XIX век был зарёй Человечества, век Позитивизма, Рационализма, Утилитаризма в науке, культуре, социальной практике. Мощная теория множеств и исчисления бесконечно малых позволяли вычислять движения планет и наше будущее, теория эволюции утверждала, что всё развивается к более совершенному, виды животных и государственные институты. Мы поднимали дикарей в Африке и низшие классы у себя дома. Всё казалось простым и достижимым. Снижаем постепенно избирательный ценз, вводим права для женщин и работающих по найму, попутно просвещая их. И вуаля, правовое государство и бесконечный прогресс. Можно зарабатывать себе на пенсион, детям на образование и вкладываться в надёжные ценные бумаги гарантируемые солидностью Второго Рейха и 300-летним домом Романовых. Увы, в 1914 весь этот счастливый дизельпанк рухнул вдребезги и пополам. Оказалось Просвещение не мешает убивать соседей миллионами. Правда для этого пришлось их расчеловечить, и вот уже за рекой живут гунны и орки, а значит можно расстреливать заложников и сжигать библиотеки. После того как рухнула мораль, покатилось всё остальное. Оказалось, что одной голодной, холодной зимы достаточно, что бы с человека слетела вся цивилизационная патина и он предстал в полный рост обросшим дезертиром с ружьём убивающим за кувшин вина. Самое страшное, что рухнула вера в идеи и институты. Куда подевались все эти легисты и консервативные христиане. В науке и социальном сознании победил принцип неопределённости, когда ничто не твёрдо, а всё зыбко и доступно интерпритациям. Естественно пришли новые люди и идеи. С простыми ответами на сложные вопросы. Идеи из предмодерна. Например странная идея делить людей по отношению к средствам зарабатывания на жизнь. Есть ли у тебя трактор на селе или швейная машинка Зингер, или нет. В зависимости от этого ты светоч и надежда человечества которому нечего терять кроме своих цепей, или мелкий собственник, гиря на ногах диктатуры голозадых с красивым именем пролетарии. Другие и вовсе свалились в догосударственный трайбализм назвав его национализмом. Третьи скрестили первой и второе и получили модный и молодёжный национал-социализм. Но тут внезапно оказалось, что бы сочинить моральный императив Канта надо стоять на плечах гигантов и много думать и тяжко работать на собой. У новых властителей дум и образования то зачастую не было, результат закономерный. Вторая Мировая оказалась ещё более разрушительной, чем Первая и разнообразилась печами Освенцима и тундровыми лагерями Гулага. Новые идеи дискредитировали себя скорее и кровавее, чем старые, добротные консерваторы и охранители в рамках прогресса. Собственно с тех пор мы так и живём в этом странном супе из архаики и футуризма, прикрывая это всё красивым французским словом экзистенция. Война конечно уничтожила и ультра-левых и ультра-правых, победил осторожный консьюмеризм, любовь вместо войны, социал-демократия вместо коммунизма. В СССР тоже. В этом смысле распад СССР больше похож на закат Треьего Рейха, такого же "молодого государства", чем на дезинтеграцию Британской Империи. Сегодня всё хуже, безидейность осталась, а страх переживших бомбёжки ушёл. Собственно мы видим поиски старых-новых идей по всей Европе, от смеси мракобесия и технократов-методологов у наших северных соседей до полной деидеологизации у западных, когда побеждает не партия, не идеология, а харизма и популизм, как Макрон во Франции или Бабич в Чехии . Ну и старый добрый восточноевропейский национализм от поляков и венгров, до сербов и албанцев. Впрочем развёртывывающаяся на наших глазах драма Каталонии подтверждает, что национальный социализм никуда не делся (основные промоутеры Каталанской независимости как раз левацкие партии). Вообщем, чистый постмодерн,когда правил и принципов нет, кроме отсутствия правил и принципов.
Вам не кажется странным, что, следуя Вашей же логике, Постмодерн по длительности уже мало уступает Модерну, а толкового названия ему так и не придумали?
Нет, не кажется. У модерна была идея и её воплощение которую можно условно назвать Просвещение. Постмодерн это сплошной кризис предыдущего мировозрения. Кризис есть, а новой парадигмы нет. Вот когда лучшие умы Человечества сочинят новую идею, и не на коленке, а в просветлении и опираясь на сложный опыт человека, и эта идея овладеет массами, тогда и название найдётся. А сейчас так, междуцарствие и дурная бесконечность. Вон, в Китае, неоконфуцианство по сути под красными знамёнами торжествует. Но им легче, у них и не было концепции линейного времени.
Увы, в 1914 весь этот счастливый дизельпанк рухнул вдребезги и пополам. Оказалось Просвещение не мешает убивать соседей миллионами. Правда для этого пришлось их расчеловечить, и вот уже за рекой живут гунны и орки, а значит можно расстреливать заложников и сжигать библиотеки. После того как рухнула мораль, покатилось всё остальное. Оказалось, что одной голодной, холодной зимы достаточно, что бы с человека слетела вся цивилизационная патина и он предстал в полный рост обросшим дезертиром с ружьём убивающим за кувшин вина.
Самое страшное, что рухнула вера в идеи и институты. Куда подевались все эти легисты и консервативные христиане. В науке и социальном сознании победил принцип неопределённости, когда ничто не твёрдо, а всё зыбко и доступно интерпритациям.
Естественно пришли новые люди и идеи. С простыми ответами на сложные вопросы. Идеи из предмодерна. Например странная идея делить людей по отношению к средствам зарабатывания на жизнь. Есть ли у тебя трактор на селе или швейная машинка Зингер, или нет. В зависимости от этого ты светоч и надежда человечества которому нечего терять кроме своих цепей, или мелкий собственник, гиря на ногах диктатуры голозадых с красивым именем пролетарии. Другие и вовсе свалились в догосударственный трайбализм назвав его национализмом. Третьи скрестили первой и второе и получили модный и молодёжный национал-социализм.
Но тут внезапно оказалось, что бы сочинить моральный императив Канта надо стоять на плечах гигантов и много думать и тяжко работать на собой. У новых властителей дум и образования то зачастую не было, результат закономерный. Вторая Мировая оказалась ещё более разрушительной, чем Первая и разнообразилась печами Освенцима и тундровыми лагерями Гулага. Новые идеи дискредитировали себя скорее и кровавее, чем старые, добротные консерваторы и охранители в рамках прогресса.
Собственно с тех пор мы так и живём в этом странном супе из архаики и футуризма, прикрывая это всё красивым французским словом экзистенция.
Война конечно уничтожила и ультра-левых и ультра-правых, победил осторожный консьюмеризм, любовь вместо войны, социал-демократия вместо коммунизма. В СССР тоже.
В этом смысле распад СССР больше похож на закат Треьего Рейха, такого же "молодого государства", чем на дезинтеграцию Британской Империи.
Сегодня всё хуже, безидейность осталась, а страх переживших бомбёжки ушёл. Собственно мы видим поиски старых-новых идей по всей Европе, от смеси мракобесия и технократов-методологов у наших северных соседей до полной деидеологизации у западных, когда побеждает не партия, не идеология, а харизма и популизм, как Макрон во Франции или Бабич в Чехии . Ну и старый добрый восточноевропейский национализм от поляков и венгров, до сербов и албанцев. Впрочем развёртывывающаяся на наших глазах драма Каталонии подтверждает, что национальный социализм никуда не делся (основные промоутеры Каталанской независимости как раз левацкие партии). Вообщем, чистый постмодерн,когда правил и принципов нет, кроме отсутствия правил и принципов.
Reply
Reply
Reply
Reply
Leave a comment