НЕКРОбЛОГ (части 1 и 2)
2 первые главы в черновом варианте
Некроблог. Часть 1.
Ему уже ничего больше не оставалось, он убил их всех. Больше убивать было некого. С чувством выполненного долга, он сидел на табуретке и курил тонкую сигарету. В глазах его была бы видна грусть, если б кто-то посмотрел в них.
Звонил телефон, кто-то, видимо, безумно хотел поговорить с ним, только вот все темы исчерпаны. Больше не хотелось ныть о трудном детстве или выслушивать истории друзей о том, как их выгнали из какого-то очередного клуба, где они подрались с охранниками. Это уже настолько неважно, что даже мысли подобные не посещали опустошенную голову.
Он достал видеокамеру, купленную в соседнем магазине, поставил ее на коробку на столе, так, чтобы в кадр попадало лицо. Лицо, молодое и красивое, несмотря на почти тридцатилетний возраст, вызывало только положительные эмоции со стороны девушек. Выглядел он лет на двадцать пять. Только несколько седых волосков могли его выдать. Даже не его, а его жизнь.
Перед тем, как включить камеру, он налил воды в пластиковый электрический чайник, вскипятил ее, отрыл в недрах кухонного шкафа банку растворимого кофе, поставил ее рядом с чашкой, из которой торчала ложечка. Серебряная ложечка, прилипшая при помочи растворенного в горячем кофе сахара, который, остыв и испарившись, оставил на дне пленку коричневой сахарной прослойки. Отколов ложку ото дна с плоским куском сахара и погрузив ее в банку с кофе положил две ложки. Была замечена небезынтересная вещь: сахар почти кончился, осталось три кубика. Пакет молока в холодильнике, не раскрытый еще. Еще... Вот уже неделю как стоящий в холодильнике, потому и нераскрытый.
Впрочем, в морозилке была обнаружена полная пачка рафинада, поэтому ничто не должно было отвлекать от монолога.
Отец учил еще с детства, что слово - это главное оружие, которым обладает человек. Любых войн можно избежать при помощи умения заставить поверить в то, во что не веришь даже ты сам. Слово, написанное на бумаге, вряд ли достигнет нужного эффекта, но слово, сказанное нужным людям, способно изменить ситуацию вокруг жизни взятого отдельно человека, а также вокруг целого народа.
-Гарик, запомни, слова бывают разные, но связать их можно еще большим количеством способом, чем сумма порядковых номеров букв в алфавите. Одним и тем же словом ты можешь обидеть человека, унизить его или возвысить, пожалеть. Да что угодно, черт побери! Ты думаешь, как я добился того, что сейчас я являюсь главным редактором одной из немногих советских газет? Я просто умею говорить. Я давлю на мозг, сжимаю его, заставляя мыслить намного уже, чем человек умеет. И он мне верит. Он верит, что в рамках советской идеологии мой проект способен укрепить веру людей в миф. И я создаю миф, только на подсознательном уровне люди готовятся к тому, что будут перемены. Они не за горами.
И Игорь помнил эти его слова, как и многие другие. Поэтому и появилась у него подобная идея. Конечно же, читатель не может еще наверняка понять, что это за идея такая, но видео должно было стать если не сенсацией, то уж точно довольно интересным откровением.
Еще одна немаловажная особенность - это зеркало. Игорь еще раз подошел к нему, поправил прическу, поморщился при виде неудачно появившегося прыща и глубоко вздохнул. Сосредоточиться перед такой ответственной работой - это то, что ему сейчас было нужно.
-Умыться, срочно умыться. И все же побриться не помешает.
Времени было много, не какие-то там несколько часов. Он не летел в самолете, где могло кончиться топливо. Он не в горящем здании находился, а на собственной кухне. Дома его никто не потревожит, а если и потревожит, то незначительно. После бритья трубка с телефонного аппараты была снята, а звонок в дверь не работал уже давно. Тусклое освещение Гарик счел достаточным для черно-белой картинки, а перед коробкой с камерой стоял ноутбук, чтобы при необходимости воссоздать в памяти нужные образы по фотографиям или каким-то записям его и его друзей в блогах и на личных сайтах.
Речь не шла о каком-то мультибюджетном кино, поэтому ничего страшного в том, что глаза будут смотреть вниз, нету. Человек не может помнить все. При этом ему вспомнились слова его школьной учительницы:
-Трудно вспомнить, когда не знаешь. Два. Кто еще хочет высказать свою гениальную мысль по поводу третьего сна?
Да, произведение "Война и мир", безусловно, не было его любимым, тем более прочитанным максимально внимательно. И все же что-то он почерпнул и оттуда. Но больше всего ему нравились рассказы про пионеров, помогавших в годы Великой Отечественной Войны партизанским отрядам. Эх, как бы он хотел тогда жить с ними, прекрасно осознавая то, что все было совсем иначе. Нам сейчас все это показывают в другом свете, а лет десять назад все было с точностью до наоборот. Видимо, где-то посередине и была правда, которую знают только те, кто там был. Они с грустью смотрят на нынешнее поколение, ворчат, но в глубине души радуются тому, что все это было не зря. Или зря? Деда он не застал, поэтому такие мысли приходили ему в голову редко, странно, что именно в тот момент, когда горячий кофе обжег язык, небо и десны, резкая боль прокатилась от зубов до пяток.
Идеи вертелись в голове, спариваясь друг с другом и отвлекая от посторонних мыслей. Во-первых, волнение. Это еще и страх, что что-то может не получиться. Вдруг он что-то забудет? Вдруг дар красноречия покинет его, а люди потом будут смеяться, смотря видео? От волнения начали дрожать колени, а потом желудок начал урчать. Игорь сидел, курил и убивал голод при помощи кофе и никотина.
Потом резко встал, оделся и пошел пешком по лестнице вниз, вышел из подъезда и неспешно направился к ближайшему супермаркету. В тележку немедленно легли шесть полулитровых банок энергетиков. Сил не прибавит, а жизнь скучна и однообразна.
С энергетиками легли также какие-то чипсы, кусок ветчины и блок сигарет, толстых, но самых легких. После последней пачки тонких детских сигарет самооценка немного упала, теперь же она возвращалась на прежний уровень.
Выйдя из магазина, Игорь отметил про себя начавшийся снегопад. Странно, как природа часто меняется. Только что было холодно и сухо, грязно и сиротливо из-за деревьев, не покрытых ни снегом, ни листьями. Восприняв это природное явление как какой-то знак, Гарик неторопливо пошел в сторону дома, а на губах его застыла невинная улыбка. Почему невинная? Потому что пока дошел до дома, банок в пакете осталось пять.
-Сын, запомни, что человек человеку не волк, а зеркальное отражение. Все скрывают одно и то же, а показывают разное. Индивидуальность - это все, что у них есть. Будь выше этого. Доказав им, что их индивидуальность и ломаного гроша не стоит, ты будешь держать их на коротком поводке. Найдя подход к каждому из них по отдельности, ты сможешь управлять общественным мнением.
Пока что, лишь креативность мышления и действий управляли этим человеком. Разувшись и сняв куртку, он незамедлительно подошел к кухонному столу, сел на табурет и нажал кнопку "запись".
Некроблог. Часть 2. Смерть 1.
Всегда трудно начинать, честное слово. В сказках как все начинается? Ну да, жили-были, не тужили. И понеслась! Дураки царевичами становятся, богатыри воюют с силой нечистой, купцы за тридевять земель плавают.
Рассказывать про свою жизнь не так просто, как кажется. А мне про свою - тем более. А мне есть, о чем рассказать. Конечно, я понимаю, что про свою жизнь рассказывать легче, чем что-то придумать. Методично вспоминаешь день за днем, записываешь свои воспоминания. Детство, потом отрочество, юность, что там дальше? Зрелые годы. Ну, про школу, про институт, про семью. Как воспитывали, как учили. Все просто, как вы считаете?
Намного сложнее выдумывать. Прожить историю своего героя, выдумав ему все, чего не было у тебя самого - это талант. Это и есть искусство, в отличие от мемуаров. Поэтому я и не претендую на звание автора. Я не останусь в истории, разве что обычным нытиком, решившим вызвать жалость.
Или ненависть. Кому как больше нравится. Все ведь зависит от вашего уровня восприятия, а от меня уже ничего не зависит. Сделано очень и очень много, а значит не одна пачка сигарет будет скурена. С вашего позволения, я закурю и продолжу. Начну с самого начала.
Меня зовут Игорь. Игорь Немов. Меня в школе прозвали Немо, как капитана у Жюля Верна. Естественно, никаким капитаном я не был, а книгами Жюля Верна мы тогда зачитывались. Все просто, как и у большинства из вас. Кто-то Угол, а кто-то Воробей. А я Немо.
Мне двадцать девять лет, скоро уже тридцать будет. И жизнь моя была скучной и неинтересной. Особенно в раннем детстве.
Отец мой познакомился с мамой в университете. Естественно, в общежитии пили портвейн с пивом, готовились к сессии, вот будущий журналист и познакомился с будущим историком, мамой моей. Красивая мама была безумно, не то, что большинство нынешних барышень. Но и отец был не каким-то там очкастым ботаником. Ну то есть учился-то он хорошо, может и лучше всех, умел девушкам по ушам поездить. Поездил так, что после его защиты родился я. Вполне обычная такая история. Семьдесят восьмой год, а скоро после моего рождения советские войска вошли в Афганистан. А я пошел в детский садик.
Манная каша, деревянные игрушки. Было бы, что вспомнить, я бы обязательно вспомнил, но вот кроме этих игрушек и каши ничего запоминающегося и не было. А вот и вру, было. Помню, играли мы в мушкетеров во дворе. Популярный был фильм в те годы - "Д`Артаньян и три мушкетера" по книге Александра Дюма. Ну знаете, там еще Боярский. Каналье! Тысяча чертей! Пора-пора-порадуемся, ну и так далее. Вот мы каждый день играли, когда во двор гулять выходили. И героически сражались с гвардейцами кардинала. Нас, конечно же, любили все женщины, то есть девочки из группы. Только мы на них тогда внимание не обращали. У нас в руках были палки-шпаги, за спиной - воображаемые плащи, обязательно синие с золотыми крестами. На головах - шляпы с пышными перьями. Знаете, какими мы тогда были хорошими детьми? Мы вчетвером дружили с парнями, поэтому как раз и были тремя мушкетерами и отважным гасконцем. Он же был самым главным героем, поэтому Васька, который придумал играть в мушкетеров, и был д`Артаньяном. Я Арамисом был, самый худой потому что был. Толстый мальчик, не помню, как его зовут, был Портосом, а четвертый мальчик - Атосом, потому что он с Васькой дружил больше всех.
Так забавно мы бегали друг за другом по двору, кричали что-то. А когда надоело, решили говорить по-английски. Мы-то думали, что мушкетеры были не французами, а англичанами. Только вот и по-английски говорить мы тоже не умели. Оттого и несли какую-то тарабарщину, сами друг друга не понимая.
А я всегда хотел быть д`Артаньяном, а не каким-то там Арамисом, самым слабым из всех. Ну правда, я ж тогда не понимал ничего в делах амурных. Это теперь я улыбаюсь, вспоминая, что был главным героем-любовником.
А ведь уже тогда, на бессознательном уровне привлекала меня красота женская. Во время тихого часа как-то девочка, которая должна была спать в кроватке напротив, но не спала, как я и еще несколько детей, сказала, что хочет нам что-то показать. Я никогда днем не спал. Не мог уснуть и все, поэтому ковырял дырку в стене, рядом с которой стояла моя кровать. Мое место было в самом дальнем углу. Напротив меня, во втором самом дальнем углу, стояла кровать той девочки. Света, так ее зовут. Что с ней случилось, как она живет, чем занимается, даже не знаю. Потом, лет через пятнадцать, оказалось, что она сестра моего одного знакомого. А потом они все исчезли из моей жизни.
А показать она нам всем хотела стриптиз. Ну как стриптиз?
-Смотрите, я вам покажу свою попу!
И все, кто не спал, смотрели. И мальчики, и девочки. Из двадцати человек около половины. Остальные спали.
И я оставил в покое дырку в стене, не стал продолжать играть в графа Монте-Кристо, решив, что мне интересно посмотреть, что она там может интересного показать. Потом было искреннее удивление от того, что у Светки пиписька была другая. Вот почему кто-то из нас мальчики, а кто-то девочки. Раньше я больше доверял вторичным половым признакам. Борода, усы, длина волос. Одежда разная, в конце-то концов. А тут - удивление. И это было намного сильнее, чем чувство своего превосходства над другими, которые часто писались во сне, а я нет. Не потому, что не спал, а потому что был приличным и воспитанным мальчиком. Не каким-то там маргиналом.
Показывала письку, эротично, насколько это позволял возраст, снимала трусики и маечку. У нас у всех одинаковые примерно были трусы и майки, только сверху на ком-то были платья, а на ком-то рубашки и брючки. И сандалии. По праздникам - костюмы зайчиков с приклеенными морковками на груди.
А Васька говорил:
-Еще, еще покажи, а то воспитательнице расскажу, - вот таким он был шантажистом и ябедой. Светка показывала еще, а потом ей надоело это. Да и всем уже смотреть надоело, особенно девочкам. Их учили, что это неправильно, им за нее было стыдно. Мальчикам тоже было стыдно, но говорили, что в большой спальне, где было больше детей, какой-то мальчик из другой группы показывал своего дружка. Ну простите, что я говорю сейчас такими словами, не хочется портить воспоминания какими-то словами, которые вошли в лексикон позже.
Васька как-то позже, когда мы уже в школе учились, спросил:
-А знаешь, как алкаши письку называют?
Я такой:
-Как?
Он:
-Хуй.
-А почему?
-Не знаю, но родители говорят так только тогда, когда пьяные. Наверно плохое слово.
И правда ведь плохое слово, только алкаши его и употребляют, куда уж нам-то до них. Нам, интеллигенции, в смысле. Мы больше привыкли к красивому русскому языку. Язык, на котором писал сам Пушкин. Даже мат в его произведениях употребляется настолько искусно, что нам до него еще так далеко!
А когда пришла воспитательница будить нас, Васька сказал то, чего никто не ожидал:
-Тамара Ивановна, а Гарик просил Светку раздеться. А еще говорил, что если не будет, то он ее ударит. И еще он ее трогал.
Знали бы вы, что тогда было. Я заплакал, Светка заплакала. Стыдно было. Она бормотала что-то невнятное про меня, Ваську и про то, что кто-то что-то обещал воспитательнице рассказать. Естественно, никто не стал разбираться.
Мне влетело заодно и за дырку в стене, а маме, когда она пришла за мной, была рассказана жуткая история о том, что я никогда не стану пионером, что я занимаюсь развратом и подрывной деятельностью с малых лет только из-за того, что, видимо, родители мои меня так воспитывают. А воспитывают они меня так плохо лишь потому, что они не коммунисты, а подонки.
Отец мой тогда работал в Афганистане корреспондентом. Послали туда как одного из лучших в учебе и на военной кафедре. Поэтому он тогда не смог нас защитить.
-Мама, мама, это неправда все, это Васька наврал. Ты мне веришь?
-Конечно, сынок, я тебе верю.
Не знаю, поверила ли она мне тогда на самом деле или нет. Быть может, она была знакома с родителями этого Василия, потому и знала, чего следует ожидать он их сына. Но получилось все как нельзя хуже. Стуканули куда-то. Маму с работы уводили, она забрала меня из садика, ждала возвращения отца, писала ему письма. На работу она устроиться не могла. На хорошую, то есть работу. А деньги были нужны, я ж тогда еще совсем маленьким был. Надо было и меня кормить, и платить за что-то там, еду покупать. У нас же и не было больше никого, только папина бабушка, которая нам и помогала, чем могла. Жил я какое-то время у нее, а мама устроилась на работу. Не знаю, на какую, но, по всей видимости, не на самую хорошую. Через месяц или два она серьезно заболела. А отец приехал только через два месяца. Кто-то из друзей, иногда заходивших к нам, все же сообщил ему об этом. Связи нужны были, а какие там могли быть связи в то время у недавних студентов, разъехавшихся кто куда.
Папа сделал все, что смог. И в больницу пристроил, и денег нашел, но было уже поздно. Мама никогда его не винила ни в чем, я тоже. А сам он считал, что это он во всем виноват. После похорон он взялся за работу и за мое воспитание. А вот с Василием история была не закончена.
Получилось так, что он оказался со мной в одной школе. В те самые годы, когда мы учились в одном из начальных классов, и состоялся наш исторический разговор, о котором я уже рассказывал. А потом он перешел в другую школу, я встречал его редко, но знал, где он живет.
И через много лет я навестил его.
Сначала он меня не узнал, а потом удивился. Пригласил войти. Сидели на кухне, курили, он о чем-то рассказывал. О том, как у него все хорошо складывается в жизни, о том, как он занял пост какой-то там. Потом попросил денег в долг. Двести долларов. Я достал кошелек, достал оттуда пять тысяч рублей и положил их на стол.
Ехидная такая улыбка была на его губах, до сих пор вспоминаю, и неприязнь какая-то вспыхивает заново к этому человеку.
-Зачем ты пришел? - спрашивает, - Уж не просто так, чтоб покурить.
-Я пришел, чтоб тебя убить, - говорю.
Так вот прям и сказал, а он вцепился мне в горло. В его горло, в свою очередь, вонзился кухонный нож.
Некроблог. Часть 1.
Ему уже ничего больше не оставалось, он убил их всех. Больше убивать было некого. С чувством выполненного долга, он сидел на табуретке и курил тонкую сигарету. В глазах его была бы видна грусть, если б кто-то посмотрел в них.
Звонил телефон, кто-то, видимо, безумно хотел поговорить с ним, только вот все темы исчерпаны. Больше не хотелось ныть о трудном детстве или выслушивать истории друзей о том, как их выгнали из какого-то очередного клуба, где они подрались с охранниками. Это уже настолько неважно, что даже мысли подобные не посещали опустошенную голову.
Он достал видеокамеру, купленную в соседнем магазине, поставил ее на коробку на столе, так, чтобы в кадр попадало лицо. Лицо, молодое и красивое, несмотря на почти тридцатилетний возраст, вызывало только положительные эмоции со стороны девушек. Выглядел он лет на двадцать пять. Только несколько седых волосков могли его выдать. Даже не его, а его жизнь.
Перед тем, как включить камеру, он налил воды в пластиковый электрический чайник, вскипятил ее, отрыл в недрах кухонного шкафа банку растворимого кофе, поставил ее рядом с чашкой, из которой торчала ложечка. Серебряная ложечка, прилипшая при помочи растворенного в горячем кофе сахара, который, остыв и испарившись, оставил на дне пленку коричневой сахарной прослойки. Отколов ложку ото дна с плоским куском сахара и погрузив ее в банку с кофе положил две ложки. Была замечена небезынтересная вещь: сахар почти кончился, осталось три кубика. Пакет молока в холодильнике, не раскрытый еще. Еще... Вот уже неделю как стоящий в холодильнике, потому и нераскрытый.
Впрочем, в морозилке была обнаружена полная пачка рафинада, поэтому ничто не должно было отвлекать от монолога.
Отец учил еще с детства, что слово - это главное оружие, которым обладает человек. Любых войн можно избежать при помощи умения заставить поверить в то, во что не веришь даже ты сам. Слово, написанное на бумаге, вряд ли достигнет нужного эффекта, но слово, сказанное нужным людям, способно изменить ситуацию вокруг жизни взятого отдельно человека, а также вокруг целого народа.
-Гарик, запомни, слова бывают разные, но связать их можно еще большим количеством способом, чем сумма порядковых номеров букв в алфавите. Одним и тем же словом ты можешь обидеть человека, унизить его или возвысить, пожалеть. Да что угодно, черт побери! Ты думаешь, как я добился того, что сейчас я являюсь главным редактором одной из немногих советских газет? Я просто умею говорить. Я давлю на мозг, сжимаю его, заставляя мыслить намного уже, чем человек умеет. И он мне верит. Он верит, что в рамках советской идеологии мой проект способен укрепить веру людей в миф. И я создаю миф, только на подсознательном уровне люди готовятся к тому, что будут перемены. Они не за горами.
И Игорь помнил эти его слова, как и многие другие. Поэтому и появилась у него подобная идея. Конечно же, читатель не может еще наверняка понять, что это за идея такая, но видео должно было стать если не сенсацией, то уж точно довольно интересным откровением.
Еще одна немаловажная особенность - это зеркало. Игорь еще раз подошел к нему, поправил прическу, поморщился при виде неудачно появившегося прыща и глубоко вздохнул. Сосредоточиться перед такой ответственной работой - это то, что ему сейчас было нужно.
-Умыться, срочно умыться. И все же побриться не помешает.
Времени было много, не какие-то там несколько часов. Он не летел в самолете, где могло кончиться топливо. Он не в горящем здании находился, а на собственной кухне. Дома его никто не потревожит, а если и потревожит, то незначительно. После бритья трубка с телефонного аппараты была снята, а звонок в дверь не работал уже давно. Тусклое освещение Гарик счел достаточным для черно-белой картинки, а перед коробкой с камерой стоял ноутбук, чтобы при необходимости воссоздать в памяти нужные образы по фотографиям или каким-то записям его и его друзей в блогах и на личных сайтах.
Речь не шла о каком-то мультибюджетном кино, поэтому ничего страшного в том, что глаза будут смотреть вниз, нету. Человек не может помнить все. При этом ему вспомнились слова его школьной учительницы:
-Трудно вспомнить, когда не знаешь. Два. Кто еще хочет высказать свою гениальную мысль по поводу третьего сна?
Да, произведение "Война и мир", безусловно, не было его любимым, тем более прочитанным максимально внимательно. И все же что-то он почерпнул и оттуда. Но больше всего ему нравились рассказы про пионеров, помогавших в годы Великой Отечественной Войны партизанским отрядам. Эх, как бы он хотел тогда жить с ними, прекрасно осознавая то, что все было совсем иначе. Нам сейчас все это показывают в другом свете, а лет десять назад все было с точностью до наоборот. Видимо, где-то посередине и была правда, которую знают только те, кто там был. Они с грустью смотрят на нынешнее поколение, ворчат, но в глубине души радуются тому, что все это было не зря. Или зря? Деда он не застал, поэтому такие мысли приходили ему в голову редко, странно, что именно в тот момент, когда горячий кофе обжег язык, небо и десны, резкая боль прокатилась от зубов до пяток.
Идеи вертелись в голове, спариваясь друг с другом и отвлекая от посторонних мыслей. Во-первых, волнение. Это еще и страх, что что-то может не получиться. Вдруг он что-то забудет? Вдруг дар красноречия покинет его, а люди потом будут смеяться, смотря видео? От волнения начали дрожать колени, а потом желудок начал урчать. Игорь сидел, курил и убивал голод при помощи кофе и никотина.
Потом резко встал, оделся и пошел пешком по лестнице вниз, вышел из подъезда и неспешно направился к ближайшему супермаркету. В тележку немедленно легли шесть полулитровых банок энергетиков. Сил не прибавит, а жизнь скучна и однообразна.
С энергетиками легли также какие-то чипсы, кусок ветчины и блок сигарет, толстых, но самых легких. После последней пачки тонких детских сигарет самооценка немного упала, теперь же она возвращалась на прежний уровень.
Выйдя из магазина, Игорь отметил про себя начавшийся снегопад. Странно, как природа часто меняется. Только что было холодно и сухо, грязно и сиротливо из-за деревьев, не покрытых ни снегом, ни листьями. Восприняв это природное явление как какой-то знак, Гарик неторопливо пошел в сторону дома, а на губах его застыла невинная улыбка. Почему невинная? Потому что пока дошел до дома, банок в пакете осталось пять.
-Сын, запомни, что человек человеку не волк, а зеркальное отражение. Все скрывают одно и то же, а показывают разное. Индивидуальность - это все, что у них есть. Будь выше этого. Доказав им, что их индивидуальность и ломаного гроша не стоит, ты будешь держать их на коротком поводке. Найдя подход к каждому из них по отдельности, ты сможешь управлять общественным мнением.
Пока что, лишь креативность мышления и действий управляли этим человеком. Разувшись и сняв куртку, он незамедлительно подошел к кухонному столу, сел на табурет и нажал кнопку "запись".
Некроблог. Часть 2. Смерть 1.
Всегда трудно начинать, честное слово. В сказках как все начинается? Ну да, жили-были, не тужили. И понеслась! Дураки царевичами становятся, богатыри воюют с силой нечистой, купцы за тридевять земель плавают.
Рассказывать про свою жизнь не так просто, как кажется. А мне про свою - тем более. А мне есть, о чем рассказать. Конечно, я понимаю, что про свою жизнь рассказывать легче, чем что-то придумать. Методично вспоминаешь день за днем, записываешь свои воспоминания. Детство, потом отрочество, юность, что там дальше? Зрелые годы. Ну, про школу, про институт, про семью. Как воспитывали, как учили. Все просто, как вы считаете?
Намного сложнее выдумывать. Прожить историю своего героя, выдумав ему все, чего не было у тебя самого - это талант. Это и есть искусство, в отличие от мемуаров. Поэтому я и не претендую на звание автора. Я не останусь в истории, разве что обычным нытиком, решившим вызвать жалость.
Или ненависть. Кому как больше нравится. Все ведь зависит от вашего уровня восприятия, а от меня уже ничего не зависит. Сделано очень и очень много, а значит не одна пачка сигарет будет скурена. С вашего позволения, я закурю и продолжу. Начну с самого начала.
Меня зовут Игорь. Игорь Немов. Меня в школе прозвали Немо, как капитана у Жюля Верна. Естественно, никаким капитаном я не был, а книгами Жюля Верна мы тогда зачитывались. Все просто, как и у большинства из вас. Кто-то Угол, а кто-то Воробей. А я Немо.
Мне двадцать девять лет, скоро уже тридцать будет. И жизнь моя была скучной и неинтересной. Особенно в раннем детстве.
Отец мой познакомился с мамой в университете. Естественно, в общежитии пили портвейн с пивом, готовились к сессии, вот будущий журналист и познакомился с будущим историком, мамой моей. Красивая мама была безумно, не то, что большинство нынешних барышень. Но и отец был не каким-то там очкастым ботаником. Ну то есть учился-то он хорошо, может и лучше всех, умел девушкам по ушам поездить. Поездил так, что после его защиты родился я. Вполне обычная такая история. Семьдесят восьмой год, а скоро после моего рождения советские войска вошли в Афганистан. А я пошел в детский садик.
Манная каша, деревянные игрушки. Было бы, что вспомнить, я бы обязательно вспомнил, но вот кроме этих игрушек и каши ничего запоминающегося и не было. А вот и вру, было. Помню, играли мы в мушкетеров во дворе. Популярный был фильм в те годы - "Д`Артаньян и три мушкетера" по книге Александра Дюма. Ну знаете, там еще Боярский. Каналье! Тысяча чертей! Пора-пора-порадуемся, ну и так далее. Вот мы каждый день играли, когда во двор гулять выходили. И героически сражались с гвардейцами кардинала. Нас, конечно же, любили все женщины, то есть девочки из группы. Только мы на них тогда внимание не обращали. У нас в руках были палки-шпаги, за спиной - воображаемые плащи, обязательно синие с золотыми крестами. На головах - шляпы с пышными перьями. Знаете, какими мы тогда были хорошими детьми? Мы вчетвером дружили с парнями, поэтому как раз и были тремя мушкетерами и отважным гасконцем. Он же был самым главным героем, поэтому Васька, который придумал играть в мушкетеров, и был д`Артаньяном. Я Арамисом был, самый худой потому что был. Толстый мальчик, не помню, как его зовут, был Портосом, а четвертый мальчик - Атосом, потому что он с Васькой дружил больше всех.
Так забавно мы бегали друг за другом по двору, кричали что-то. А когда надоело, решили говорить по-английски. Мы-то думали, что мушкетеры были не французами, а англичанами. Только вот и по-английски говорить мы тоже не умели. Оттого и несли какую-то тарабарщину, сами друг друга не понимая.
А я всегда хотел быть д`Артаньяном, а не каким-то там Арамисом, самым слабым из всех. Ну правда, я ж тогда не понимал ничего в делах амурных. Это теперь я улыбаюсь, вспоминая, что был главным героем-любовником.
А ведь уже тогда, на бессознательном уровне привлекала меня красота женская. Во время тихого часа как-то девочка, которая должна была спать в кроватке напротив, но не спала, как я и еще несколько детей, сказала, что хочет нам что-то показать. Я никогда днем не спал. Не мог уснуть и все, поэтому ковырял дырку в стене, рядом с которой стояла моя кровать. Мое место было в самом дальнем углу. Напротив меня, во втором самом дальнем углу, стояла кровать той девочки. Света, так ее зовут. Что с ней случилось, как она живет, чем занимается, даже не знаю. Потом, лет через пятнадцать, оказалось, что она сестра моего одного знакомого. А потом они все исчезли из моей жизни.
А показать она нам всем хотела стриптиз. Ну как стриптиз?
-Смотрите, я вам покажу свою попу!
И все, кто не спал, смотрели. И мальчики, и девочки. Из двадцати человек около половины. Остальные спали.
И я оставил в покое дырку в стене, не стал продолжать играть в графа Монте-Кристо, решив, что мне интересно посмотреть, что она там может интересного показать. Потом было искреннее удивление от того, что у Светки пиписька была другая. Вот почему кто-то из нас мальчики, а кто-то девочки. Раньше я больше доверял вторичным половым признакам. Борода, усы, длина волос. Одежда разная, в конце-то концов. А тут - удивление. И это было намного сильнее, чем чувство своего превосходства над другими, которые часто писались во сне, а я нет. Не потому, что не спал, а потому что был приличным и воспитанным мальчиком. Не каким-то там маргиналом.
Показывала письку, эротично, насколько это позволял возраст, снимала трусики и маечку. У нас у всех одинаковые примерно были трусы и майки, только сверху на ком-то были платья, а на ком-то рубашки и брючки. И сандалии. По праздникам - костюмы зайчиков с приклеенными морковками на груди.
А Васька говорил:
-Еще, еще покажи, а то воспитательнице расскажу, - вот таким он был шантажистом и ябедой. Светка показывала еще, а потом ей надоело это. Да и всем уже смотреть надоело, особенно девочкам. Их учили, что это неправильно, им за нее было стыдно. Мальчикам тоже было стыдно, но говорили, что в большой спальне, где было больше детей, какой-то мальчик из другой группы показывал своего дружка. Ну простите, что я говорю сейчас такими словами, не хочется портить воспоминания какими-то словами, которые вошли в лексикон позже.
Васька как-то позже, когда мы уже в школе учились, спросил:
-А знаешь, как алкаши письку называют?
Я такой:
-Как?
Он:
-Хуй.
-А почему?
-Не знаю, но родители говорят так только тогда, когда пьяные. Наверно плохое слово.
И правда ведь плохое слово, только алкаши его и употребляют, куда уж нам-то до них. Нам, интеллигенции, в смысле. Мы больше привыкли к красивому русскому языку. Язык, на котором писал сам Пушкин. Даже мат в его произведениях употребляется настолько искусно, что нам до него еще так далеко!
А когда пришла воспитательница будить нас, Васька сказал то, чего никто не ожидал:
-Тамара Ивановна, а Гарик просил Светку раздеться. А еще говорил, что если не будет, то он ее ударит. И еще он ее трогал.
Знали бы вы, что тогда было. Я заплакал, Светка заплакала. Стыдно было. Она бормотала что-то невнятное про меня, Ваську и про то, что кто-то что-то обещал воспитательнице рассказать. Естественно, никто не стал разбираться.
Мне влетело заодно и за дырку в стене, а маме, когда она пришла за мной, была рассказана жуткая история о том, что я никогда не стану пионером, что я занимаюсь развратом и подрывной деятельностью с малых лет только из-за того, что, видимо, родители мои меня так воспитывают. А воспитывают они меня так плохо лишь потому, что они не коммунисты, а подонки.
Отец мой тогда работал в Афганистане корреспондентом. Послали туда как одного из лучших в учебе и на военной кафедре. Поэтому он тогда не смог нас защитить.
-Мама, мама, это неправда все, это Васька наврал. Ты мне веришь?
-Конечно, сынок, я тебе верю.
Не знаю, поверила ли она мне тогда на самом деле или нет. Быть может, она была знакома с родителями этого Василия, потому и знала, чего следует ожидать он их сына. Но получилось все как нельзя хуже. Стуканули куда-то. Маму с работы уводили, она забрала меня из садика, ждала возвращения отца, писала ему письма. На работу она устроиться не могла. На хорошую, то есть работу. А деньги были нужны, я ж тогда еще совсем маленьким был. Надо было и меня кормить, и платить за что-то там, еду покупать. У нас же и не было больше никого, только папина бабушка, которая нам и помогала, чем могла. Жил я какое-то время у нее, а мама устроилась на работу. Не знаю, на какую, но, по всей видимости, не на самую хорошую. Через месяц или два она серьезно заболела. А отец приехал только через два месяца. Кто-то из друзей, иногда заходивших к нам, все же сообщил ему об этом. Связи нужны были, а какие там могли быть связи в то время у недавних студентов, разъехавшихся кто куда.
Папа сделал все, что смог. И в больницу пристроил, и денег нашел, но было уже поздно. Мама никогда его не винила ни в чем, я тоже. А сам он считал, что это он во всем виноват. После похорон он взялся за работу и за мое воспитание. А вот с Василием история была не закончена.
Получилось так, что он оказался со мной в одной школе. В те самые годы, когда мы учились в одном из начальных классов, и состоялся наш исторический разговор, о котором я уже рассказывал. А потом он перешел в другую школу, я встречал его редко, но знал, где он живет.
И через много лет я навестил его.
Сначала он меня не узнал, а потом удивился. Пригласил войти. Сидели на кухне, курили, он о чем-то рассказывал. О том, как у него все хорошо складывается в жизни, о том, как он занял пост какой-то там. Потом попросил денег в долг. Двести долларов. Я достал кошелек, достал оттуда пять тысяч рублей и положил их на стол.
Ехидная такая улыбка была на его губах, до сих пор вспоминаю, и неприязнь какая-то вспыхивает заново к этому человеку.
-Зачем ты пришел? - спрашивает, - Уж не просто так, чтоб покурить.
-Я пришел, чтоб тебя убить, - говорю.
Так вот прям и сказал, а он вцепился мне в горло. В его горло, в свою очередь, вонзился кухонный нож.