Настя
I. О нас
Каждый раз, когда я была растроенна, она ни на шаг не покидала меня, словно безмолвная тень,сидела рядом и изредка, грусным, пронзительно корявым голосом убаюкивала, перебирая прядь спутавшихся волос в моей голове. " ты плачешь, тебе плохо? не надо, не надо"
Наша квартира была абссолютно незаурядной, одной из тысячи обычных московских квартир: чешский гарнитур и полувыцвевшие обои, завезеными в период НЕПа общей знакомой комерсанткой.
Взросление происходило в обстановке табачного дыма и затхлости отношений. Отец любил нас, нам так казалось, но он так быстро менялся, вернее исчезал и на его место приходил другой. Новый. И наша с мамой жизнь на время преображалась. Но мать была постоянна в маниакальных поисках нового кормильца, ненасылность опаской ложилась в каждый день.И если он уходил раньше намеченной на горизонте запасной кондидатуры, мать срывалась на нас, но больше на насте. И уж в те периоды она нежалея сил и энтузиазма хоронила любую возможность появления в нас нормальной личности.
Сестра была карлица. Маленький человечек, которого я боялась но любила в душе. Настя была единственным моим настоящим другом. настолько единственным что я не смогла об этом кому нибудь тогда рассказать. когда я была дома, ближе и роднее ее у меня никого не было, но стоило мне выйти на улицу, как непомерный стыд заливал мое лицо. стыд что она такая, стыд что она карлик. По большому счету, я была так же матери ненужна как сестра, только мое уродство оказывается было не таким явным.
II. Настя
во сне,я мысленно повторяю тот путь, который я проделывала в тот день, которому суждено было стать моим трагическим озарением себя в мире.где я нашла двенадцать копеек и купила тебе эскимо, как бежала с благоговенной улыбкой домой, незамечая никого. Мое дыхание прерывалось, но я продолжала карабкаться вверх по лестнице, ведь морожено недолжно было растаять.
До звезд ненормальная карлица хотела достать,кто то заскачил с криком к нам на кухню.Вскоре засвистел чайник, который привел всех в сознание, мать встала, торопливо оделась и ушла, обронив лишь:
-"Трагедия только что кончилась",а я про себя поняла что она передо мной и нет ей конца
это были последние слова матери о сестре. в тот день когда Настя погибла, я не сказала ни слова. Не смогла. Помню только,что как то стало шумно дышать, в немоте.Через некоторое время я услышала вокруг себя печальные вздохи, печальные слова, настолько печальные, что я не смогла в них поверить.слышу это,а руки дрожат. язык почти не шевелится, шершавый и сухой. все внутри похолодело.
посте смерти сестры, я стала панически бояться одиночества. не могу засыпать одна, не могу есть одна, не могу быть одна ... я плачу смеясь над собой и смеюсь со слезами под сердцем. Так много накопилось злобы. На себя.из-за своего непомерного самолюбия, не могу понять тонкие мотивы чужих поступков. очень неприятно считать себя избранным, но вдруг выяснять что ты такой же как и все.
ее смерть опустила меня на землю. а я ведь никогда не говорила, что умею летать.
Каждый раз, когда я была растроенна, она ни на шаг не покидала меня, словно безмолвная тень,сидела рядом и изредка, грусным, пронзительно корявым голосом убаюкивала, перебирая прядь спутавшихся волос в моей голове. " ты плачешь, тебе плохо? не надо, не надо"
Наша квартира была абссолютно незаурядной, одной из тысячи обычных московских квартир: чешский гарнитур и полувыцвевшие обои, завезеными в период НЕПа общей знакомой комерсанткой.
Взросление происходило в обстановке табачного дыма и затхлости отношений. Отец любил нас, нам так казалось, но он так быстро менялся, вернее исчезал и на его место приходил другой. Новый. И наша с мамой жизнь на время преображалась. Но мать была постоянна в маниакальных поисках нового кормильца, ненасылность опаской ложилась в каждый день.И если он уходил раньше намеченной на горизонте запасной кондидатуры, мать срывалась на нас, но больше на насте. И уж в те периоды она нежалея сил и энтузиазма хоронила любую возможность появления в нас нормальной личности.
Сестра была карлица. Маленький человечек, которого я боялась но любила в душе. Настя была единственным моим настоящим другом. настолько единственным что я не смогла об этом кому нибудь тогда рассказать. когда я была дома, ближе и роднее ее у меня никого не было, но стоило мне выйти на улицу, как непомерный стыд заливал мое лицо. стыд что она такая, стыд что она карлик. По большому счету, я была так же матери ненужна как сестра, только мое уродство оказывается было не таким явным.
II. Настя
во сне,я мысленно повторяю тот путь, который я проделывала в тот день, которому суждено было стать моим трагическим озарением себя в мире.где я нашла двенадцать копеек и купила тебе эскимо, как бежала с благоговенной улыбкой домой, незамечая никого. Мое дыхание прерывалось, но я продолжала карабкаться вверх по лестнице, ведь морожено недолжно было растаять.
До звезд ненормальная карлица хотела достать,кто то заскачил с криком к нам на кухню.Вскоре засвистел чайник, который привел всех в сознание, мать встала, торопливо оделась и ушла, обронив лишь:
-"Трагедия только что кончилась",а я про себя поняла что она передо мной и нет ей конца
это были последние слова матери о сестре. в тот день когда Настя погибла, я не сказала ни слова. Не смогла. Помню только,что как то стало шумно дышать, в немоте.Через некоторое время я услышала вокруг себя печальные вздохи, печальные слова, настолько печальные, что я не смогла в них поверить.слышу это,а руки дрожат. язык почти не шевелится, шершавый и сухой. все внутри похолодело.
посте смерти сестры, я стала панически бояться одиночества. не могу засыпать одна, не могу есть одна, не могу быть одна ... я плачу смеясь над собой и смеюсь со слезами под сердцем. Так много накопилось злобы. На себя.из-за своего непомерного самолюбия, не могу понять тонкие мотивы чужих поступков. очень неприятно считать себя избранным, но вдруг выяснять что ты такой же как и все.
ее смерть опустила меня на землю. а я ведь никогда не говорила, что умею летать.