помутнение
Он и сам никак не мог понять, откуда в нем столько идеалистической мишуры. Паинькой он никогда не был и это факт. Но даже Будда и папа римский, не имели бы претензий к его, желаемым для себя, моральным принципам. Правда он всегда находил лазейки, и в целом совесть не так уж часто отпиливала у него по куску тела. Но каждый раз когда это происходило, совесть была в руках не с пилочкой для ногтей, а с действительно устрашающих размеров гигантской пилой, чтобы срубать по 10 деревьев за раз. Поэтому такой механизм и выработался. А вот принцип его действия для всех так и остается секретом. Даже для него. Это просто работает. А остальное уже не важно. Решимость, целеустремленность, дисциплинированность, выдержка и самообладание, смелость и самостоятельность - все эти составляющие воли порой просачивались сквозь пальцы, оставляя лишь легкое-легкое ощущение своего присутствия. И именно в те моменты когда эти качества были просто необходимы, попытки проявить их, можно было бы сравнить с попытками вычерпать воду из тонущего корабля, используя лишь решето. И тут же снова под удар совести попадалась плоть праведности, когда его товарищи один за одним падали в пущу из которой он сам еще толком не выбрался, но уже одной рукой держался за твердую землю. И они просили его о помощи, а её оказание требовало еще разок, пусть может быть и частично, но вернуться туда. И это казалось абсолютно не приемлемым. Эгоистичная натура никак не хотела еще раз переживать неприятные состояние, пусть уже даже и не свои. Но все, что могло бы хоть как-то напомнить о прошлых неприятностях, отвергалось сразу и без рассмотрения. А утопающие были совсем как он. Абсолютно такими же. Но свой опыт он оставил при себе, не желая делиться способом решения. Остальное же давалось легко. Даже как-то слишком. Сначала привычное волнение, а потом разочарования от простоты решения. Он любил только те задачи, которые на первый взгляд казались вовсе невыполнимыми. Только справляясь с ними, он хотя бы на короткое время чувствовал удовлетворение. Но таковых было мало. Ему всегда не хватало. Он скучал. И тут приходило оно. То самое, помутнение, что полностью сносило ему голову. Он придумывал нечто такое, нечто действительно недосягаемое. И убеждал себя, что как обычно, в итоге справится. Но! Получать щелчок по носу было не вновь. Это ощущение тоже было привычным для него. Но только оно и давало силы не умереть со скуки в мире удачливости. Может быть это карма, может быть пресловутые эзотерические учения об устройстве мира - особого значения не имело, все равно все варианты по сути сводились к одному и тому же. Он терпел крах. Раз за разом. Снова и снова. И конечно же каждый раз этому находилось оправдание. Фортуна имеет свойство заканчиваться именно в тот момент, когда ты с огромным кушем идешь ва-банк. Ясность мысли и самообладания терялись. Навязчивая идея проявляла себя не контролируемо. Все события подписывались под это. Случайности или нет, во всем виделся лишь один единственный смысл. Ему казалось будто весь мир старается ткнуть его носом в собственное дерьмо, ежесекундно напоминая о поражении. Но в итоге страсти утихали, потихоньку приходило осознание легкого самобичевания, и это существо внутри, что дружит с совестью, и вообще не понятно чем и зачем занимается, переставало скрести старые болячки. Конечно до их полного заживления было еще долго. Они как болячки на локте или какой-нибудь другой, подвижной и часто используемой части тела, то и дело цеплялись то за одежду, то задевали всевозможные углы, тем самым напоминая о своем существовании. Но человек быстро ко всему привыкает, и уже довольно скоро он вовсе начал переставать обращать на них внимание. Да и силы воли все-таки хватало, чтобы самому их не ковырять.