Злое и политически неверное
Все-таки любопытно, как "колбасная тема" оживила нашу интеллигенцию.
Память - это язык [ага, бессознательное - это язык], то есть, это набор фраз, слов, лексем, синтагм при помощи которых можно описать ту или иную ситуацию. Может случиться так, что на соответствующую тему лексический и фразеологический запас имеется, а ситуации подходящей нет под рукой, но слова отстаиваются в памяти, слова ищут подходящую ситуацию, и вдруг, о боже, вырисовывается что-то близкое и знакомое взгляду к чему можно применить застывший в памяти словарный запас и начинается радостная вакханалия узнавания-описания.
И пусть ситуация связанна с негативными эмоциями, но это не главное, главное ситуация распознана как знакомая и можно выловить из памяти огромный блок известных языковых навыков и фигураций и бросить их внутрь рассказа о ситуации. Язык и ситуация нашли друг друга. Не беда, что ситуация может иметь необычные черты, нашей интеллигенции вообще феноменологическое вглядывание чуждо по определению, главное блеснуть красотой слога и успокоить душу знакомыми семантическими схемами [терапевтический эффект, своего рода].
А "колбасная тема" [хорошо проработанная-обговоренная в советском союзе] нашим интеллектуалам близка и знакома, накоплен здесь большой, если не сказать огромный языковой потенциал, который гнил и томился до поры до времени, а сейчас, бах, и вышел наружу, с восторгом, соплями и неистовым улюлюканьем - наконец-то, как долго мы этого ждали, наконец-то мы на знакомом месте в знакомой среде [или в ситуации похожей на знакомую среду; есть нюансы, но кому они нафиг нужны, когда слова сами на язык просятся]. Старая советская закалка кухонных разговоров нашей интеллигенции - это не хухры-мухры, это не пропьешь, не продашь и не купишь, это надолго, если не навсегда.
Память - это язык [ага, бессознательное - это язык], то есть, это набор фраз, слов, лексем, синтагм при помощи которых можно описать ту или иную ситуацию. Может случиться так, что на соответствующую тему лексический и фразеологический запас имеется, а ситуации подходящей нет под рукой, но слова отстаиваются в памяти, слова ищут подходящую ситуацию, и вдруг, о боже, вырисовывается что-то близкое и знакомое взгляду к чему можно применить застывший в памяти словарный запас и начинается радостная вакханалия узнавания-описания.
И пусть ситуация связанна с негативными эмоциями, но это не главное, главное ситуация распознана как знакомая и можно выловить из памяти огромный блок известных языковых навыков и фигураций и бросить их внутрь рассказа о ситуации. Язык и ситуация нашли друг друга. Не беда, что ситуация может иметь необычные черты, нашей интеллигенции вообще феноменологическое вглядывание чуждо по определению, главное блеснуть красотой слога и успокоить душу знакомыми семантическими схемами [терапевтический эффект, своего рода].
А "колбасная тема" [хорошо проработанная-обговоренная в советском союзе] нашим интеллектуалам близка и знакома, накоплен здесь большой, если не сказать огромный языковой потенциал, который гнил и томился до поры до времени, а сейчас, бах, и вышел наружу, с восторгом, соплями и неистовым улюлюканьем - наконец-то, как долго мы этого ждали, наконец-то мы на знакомом месте в знакомой среде [или в ситуации похожей на знакомую среду; есть нюансы, но кому они нафиг нужны, когда слова сами на язык просятся]. Старая советская закалка кухонных разговоров нашей интеллигенции - это не хухры-мухры, это не пропьешь, не продашь и не купишь, это надолго, если не навсегда.