(no subject)
Когда я была маленькой, рядом с домом, где мы жили, был детский дом. Почти как тюрьма, он был огорожен высоким металлическим забором, но в отличие от тюрьмы, проходя мимо, можно было наблюдать, как за решеткой во дворе гуляли дети. Казалось бы, такие же дети, как и я, и как моя подружка Рита, и как моя двоюродная сестра Наташа. Многие были одеты в одинаковые серые пальто и коричневые ботинки. Хотя, справедливости ради, у нас тогда полстраны были одеты в одинаковые серые пальто и коричневые ботинки.
Детский дом манил меня. Мне всегда хотелось пройти мимо и увидеть там детей. Вокруг твердили, что жили они хорошо, и что у них все было. И они бегали там у себя за забором, играли, иногда смеялись, иногда подбегали к нам и плевали в нас с Риткой. Наверное, чтобы мы не глазели. Я приходила домой к своим маме, папе, дедушке и бабушке, и думала, что сейчас делают эти дети. Что они едят на ужин, разрешают ли им смотреть мультики. Какие у них игрушки. А потом наступало время спать, и я представляла себе, как было бы, если бы у меня не было никого, и не было бы моего дома, и я жила бы там, как они, и мне казалось, что жизнь бы просто остановилась...
***
Когда нам было, наверное, лет по десять, у моего одноклассника Ильи умер папа. Вот так вчера он еще был, а сегодня его не стало. Нам рассказала учительница в школе. Илья не приходил, наверное, около недели. Я каждый день думала о нем. Вот он просыпается, а папы нет. Как он дышит, как он ест, что он делает целый день, как он засыпает, и как вообще теперь можно спать? Но больше всего меня интересовало, как же теперь он будет жить дальше. Ведь невозможно с этим жить. Невыносимо. И вот однажды Илья вернулся в школу. И он был точно таким же, как и раньше. Я всматривалась в его лицо в поисках какой-то легшей на него тени вечной печали, а он ничуть не изменился. Он точно также бегал с мальчишками на переменках, громко смеялся чьим-то шуткам, писал диктант и совершенно как обычно ел обед в школьной столовой.
Конечно, я никогда не спрашивала его, как ему было, и что он чувствовал, и как он с этим жил. Когда несколько лет спустя умерла моя мама, меня тоже никто о таком не спрашивал. Мой мир никогда не был прежним, но жизнь продолжается...
Детский дом манил меня. Мне всегда хотелось пройти мимо и увидеть там детей. Вокруг твердили, что жили они хорошо, и что у них все было. И они бегали там у себя за забором, играли, иногда смеялись, иногда подбегали к нам и плевали в нас с Риткой. Наверное, чтобы мы не глазели. Я приходила домой к своим маме, папе, дедушке и бабушке, и думала, что сейчас делают эти дети. Что они едят на ужин, разрешают ли им смотреть мультики. Какие у них игрушки. А потом наступало время спать, и я представляла себе, как было бы, если бы у меня не было никого, и не было бы моего дома, и я жила бы там, как они, и мне казалось, что жизнь бы просто остановилась...
***
Когда нам было, наверное, лет по десять, у моего одноклассника Ильи умер папа. Вот так вчера он еще был, а сегодня его не стало. Нам рассказала учительница в школе. Илья не приходил, наверное, около недели. Я каждый день думала о нем. Вот он просыпается, а папы нет. Как он дышит, как он ест, что он делает целый день, как он засыпает, и как вообще теперь можно спать? Но больше всего меня интересовало, как же теперь он будет жить дальше. Ведь невозможно с этим жить. Невыносимо. И вот однажды Илья вернулся в школу. И он был точно таким же, как и раньше. Я всматривалась в его лицо в поисках какой-то легшей на него тени вечной печали, а он ничуть не изменился. Он точно также бегал с мальчишками на переменках, громко смеялся чьим-то шуткам, писал диктант и совершенно как обычно ел обед в школьной столовой.
Конечно, я никогда не спрашивала его, как ему было, и что он чувствовал, и как он с этим жил. Когда несколько лет спустя умерла моя мама, меня тоже никто о таком не спрашивал. Мой мир никогда не был прежним, но жизнь продолжается...