высокого чела.
Кувшинки, торопясь, бегут вздохнуть над него,
В ольшанике она, плывя, срывает с гнезд
Всплеск пробужденных крыл, а к ночи, пламенел,
Над ней стоит хорал блестящих тихих звезд.
II
Ты дева бледная! Изваянная в снеге!
Да, ты мертва, дитя, гонимое волной,
Затем, что горные ветра твоих Норвегии
Напраслину сплели о вольности хмельной!
Затем, что этот ветр, волос свивая гриву,
Внимательной душе нес шорохи дерев,
Он сердце пробудил для песни торопливой,
Для жалоб всех ручьев, для слез всех жалких дев.
Затем, что вопль морей своей трубою медной
Грудь детскую твою безжалостно разъял,
Что чудный рыцарь твой, немой безумец бледный,
В апрельских сумерках к твоим ногам припал.
Рай! Вольность! И Любовь! Бедняжка, не с тех пор ли
Ты полетела к ним - снежинкой на костер.
Виденья чудные в твоем стеснились горле,
И Вечность страшная смутила синий взор.
III
Но говорит Поэт, что при звездах карминных
Сбираешь ты цветы, чтоб бросить их в поток,
Сносимая волной в своих покровах длинных,
Спокойна и бела, как лилии цветок.
Перевод М. Кудинова:
I
По глади черных вод, где звезды задремали,
Плывет Офелия, как лилия бела,
Плывет медлительно в прозрачном покрывале...
В охотничьи рога трубит лесная мгла.
Уже столетия, как белым привиденьем
Скользит Офелия над черной глубиной,
Уже столетия, как приглушенным пеньем
Ее безумия наполнен мрак ночной.
Целует ветер в грудь ее неторопливо,
Вода баюкает, раскрыв, как лепестки,
Одежды белые, и тихо плачут ивы,
Грустя, склоняются над нею тростники,
Кувшинки смятые вокруг нее вздыхают;
Порою на ольхе гнездо проснется вдруг,
И крылья трепетом своим ее встречают...
От звезд таинственный на землю льется звук.
II
Как снег прекрасная Офелия! О фея!
Ты умерла, дитя! Поток тебя умчал!
Затем что ветра вздох, с норвежских гор повеяв,
Тебе про терпкую свободу нашептал;
Затем что занесло то ветра дуновенье
Какой-то странный гул в твой разум и мечты,
И сердце слушало ночной Природы пенье
Средь шорохов листвы и вздохов темноты;
Затем что голоса морей разбили властно
Грудь детскую твою, чей стон был слишком тих;
Затем что кавалер, безумный и прекрасный,
Пришел апрельским днем и сел у ног твоих.
Свобода! Взлет! Любовь! Мечты безумны были!
И ты от их огня растаяла, как снег:
Виденья странные рассудок твой сгубили,
Вид Бесконечности взор погасил навек.
III
И говорит Поэт о звездах, что мерцали,
Когда она цветы на берегу рвала,
И как по глади вод в прозрачном покрывале
Плыла Офелия, как лилия бела.
Перевод Б.Летарова:
I
По черной медленной волне, где ночью спит звезда,
Огромной лилией Офелия плывет,
Цветок из покрывал несет вода,
Из леса дальнего зовет охоту рог.
Потерян счет векам. Офелию поток
Прозрачным призраком над бездною влечет.
Потерян счет векам. Безумие ее
Ночному бризу свой немой романс поет.
Ей ветер гладит грудь и теребит венок,
Колышется вуаль от ласки нежных вод,
Дрожа роняют ивы слезы на плечо,
Склонившийся тростник целует белый лоб.
Обиженно вздохнут кувшинки вкруг нее,
Когда она, задев, разбудит на ольхе
Гнездо каких-то птиц, и трепет крыл вспорхнет
И золото светил, упав, блеснет в реке.
II
Еще совсем дитя, ты поймана рекой,
Офелия, прекрасная как снег.
Слетев с норвежских гор, то ветер ледяной
О пряной воле еле слышно спел тебе.
Его прохладный вздох коснулся головы
И вызвал странный шум в мечтательной душе.
И голос естества впитала сердцем ты -
Деревьев тихий рост и шорохи ночей.
Больной морской прибой - глухой предсмертный хрип -
Ребяческую грудь до срока надорвал;
В один апрельский день прекрасный бледный принц,
Безумец бедный, молча сел к твоим ногам.
Любовь! Свобода! Рай! - Бедняжка, что за сон!
И ты исчезнешь в нем, как тает снег в огне.
В видениях твоих нет слов, но только стон,
И ужас вечности скрыт в глаз голубизне.
III
И вот Поэт твердит, что ночь тебя зовет
Увядшие цветы во мраке собирать.
И что он видел как Офелия плывет
По медленной волне, где ночью спит звезда.
Ophélia
Arthur Rimbaud
Sur l'onde calme et noire où dorment les étoiles
La blanche Ophélia flotte comme un grand lys,
Flotte très lentement, couchée en ses longs voiles...
-- On entend dans les bois lointains des hallalis.
Voici plus de mille ans que la triste Ophélie
Passe, fantôme blanc, sur le long fleuve noir;
Voici plus de mille ans que sa douce folie
Murmure sa romance à la brise du soir.
Le vent baise ses seins et déploie en corolle
Ses grands voiles bercés mollement par les eaux;
Les saules frissonnants pleurent sur son épaule,
Sur son grand front rêveur s'inclinent les roseaux.
Les nénuphars froissés soupirent autour d'elle;
Elle éveille parfois, dans un aune qui dort,
Quelque nid, d'où s'échappe un petit frisson d'aile :
-- Un chant mystérieux tombe des astres d'or.
ô pale Ophélia! belle comme la neige !
Oui tu mourus, enfant, par un fleuve emporté!
-- C'est que les vents tombant des grands monts de Norwège
T'avaient parlé tout bas de l'âpre liberté;
C'est qu'un souffle, tordant ta grande chevelure,
A ton esprit rêveur portait d'étranges bruits;
Que ton coeur écoutait le chant de la Nature
Dans les plaintes de l'arbre et les soupirs des nuits;
C'est que la voix des mers folles, immense râle,
Brisait ton sein d'enfant, trop humain et trop doux ;
C'est qu'un matin d'avril, un beau cavalier pâle,
Un pauvre fou, s'assit muet à tes genoux !
Ciel! Amour! Liberté! Quel rêve, ô pauvre folle !
Tu te fondais à lui comme une neige au feu :
Tes grandes visions étranglaient ta parole
-- Et l'infini terrible effara ton oeil bleu !
-- Et le poète dit qu'aux rayons des étoiles
Tu viens chercher, la nuit, les fleurs que tu cueillis,
Et qu'il a vu sur l'eau, couchée en ses longs voiles,
La blanche Ophélia flotter, comme un grand lys.
Перевод Б. Лившица:
I
На черной глади вод, где звезды спят беспечно,
Огромной лилией Офелия плывет,
Плывет, закутана фатою подвенечной.
В лесу далеком крик: олень замедлил ход...
По сумрачной реке уже тысячелетье
Плывет Офелия, подобная цветку;
В тысячелетие, безумной, не допеть ей
Свою невнятицу ночному ветерку.
Лобзая грудь ее, фатою прихотливо
Играет бриз, венком ей обрамляя лик.
Плакучая над ней рыдает молча ива.
К мечтательному лбу склоняется тростник.
Не раз пришлось пред ней кувшинкам расступиться.
Порою, разбудив уснувшую ольху,
Она вспугнет гнездо, где встрепенется птица.
Песнь золотых светил звенит над ней, вверху.
II
Офелия, белой и лучезарней снега,
Ты юной умерла, унесена рекой:
Не потому ль, что ветр норвежских гор с разбега
О терпкой вольности шептаться стал с тобой?
Не потому ль, что он, взвивал каждый волос,
Нес в посвисте своем мечтаний дивных сев?
Что услыхала ты самом Природы голос
Во вздохах сумерек и в жалобах дерев?
Что голоса морем, как смерти хрип победный,
Разбили грудь тебе, дитя? Что твой жених,
Тот бледный кавалер, тот сумасшедший бедный
Апрельским утром сел, немой, у ног твоих?
Свобода! Небеса! Любовь! В огне такого
Виденья, хрупкая, ты таяла, как снег;
Оно безмерностью твое глушило слово
- И Бесконечность взор смутила твой навек.
III
И вот Поэт твердит, что ты при звездах ночью
Сбираешь свой букет в волнах, как в цветнике.
И что Офелию он увидал воочью
Огромной лилией, плывущей по реке.
Перевод А. Бердникова:
I
В спокойной черни вод, где капли звезд карминных,
Большою лилией Офелия плывет.
Плывет медлительно в своих покровах длинных,
В то время как в лесах свирепый гон идет.
Уж десять сотен лет скользит белейший призрак,
Печально девственный, по мертвенной реке,
Уж десять сотен лет - безумья слабый признак -
Летит ее романс в вечернем ветерке.
Ей вихрь целует грудь, вкруг разметав бутоном
Одежды, тяжелей текучего стекла,
Где ивы, трепеща, ей ветви льют со стоном,
Касается камыш высокого чела.
Кувшинки, торопясь, бегут вздохнуть над него,
В ольшанике она, плывя, срывает с гнезд
Всплеск пробужденных крыл, а к ночи, пламенел,
Над ней стоит хорал блестящих тихих звезд.
II
Ты дева бледная! Изваянная в снеге!
Да, ты мертва, дитя, гонимое волной,
Затем, что горные ветра твоих Норвегии
Напраслину сплели о вольности хмельной!
Затем, что этот ветр, волос свивая гриву,
Внимательной душе нес шорохи дерев,
Он сердце пробудил для песни торопливой,
Для жалоб всех ручьев, для слез всех жалких дев.
Затем, что вопль морей своей трубою медной
Грудь детскую твою безжалостно разъял,
Что чудный рыцарь твой, немой безумец бледный,
В апрельских сумерках к твоим ногам припал.
Рай! Вольность! И Любовь! Бедняжка, не с тех пор ли
Ты полетела к ним - снежинкой на костер.
Виденья чудные в твоем стеснились горле,
И Вечность страшная смутила синий взор.
III
Но говорит Поэт, что при звездах карминных
Сбираешь ты цветы, чтоб бросить их в поток,
Сносимая волной в своих покровах длинных,
Спокойна и бела, как лилии цветок.
Перевод М. Кудинова:
I
По глади черных вод, где звезды задремали,
Плывет Офелия, как лилия бела,
Плывет медлительно в прозрачном покрывале...
В охотничьи рога трубит лесная мгла.
Уже столетия, как белым привиденьем
Скользит Офелия над черной глубиной,
Уже столетия, как приглушенным пеньем
Ее безумия наполнен мрак ночной.
Целует ветер в грудь ее неторопливо,
Вода баюкает, раскрыв, как лепестки,
Одежды белые, и тихо плачут ивы,
Грустя, склоняются над нею тростники,
Кувшинки смятые вокруг нее вздыхают;
Порою на ольхе гнездо проснется вдруг,
И крылья трепетом своим ее встречают...
От звезд таинственный на землю льется звук.
II
Как снег прекрасная Офелия! О фея!
Ты умерла, дитя! Поток тебя умчал!
Затем что ветра вздох, с норвежских гор повеяв,
Тебе про терпкую свободу нашептал;
Затем что занесло то ветра дуновенье
Какой-то странный гул в твой разум и мечты,
И сердце слушало ночной Природы пенье
Средь шорохов листвы и вздохов темноты;
Затем что голоса морей разбили властно
Грудь детскую твою, чей стон был слишком тих;
Затем что кавалер, безумный и прекрасный,
Пришел апрельским днем и сел у ног твоих.
Свобода! Взлет! Любовь! Мечты безумны были!
И ты от их огня растаяла, как снег:
Виденья странные рассудок твой сгубили,
Вид Бесконечности взор погасил навек.
III
И говорит Поэт о звездах, что мерцали,
Когда она цветы на берегу рвала,
И как по глади вод в прозрачном покрывале
Плыла Офелия, как лилия бела.
Перевод Б.Летарова:
I
По черной медленной волне, где ночью спит звезда,
Огромной лилией Офелия плывет,
Цветок из покрывал несет вода,
Из леса дальнего зовет охоту рог.
Потерян счет векам. Офелию поток
Прозрачным призраком над бездною влечет.
Потерян счет векам. Безумие ее
Ночному бризу свой немой романс поет.
Ей ветер гладит грудь и теребит венок,
Колышется вуаль от ласки нежных вод,
Дрожа роняют ивы слезы на плечо,
Склонившийся тростник целует белый лоб.
Обиженно вздохнут кувшинки вкруг нее,
Когда она, задев, разбудит на ольхе
Гнездо каких-то птиц, и трепет крыл вспорхнет
И золото светил, упав, блеснет в реке.
II
Еще совсем дитя, ты поймана рекой,
Офелия, прекрасная как снег.
Слетев с норвежских гор, то ветер ледяной
О пряной воле еле слышно спел тебе.
Его прохладный вздох коснулся головы
И вызвал странный шум в мечтательной душе.
И голос естества впитала сердцем ты -
Деревьев тихий рост и шорохи ночей.
Больной морской прибой - глухой предсмертный хрип -
Ребяческую грудь до срока надорвал;
В один апрельский день прекрасный бледный принц,
Безумец бедный, молча сел к твоим ногам.
Любовь! Свобода! Рай! - Бедняжка, что за сон!
И ты исчезнешь в нем, как тает снег в огне.
В видениях твоих нет слов, но только стон,
И ужас вечности скрыт в глаз голубизне.
III
И вот Поэт твердит, что ночь тебя зовет
Увядшие цветы во мраке собирать.
И что он видел как Офелия плывет
По медленной волне, где ночью спит звезда.