(no subject)
Как это все начиналось
Первые споры об элитарной и массовой культуре
В 1663 году Мольер написал маленькую пьесу, где воспроизвел споры вокруг его комедии “Школа жен”. Пьеса так и называлась “Критика «Школы жен»”
Действие пьесы происходит в аристократическом салоне, судя по отдельным репликам и высказываниям, оппозиционном официальному королевскому двору. В таких салонах процветала прециозность, пестовался тонкий изысканный вкус и нежные чувства (формировались, кстати, новые представления о частном и публичном, точнее даже можно сказать, зарождались современные взгляды на частную и публичную сферу). С одной стороны, такие салоны противопоставляли себя королевской власти, с другой - невежественной толпе.
Мольера, похоже, в таких салонах не любили. Может быть за небольшую пьеску “Смешные жеманницы” (“Смешные прециозницы”).
И вот, в “Критике «Школы жен»” происходит диалог между неким маркизом(чудаком, фриком с дурным вкусом) и шевалье Дорантом (который, похоже, был вхож в придворные круги или принадлежал к ним, по крайней мере, он защищает придворное общество). Говорят о популярности “Школы жен” у публики в противовес серьезным сочинениям, и речь идет о тех, кто во время представления стоял в партере и рукоплескал комедии (в противоположность тем, кто сидел в креслах прямо на сцене и в ложах - здесь надо помнить об особенностях устройства театрального помещения в то время)
Маркиз говорит:
- Стоит только послушать эти взрывы хохота в партере. Это ли не доказательство, что пьеса никуда не годится!
Дорант отвечает:
- Так, значит, ты, маркиз, принадлежишь к числу тех вельмож, которые полагают, что у партера не может быть здравого смысла и которые считают ниже своего достоинства смеяться вместе с ним, даже когда играют самую лучшую комедию? Я видел как-то в театре одного из наших друзей, и он-то и был смешон. Он смотрел комедию с наимрачнейшим видом. В тех местах, где все дружно хохотали, он только хмурил чело. При раскатах смеха он пожимал плечами, смотрел на партер с сожалением, а порой с досадой, и приговаривал: "Смейся, партер, смейся!" Его неудовольствие - это была вторая комедия, он бесплатно играл ее для зрителей, и все единодушно признали, что лучше сыграть невозможно. Пойми же ты, маркиз, поймите все, что здравый смысл не имеет нумерованного места в театре, что разница между полулуидором (стоимость места на сцене - А.М.) и пятнадцатью су (стоимость места в партере - А.М.) не отражается на хорошем вкусе, что неверное суждение можно высказать и стоя и сидя. Словом, я не могу не считаться с мнением партера, ибо среди его посетителей иные вполне способны разобрать пьесу по всем правилам искусства, а другие станут судить ее судом правды, то есть доверяясь непосредственному впечатлению, без слепого предубеждения, без всяких натяжек, без нелепой щепетильности.
Маркиз в ответ:
- Итак, шевалье, ты защищаешь партер? Черт возьми, рад за тебя! Я тотчас же извещу партер о том, что ты его друг. Ха-ха-ха-ха-ха-ха
[Мольер “Критика «Школы жен»”]
Надо заметить, что спор их в пьесе Мольера ничем не закончился (никто не вышел победителем) и все ушли кушать - концовка безусловно оригинальная, как и сама пьеса, впрочем
Но, наверное, можно сказать, что это первая серьезная схватка сторонников элитарного и массового искусства, закончившаяся, как известно, поражением первых, то есть любителей классического театра
Но, в данном случае, интересны их доводы, среди которых, кроме всего прочего, присутствуют отсылки к социальной принадлежности хорошего вкуса (то есть, речь уже идет о культурном капитале высших слоев общества и т.п.)
Кстати, знакомство с пьесами Мольера сейчас - признак утонченного знания, хорошего вкуса и принадлежности к миру искусства, или к своего рода особому сообществу (которое можно например назвать “сообществом культурных людей”, или “интеллектуальным сообществом” или как-то так), то есть, знание Мольера сейчас - это тоже культурный и символический капитал, который может быть не столь хорошо конвертируем в другие виды капитала как, например, знание Пруста или современного искусства, но тоже имеет свою цену на рынке символической продукции (то есть, демонстрация знаний пьес Мольера тоже работает на репутацию, уважение, авторитет социальных акторов) и т.п.
Может быть я ошибаюсь, но как-то так получается
Первые споры об элитарной и массовой культуре
В 1663 году Мольер написал маленькую пьесу, где воспроизвел споры вокруг его комедии “Школа жен”. Пьеса так и называлась “Критика «Школы жен»”
Действие пьесы происходит в аристократическом салоне, судя по отдельным репликам и высказываниям, оппозиционном официальному королевскому двору. В таких салонах процветала прециозность, пестовался тонкий изысканный вкус и нежные чувства (формировались, кстати, новые представления о частном и публичном, точнее даже можно сказать, зарождались современные взгляды на частную и публичную сферу). С одной стороны, такие салоны противопоставляли себя королевской власти, с другой - невежественной толпе.
Мольера, похоже, в таких салонах не любили. Может быть за небольшую пьеску “Смешные жеманницы” (“Смешные прециозницы”).
И вот, в “Критике «Школы жен»” происходит диалог между неким маркизом(чудаком, фриком с дурным вкусом) и шевалье Дорантом (который, похоже, был вхож в придворные круги или принадлежал к ним, по крайней мере, он защищает придворное общество). Говорят о популярности “Школы жен” у публики в противовес серьезным сочинениям, и речь идет о тех, кто во время представления стоял в партере и рукоплескал комедии (в противоположность тем, кто сидел в креслах прямо на сцене и в ложах - здесь надо помнить об особенностях устройства театрального помещения в то время)
Маркиз говорит:
- Стоит только послушать эти взрывы хохота в партере. Это ли не доказательство, что пьеса никуда не годится!
Дорант отвечает:
- Так, значит, ты, маркиз, принадлежишь к числу тех вельмож, которые полагают, что у партера не может быть здравого смысла и которые считают ниже своего достоинства смеяться вместе с ним, даже когда играют самую лучшую комедию? Я видел как-то в театре одного из наших друзей, и он-то и был смешон. Он смотрел комедию с наимрачнейшим видом. В тех местах, где все дружно хохотали, он только хмурил чело. При раскатах смеха он пожимал плечами, смотрел на партер с сожалением, а порой с досадой, и приговаривал: "Смейся, партер, смейся!" Его неудовольствие - это была вторая комедия, он бесплатно играл ее для зрителей, и все единодушно признали, что лучше сыграть невозможно. Пойми же ты, маркиз, поймите все, что здравый смысл не имеет нумерованного места в театре, что разница между полулуидором (стоимость места на сцене - А.М.) и пятнадцатью су (стоимость места в партере - А.М.) не отражается на хорошем вкусе, что неверное суждение можно высказать и стоя и сидя. Словом, я не могу не считаться с мнением партера, ибо среди его посетителей иные вполне способны разобрать пьесу по всем правилам искусства, а другие станут судить ее судом правды, то есть доверяясь непосредственному впечатлению, без слепого предубеждения, без всяких натяжек, без нелепой щепетильности.
Маркиз в ответ:
- Итак, шевалье, ты защищаешь партер? Черт возьми, рад за тебя! Я тотчас же извещу партер о том, что ты его друг. Ха-ха-ха-ха-ха-ха
[Мольер “Критика «Школы жен»”]
Надо заметить, что спор их в пьесе Мольера ничем не закончился (никто не вышел победителем) и все ушли кушать - концовка безусловно оригинальная, как и сама пьеса, впрочем
Но, наверное, можно сказать, что это первая серьезная схватка сторонников элитарного и массового искусства, закончившаяся, как известно, поражением первых, то есть любителей классического театра
Но, в данном случае, интересны их доводы, среди которых, кроме всего прочего, присутствуют отсылки к социальной принадлежности хорошего вкуса (то есть, речь уже идет о культурном капитале высших слоев общества и т.п.)
Кстати, знакомство с пьесами Мольера сейчас - признак утонченного знания, хорошего вкуса и принадлежности к миру искусства, или к своего рода особому сообществу (которое можно например назвать “сообществом культурных людей”, или “интеллектуальным сообществом” или как-то так), то есть, знание Мольера сейчас - это тоже культурный и символический капитал, который может быть не столь хорошо конвертируем в другие виды капитала как, например, знание Пруста или современного искусства, но тоже имеет свою цену на рынке символической продукции (то есть, демонстрация знаний пьес Мольера тоже работает на репутацию, уважение, авторитет социальных акторов) и т.п.
Может быть я ошибаюсь, но как-то так получается