Читая "Дневники странной войны" Сартра
Оказывается Dasein во Франции в 30-ые годы переводили как "Человеческая-реальность". Именно через этот термин Сартр воспринимал Хайдеггера - из серии странности перевода
----------------------------------------------------------------------------------------
Песнь взлетевшего к небесам трансцендентального субъекта, освободившего себя [через своего рода "феноменологическую редукцию"] от всех возможных ограничений:
"Я прихожу в восхищение либо от того, что являюсь сознанием, либо от того, что мне ведом целый мир. Сознание, подпирающее целый мир - вот что переполняет меня гордостью, и в конечном итоге, когда я себя жестоко и без всякого снисхождения осуждаю, то обращаюсь именно к этому первичному состоянию опоры мира. Но, могут мне сказать, это состояние опоры мира присуще всем на свете людям. Именно. Вот почему эта гордость колеблется между единичностью каждого сознания и всеобщностью человеческого удела. Я горд тем, что я есмь сознание, которое принимает свой удел человеческого сознания; я горд тем, что я есмь абсолют. И эта обдуманная гордость сразу же оказывается вне досягаемости. Тот, кто кичится своими «мировыми» качествами, своей силой, своей красотой, своим умом или даже своей добродетелью, подвержен отчаянию и униженности, ибо он тем самым принимает сравнение и суждение другого. Я же освобождаю объект своей гордости от суждения другого и от всякого сравнения, поскольку горжусь тем, благодаря чему я вернее всего являюсь единственным в своем роде (притом что, подобно мне, каждый человек является единственным в своем роде) и что прежде всего уклоняется от суждения другого, ведь это сознание, которое и определяет возможность существования другого сознания".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Далее, Сартр понимает, что ограничения есть - это историческая эпоха, но и в рамках этой эпохи можно [и надо] чувствовать себя абсолютом:
"Я есмь абсолют лишь потому, что я историчен. Вот что я хочу сказать: если считать, что я претерпеваю Историю, тогда я могу быть лишь относительностью. Напротив, если полагать, что я делаю себя в Истории, тогда я и оказываюсь - на своем месте - абсолютом".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Здесь весьма откровенно выпирает то антропное начало [распоясавшийся гуманизм], за которое Сартра весьма эмоционально критиковали Хайдеггер и Фуко
Впрочем, ощущение себя абсолютом не мешает Сартру хорошо и быстро адаптироваться к новым условиям жизни - внешним условиям жизни [более того, его философия помогает ему в этом: Есть только настоящее направленное в будущее - прошлое ускользает и растворяется в зыбучих песках забытых событий - проблемы памяти Сартра не волновали, так же как "претерпевание истории" иногда мало чем отличается от обыкновенного конформизма]. Отсюда, наверное, потрясающее чувство момента [чувство конъюнктуры, как сейчас бы сказали]
Но, кроме всего прочего, абсолют не забывает бухтеть по поводу надоевшего сослуживца-соседа, отрицательно относящегося к войне и милитаризации, обнаруживая у него все мыслимые и немыслимые недостатки, коих он - абсолют естественно лишен [например, в отличие от Сартра у его соратника Поля отсутствует одно важное качество - адаптивность].
---------------------------------------------------------------------------------------
И вообще, Сартр на войне ощущает себя консерватором - очень интересное замечание-признание в дневниках 1939 года:
"Я - консерватор. Я хочу, чтобы мир оставался таким, как есть, но не потому, что он мне кажется хорошим, наоборот, я считаю его омерзительным, а потому что я внутри него и не могу разрушить его, не разрушив при этом себя".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Сартр постоянно размышляет о своем отношении к войне - почему он не дезертировал не смотря на негативное отношение ко всему, что связано с войной
К тому же Сартр равнодушен к идее Прогресса - для него нет прогресса в истории, есть только индивидуальный прогресс [личностный рост, как сказали бы во времена позднего Советского Союза]
----------------------------------------------------------------------------------------------------
"Феноменологическая редукция" у Сартра уже не условно-познавательная процедура [как у Гуссерля], а а своеобразный способ постижения пустоты, что-то вроде мыслей о смерти, или что-то подобное "этической" рефлексии [суд над самим собой], которая в конце концов позволяет возвыситься до трансцендентального сознания, также как интенциональность открывает бесконечность - предмет, рассматриваемый нами в сознании бесконечен и т.п.
"…Мысль смерти - или, скорее, постижение смерти - упраздняет человека между сознанием и миром - на манер феноменологической редукции. Остается голое сознание без всякой точки зрения в отношении голого мира".
[Сартр "Дневники странной войны"]
"Сам акт самоосуждения является «феноменологической редукцией», который я совершаю с наслаждением, поскольку могу таким образом без труда встать выше человека во мне".
[Сартр "Дневники странной войны"]
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
А еще Сартр был гомофоб.
"Помню, Зуорро говорил: «Сартр - антипедераст»".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Гомофоб не без латентной гомосексуальности - уж очень сильное в нем раздражение при виде мужского оголенного тела, да к тому же отвращение к мужской дружбе [мужскому искреннему тесному общению], симпатии к красивым мужчинам и т.п.
Впрочем, Сартр - умный рефлексирующий человек и поэтому способен сам себе задать вопрос по поводу своей возможной латентной гомосексуальности:
"Надо бы посмотреть, не является ли эта тошнотворная боязнь дружбы своего рода зачаточной и вытесненной педерастией".
[Сартр "Дневники странной войны"]
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
И еще из "Дневников странной войны"
Интересный разговор между Сартром и Симоной де Бовуар [Бобром в данном отрывке] по поводу целей войны и социального расслоения - социального понимания целей войны:
"Я объяснил, например, Бобру, что эта война уже не будет, как война 1914 года, ленивой войной, ответ за которую несут все государства, что на этот раз у меня действительно есть то, что нужно защищать, а именно защищать мою свободу писателя от нацистской идеологии. На что Бобер отвечала: «У вас, возможно и есть. Но что защищать севеннскому пастуху? И можете ли вы принять эту войну для него?»"
[Сартр "Дневники странной войны"]
----------------------------------------------------------------------------------------
Песнь взлетевшего к небесам трансцендентального субъекта, освободившего себя [через своего рода "феноменологическую редукцию"] от всех возможных ограничений:
"Я прихожу в восхищение либо от того, что являюсь сознанием, либо от того, что мне ведом целый мир. Сознание, подпирающее целый мир - вот что переполняет меня гордостью, и в конечном итоге, когда я себя жестоко и без всякого снисхождения осуждаю, то обращаюсь именно к этому первичному состоянию опоры мира. Но, могут мне сказать, это состояние опоры мира присуще всем на свете людям. Именно. Вот почему эта гордость колеблется между единичностью каждого сознания и всеобщностью человеческого удела. Я горд тем, что я есмь сознание, которое принимает свой удел человеческого сознания; я горд тем, что я есмь абсолют. И эта обдуманная гордость сразу же оказывается вне досягаемости. Тот, кто кичится своими «мировыми» качествами, своей силой, своей красотой, своим умом или даже своей добродетелью, подвержен отчаянию и униженности, ибо он тем самым принимает сравнение и суждение другого. Я же освобождаю объект своей гордости от суждения другого и от всякого сравнения, поскольку горжусь тем, благодаря чему я вернее всего являюсь единственным в своем роде (притом что, подобно мне, каждый человек является единственным в своем роде) и что прежде всего уклоняется от суждения другого, ведь это сознание, которое и определяет возможность существования другого сознания".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Далее, Сартр понимает, что ограничения есть - это историческая эпоха, но и в рамках этой эпохи можно [и надо] чувствовать себя абсолютом:
"Я есмь абсолют лишь потому, что я историчен. Вот что я хочу сказать: если считать, что я претерпеваю Историю, тогда я могу быть лишь относительностью. Напротив, если полагать, что я делаю себя в Истории, тогда я и оказываюсь - на своем месте - абсолютом".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Здесь весьма откровенно выпирает то антропное начало [распоясавшийся гуманизм], за которое Сартра весьма эмоционально критиковали Хайдеггер и Фуко
Впрочем, ощущение себя абсолютом не мешает Сартру хорошо и быстро адаптироваться к новым условиям жизни - внешним условиям жизни [более того, его философия помогает ему в этом: Есть только настоящее направленное в будущее - прошлое ускользает и растворяется в зыбучих песках забытых событий - проблемы памяти Сартра не волновали, так же как "претерпевание истории" иногда мало чем отличается от обыкновенного конформизма]. Отсюда, наверное, потрясающее чувство момента [чувство конъюнктуры, как сейчас бы сказали]
Но, кроме всего прочего, абсолют не забывает бухтеть по поводу надоевшего сослуживца-соседа, отрицательно относящегося к войне и милитаризации, обнаруживая у него все мыслимые и немыслимые недостатки, коих он - абсолют естественно лишен [например, в отличие от Сартра у его соратника Поля отсутствует одно важное качество - адаптивность].
---------------------------------------------------------------------------------------
И вообще, Сартр на войне ощущает себя консерватором - очень интересное замечание-признание в дневниках 1939 года:
"Я - консерватор. Я хочу, чтобы мир оставался таким, как есть, но не потому, что он мне кажется хорошим, наоборот, я считаю его омерзительным, а потому что я внутри него и не могу разрушить его, не разрушив при этом себя".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Сартр постоянно размышляет о своем отношении к войне - почему он не дезертировал не смотря на негативное отношение ко всему, что связано с войной
К тому же Сартр равнодушен к идее Прогресса - для него нет прогресса в истории, есть только индивидуальный прогресс [личностный рост, как сказали бы во времена позднего Советского Союза]
----------------------------------------------------------------------------------------------------
"Феноменологическая редукция" у Сартра уже не условно-познавательная процедура [как у Гуссерля], а а своеобразный способ постижения пустоты, что-то вроде мыслей о смерти, или что-то подобное "этической" рефлексии [суд над самим собой], которая в конце концов позволяет возвыситься до трансцендентального сознания, также как интенциональность открывает бесконечность - предмет, рассматриваемый нами в сознании бесконечен и т.п.
"…Мысль смерти - или, скорее, постижение смерти - упраздняет человека между сознанием и миром - на манер феноменологической редукции. Остается голое сознание без всякой точки зрения в отношении голого мира".
[Сартр "Дневники странной войны"]
"Сам акт самоосуждения является «феноменологической редукцией», который я совершаю с наслаждением, поскольку могу таким образом без труда встать выше человека во мне".
[Сартр "Дневники странной войны"]
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
А еще Сартр был гомофоб.
"Помню, Зуорро говорил: «Сартр - антипедераст»".
[Сартр "Дневники странной войны"]
Гомофоб не без латентной гомосексуальности - уж очень сильное в нем раздражение при виде мужского оголенного тела, да к тому же отвращение к мужской дружбе [мужскому искреннему тесному общению], симпатии к красивым мужчинам и т.п.
Впрочем, Сартр - умный рефлексирующий человек и поэтому способен сам себе задать вопрос по поводу своей возможной латентной гомосексуальности:
"Надо бы посмотреть, не является ли эта тошнотворная боязнь дружбы своего рода зачаточной и вытесненной педерастией".
[Сартр "Дневники странной войны"]
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
И еще из "Дневников странной войны"
Интересный разговор между Сартром и Симоной де Бовуар [Бобром в данном отрывке] по поводу целей войны и социального расслоения - социального понимания целей войны:
"Я объяснил, например, Бобру, что эта война уже не будет, как война 1914 года, ленивой войной, ответ за которую несут все государства, что на этот раз у меня действительно есть то, что нужно защищать, а именно защищать мою свободу писателя от нацистской идеологии. На что Бобер отвечала: «У вас, возможно и есть. Но что защищать севеннскому пастуху? И можете ли вы принять эту войну для него?»"
[Сартр "Дневники странной войны"]